— Леммингов?
— Их самых. Эти мелкие вредители имеют привычку бросаться вниз с обрывов. Но знакомы ли нам случаи, чтобы хоть один лемминг по пути превратился в птицу? А? Что скажешь?
— Разумеется, такие случаи неизве…
— То-то и оно, — победоносно заключил Чудакулли. — Какой прок пытаться изгибать когти, рулить хвостом? Нет, тут нужно раз и навсегда для себя решить, превращаешься ты в птицу или нет. И отрастить крылья.
— За две секунды? Пока летишь на камни?
— По-моему, очень подходящий момент.
— Но, аркканцлер, лемминги не умеют превращаться в птиц!
— А зря!
Из джунглей донесся приглушенный рев. Точнее, звук походил на рев некоего туманного горна.
— Кстати, вы ТОЧНО уверены, что на острове нет опасных животных? — поинтересовался декан.
— Мне попались несколько креветок, — нервно отозвался главный философ.
— Аркканцлер прав, остров слишком мал, — пробормотал Думминг. Концепция летающих леммингов по-прежнему занимала все его мысли. — Зверь, представляющий для нас угрозу, попросту не смог бы тут выжить. В конце концов, что он будет есть?
Теперь уже все слышали, как нечто огромное ломится сквозь деревья.
— Нас? — выразил общую мысль декан.
Существо вывалилось на розовый в закатном свете песок. Оно было огромным и состояло главным образом из головы — гигантская голова рептилии была почти таких же размеров, что и поддерживающее ее тело. Передвигалась тварь на двух длинных задних лапах, а еще у нее наличествовал хвост. И громадные острые зубищи, которые доминировали над всей остальной внешностью.
Неведомая зверюга шумно втянула носом воздух и снова заревела.
— Ага, — произнес Чудакулли. — Подозреваю, мы имеем дело с разгадкой тайны исчезнувшего географа. Отличная работа, главный философ.
— Пожалуй, я… — начал декан.
— Не шевелитесь! — прошипел Думминг. — Как правило, рептилии видят только то, что движется!
— Смею тебя заверить, при той скорости, которую я разовью, меня вообще никто не увидит…
— Стало быть, неподвижные предметы для них не существуют? — переспросил аркканцлер. — И нам надо просто подождать, пока эта тварь не врежется в дерево?
— Там, за столом! Госпожа Герпес! — ужаснулся главный философ.
В данный момент домоправительница элегантно, как и подобает истинной даме, намазывала мягкий сыр на бисквит.
— По-моему, она ничего не замечает!
Чудакулли закатал рукава.
— Думаю, господа, пара огненных шаров надолго успокоит нашего гостя.
— Но, аркканцлер, — вмешался Думминг, — это может быть уникальный, единственный в своем роде экземпляр…
— То же самое можно сказать и о госпоже Герпес.
— Но имеем ли мы право убивать невинное создание только за то, что оно…
— Безусловно, — отрезал Чудакулли. — Если бы создатель этой твари был озабочен ее выживаемостью, то перво-наперво снабдил бы свое творение огнеупорной шкурой. Это, Тупс, к вопросу об эволюции.
— Но, может, нам следует немного изучить это существо, прежде чем…
Огромная рептилия начала набирать скорость. Несмотря на свои размеры, двигалось существо на удивление проворно.
— Э-э… — нервно начал Думминг. Чудакулли вскинул руку.
Внезапно тварь остановилась как вкопанная, затем оторвалась от земли и, повисев немного в воздухе, схлопнулась, подобно воздушному шарику, на который наступила чья-то гигантская нога. Но буквально сразу рептилия вернула себе прежнюю форму, скрипя и разлепляясь, будто надувной зверь из тех, что, как правило, используют мнимые заклинатели. Если при этом на морде существа и проявились какие-то эмоции, то свидетельствовали они не столько о переносимых страданиях, сколько об изумлении.
Потом чудовище, объятое крошечными молниями, опять расплющилось, скаталось в цилиндр, претерпело череду необычных и, вероятно, весьма болезненных превращений, сжалось до шара размером с грейпфрут и наконец, испустив печальный звук (что-то вроде «прарп»), рухнуло на песок.
— А вот это было здорово, — похвалил Чудакулли. — И кто наш герой?
Волшебники переглянулись.
— Это не мы, — ответил декан. — Мы в основном по старинке — шары там, молнии…
Чудакулли подтолкнул Думминга под локоть.
— Что ж, теперь твоя очередь. Давай, изучай.
— М-м-м… — Думминг оглядел существо, ошалело распластавшееся на песке. — Гм-м… Объект, по-видимому, превратился в большую курицу.
— Ну и ладненько. Вот и чудно, — произнес Чудакулли, словно бы подводя под дискуссией жирную черту. — Но чтобы уж заклинание не пропадало…
Резко выбросив руку, он швырнул огненный шар.
Это была дорога.
По крайней мере, длинный и ровный отрезок пустыни с колеями от колес. Ринсвинд разглядывал его довольно долго.
Дорога. Все дороги куда-то ведут. Рано или поздно они КУДА-ТО приводят. А там, куда они приводят, зачастую имеются стены, здания, пристани… лодки. И, как правило, наблюдается полное отсутствие говорящих кенгуру. Можно сказать, их отсутствие является отличительным признаком цивилизации.
Не то чтобы Ринсвинд был ПРОТИВ спасения мира — или той его части, которая сейчас нуждалась в спасении. Просто он всегда считал, что в его помощи мир нуждается меньше всего.
Куда же пойти? Выбрав направление наугад, Ринсвинд двинулся по дороге. Через некоторое время взошло солнце.
Вдалеке показался клуб пыли. Исполненный надежд, Ринсвинд сошел на обочину и стал ждать.
Вскоре в перевернутом пылевом конусе показалась запряженная лошадьми карета. Лошади были черные. И карета тоже. И, судя по всем признакам, возница не намеревался снижать скорость.
Ринсвинд помахал шляпой пролетающим мимо лошадям.
Некоторое время спустя пыль осела. Ринсвинд поднялся на ноги и, спотыкаясь, двинулся через кусты по направлению к остановившейся карете. Лошади наградили его подозрительными взглядами.
Карета оказалась не такой уж большой, чтобы запрягать в нее целую восьмерку лошадей. Однако и карета, и лошади были увешаны таким количеством дерева, кожи и железа, что бедным животным, по-видимому, приходилось нелегко. Куда ни ткни, отовсюду торчали всевозможных размеров шипы.
И поводья тянулись не к сиденью возницы, но уходили через специальные отверстия внутрь передка кареты, щедро крытого теми же деревом и железом. Там были и обломки железной печки, и сплющенные латы, и крышки от кастрюль, и жестяные банки — все это было спрессовано и прибито к карете.
Из крыши, сразу над отверстиями для поводьев, торчал предмет, очень похожий на гнутую печную трубу. Вид у предмета был весьма бдительный.