— Гм-м… привет? — неуверенно начал Ринсвинд. — Прошу прощения, если испугал твоих лошадей…
Ответа не последовало. Тогда Ринсвинд вскарабкался на обитое железом колесо и оглядел крышу кареты. Там обнаружился открытый люк, словно бы приглашающий заглянуть внутрь.
Чего Ринсвинд делать не собирался. Темная голова, четко вырисовывающаяся на фоне ярко-синего неба, — цель лучше не придумаешь. Следующий этап — ваше бездыханное тело, элегантно валяющееся в придорожной пыли.
За спиной у него треснула сухая веточка.
Вздохнув, Ринсвинд принялся спускаться, изо всех сил стараясь не оглядываться.
— Полностью сдаюсь, — произнес он, поднимая руки.
— И правильно делашь, друг, — отозвался бесстрастный голос. — Это мой верный арбалет. А теперь покажи-ка нам свою рожу!
Ринсвинд медленно повернулся. Сзади никого не было.
Он опустил глаза.
Арбалетный болт был нацелен почти вертикально вверх, угрожая пронзить ему нос, если тетива ненароком будет спущена.
— Ты гном? — удивился Ринсвинд.
— Ты что-то имеешь против гномов, друг?
— Кто? Я? Да никогда! Можно сказать, гномы мне лучшие друзья. Если бы у меня вообще были друзья. Гм-м. Я — Ринсвинд.
— Неужто? А я, знаешь ли, очень вспыльчивый, — фыркнул гном. — И поэтому меня зовут Безумным.
— Просто Безумным? Весьма… необычное имя.
— А это и не имя вовсе.
Ринсвинд пригляделся к собеседнику. Относительно принадлежности последнего к гномьему племени сомнений не возникало. Хоть он и не носил ни традиционной бороды, ни железного шлема, были другие признаки, которые безошибочно выдавали в нем гнома. Подбородок, словно созданный для дробления орехов, застывшее на лице выражение вечной свирепости и некая ядроголовость, заставляющая предположить, что обладатель таковой головы без малейших колебаний будет таранить ею все стоящие на пути стены. Ну и, разумеется, самая последняя, наиболее верная примета тоже наличествовала: макушка собеседника располагалась где-то на уровне Ринсвиндова живота. Кожаные куртка и штаны Безумного, как и карета, были сплошь покрыты железными заклепками. Там, где заклепок не было, висели средства индивидуального и массового поражения.
Кстати о друзьях. Существует множество причин, по которым начинаешь с кем-то дружить. Наставленное на тебя крайне смертоносное оружие принадлежит к числу четырех самых главных.
— Значит, описание, — поспешил поправиться Ринсвинд. — Хорошее описание. И запомнить легко.
Склонив голову набок, гном как будто прислушался к чему-то.
— Проклятье, меня догоняют. — Он перевел взгляд на Ринсвинда. — Из арбалета стрелять умешь?
Его тон недвусмысленно давал понять, что отрицательный ответ — это верный способ подхватить опасное и очень острое заболевание носовых пазух.
— А как же!
— Тогда лезь в карету. Знашь, я по этой дороге много лет катаюсь, и до сих пор еще никто не пробовал меня тормознуть.
— Почему бы это? — пробормотал Ринсвинд. Внутри кареты было тесновато — большую часть пространства занимало все то же оружие. Безумный оттолкнул Ринсвинда в сторону, схватился за поводья, глянул в печную трубу — перископ и хлестнул лошадей.
По колесам заскребли ветки кустарника. Лошади вытащили карету на дорогу и начали набирать скорость.
— Красавицы, правда? — Безумный повернулся вполоборота к Ринсвинду. — Хоть и в доспехах, а уделают кого угодно.
— Да уж, карета… НЕОБЫЧНАЯ.
— Ну, сначала она была не такая, пришлось сфордыбачить пару-тройку изменений. — Безумный зловеще ухмыльнулся. — Ты ведь, друг, волшебник?
— Э-э, в широком смысле этого слова.
— И хороший волшебник? — Безумный принялся заряжать очередной арбалет.
Ринсвинд замялся.
— Нет.
— Тебе повезло. Окажись ты настоящим волшебником, я бы пришил тебя на месте. Терпеть не могу волшебников. Чертовы рукодрыжники.
Ухватившись за рычаги, он повертел печную трубу в разные стороны.
— Вона они, — процедил он.
Ринсвинд заглянул через голову Безумного. На изгибе трубы размещалось зеркальце, в котором был виден участок дороги сзади, а также несколько точек, окутанных облаком красной пыли.
— Дорожная банда, — объяснил Безумный. — Охотятся за моим грузом. Тащат все, что увидят. Все гады — гады, но некоторые гады — настоящие гады. — Наклонившись, он вытащил из-под сиденья несколько сумок, которые обычно надевались на лошадей. — Значит, так: ты отправляешься с парой арбалетов наверх, а я тут налажу супертягу.
— Как? Ты хочешь, чтобы я СТРЕЛЯЛ в людей?
— А ты хочешь, чтобы в людей стрелял я? — парировал Безумный, вталкивая Ринсвинда на лестницу.
Ринсвинд выполз на крышу. Карета раскачивалась и подпрыгивала на ухабах. Он чуть не задохнулся от красной пыли, а ветер так и норовил надеть балахон Ринсвинду на голову.
Ринсвинд ненавидел оружие — и не только потому, что из этого самого оружия зачастую целились в него. Но когда вооружен ты сам, это еще хуже. Когда человек боится, что ты можешь в него выстрелить, то стреляет без колебаний. С безоружным противником он, по крайней мере, может поговорить, хотя следует признать, что по большей части это фразы типа: «Ни за что не догадаешься, что мы сейчас с тобой сделаем». Но на произнесение любой фразы требуется ВРЕМЯ. Несколько секунд — это очень много, если ими правильно распорядиться, и уж кто-кто, а Ринсвинд умел найти им применение.
Далекие точки немного приблизились и оказались повозками, в конструкции которых упор был сделан не столько на грузоподъемность, сколько на быстроту перемещения. Некоторые — четырехколесные, другие — двухколесные… А одна была и вовсе… одноколесной, с крохотным сиденьем наверху. Внешний вид ее возницы наводил на мысль, что одежду он приобрел, облазав все металлоломные свалки Плоского мира, ну а где фрагменты одеяний не подошли друг к другу, заткнул дыры перьями, воспользовавшись услугами первой подвернувшейся под руку курицы.
Впрочем, та курица, что тащила его колесо, вряд ли дала бы себя в обиду. Эта птица была попросту огромной, больше Ринсвинда, и наполовину состояла из ног, а наполовину — из шеи. И мчалась она даже быстрее лошади.
— А это что за чудище? — прокричал Ринсвинд.
— Эму! — отозвался Безумный, к этому времени вылезший наружу и что-то подтягивающий в сбруе. — Очень вкусное мясо! Попробуй его подстрелить!
Карета подпрыгнула. Шляпа Ринсвинда, крутясь, улетела в придорожную пыль.
— Шляпа! Я потерял шляпу!
— Здорово! Где вообще ты такую чертовскую мерзость взял?
В железную пластину у самой ноги Ринсвинда ударилась стрела и, мерзко скрежетнув, отскочила.