Макоули чуть отклонил Еву и стал раздеваться. Она хорошо понимала, что надо следовать его примеру. Сняла туфли и повернулась к нему спиной. Он понял и быстро расстегнул молнию на спине.
Макоули уже заметил, что женщины, с которыми ему довелось переспать, а их было не менее сотни, всегда смущались, когда надо было снимать платье, чем в те моменты, когда снимали блузку или кофту, юбку или брюки. Что-то подобное происходило и с Евой. Он повернулся к ней боком, и сняв брюки, бросил их поверх пиджака на кресло. Туда же была положена и рубашка. Присел на краешек кресла, снял плавки и носки. Через некоторое время Ева тоже совершенно нагая стояла перед ним. Он с улыбкой показал вниз, где торчал его член:
— Ты видишь, как он хочет тебя?
— А ты? — перейдя на «ты», вдруг спросила Ева и, шагнув к нему, обвила его шею руками. Он был явно выше ее, и его жало уперлось в ее живот. Оба жарко дышали и явно рвались в бой. Они отбросили покрывало и легкое одеяло. И бой, а точнее, жаркое сражение, которое называется танцем любви, началось.
Миссис Элизабет Богарт явно волновалась перед рассмотрением в суде иска Каролы Цайс к Президенту Макоули. Уединившись с адвокатом Барбарой Декарт, еще и еще раз оговаривала каждую деталь предстоящего судебного заседания.
— Барбара, дорогая, — умоляюще говорила она своей подруге, — ни в коей мере не упрощай ситуацию. На первый взгляд все ясно: Миссис Цайс утверждает, что имела счастье прикоснуться не по своей воле рукой к члену Президента и почувствовала его зубы на своих губах, а тот с гневом отвергает эти утверждения. Ты не должна забывать, что прокурор Гордон — хитрая лиса. Он, конечно же, знает, что Макоули впервые собственной персоной явится на судебное слушание и не применет воспользоваться моментом. Президент не имеет опыта, никогда не участвовал в подобных спектаклях. Гордон же может неожиданно притащить в зал этих Мерлин Биделл и Беллу Крипас. Да и Моника Левин, по-моему, уже крепко сидит у него на крючке. А вдруг Гордон решит, что наступил «час икс», и притащит с собой в суд эту тройку кобылиц? Сама понимаешь, тогда случится катастрофа. Гордон легко расколет и девиц, и Макоули.
— Не волнуйся, Лиз. Мы полностью контролируем действия Гордона. Он действительно готовится взяться как следует за Биделл и Крипас. Ему активно помогает Анджела Мор. Эта дамочка — офицер спецслужбы, мы это уже точно знаем. Она записала рассказы Левин, Крипас и Биделл о их любовных делах с Президентом. Гордон, скорее всего, обладает магнитофонными записями их рассказов. Но если он представит в суд кассеты с рассказами без согласия рассказчиц, то ему можно будет предъявить целый ряд обвинений в совершении преступления. Гордон, конечно же, это понимает, а времени для того, чтобы заставить девиц признаться и после этого притащить их в суд по иску Цайс, у него не было. Я уже не говорю о нашей с ним договоренности координировать свои действия. Я понимаю тебя, Лиз, Президент почему-то решил явиться лично на судебное слушание, и дело получает неожиданный оборот. Гордон уже обратился к своим сторонникам из числа газетчиков не оставить без внимания этот эпизод.
Я понимаю, Макоули тоже рассчитывает получить очки. Сейчас идет война с Ираком. Он как главнокомандующий должен заниматься этим вопросом, и тут его тащат в суд по мелочному делу о мимолетной встрече много лет назад с какой-то миссис и выслушивать ее причитания о том, что она и сейчас помнит его зубы и материал его брюк, к которым прикоснулась ее рука. Нет, дорогая, в данный момент Макоули действует весьма тонко. Он предстанет перед обществом как жертва, которую преследуют по мелочам и отрывают от важнейших государственных дел, когда он должен не только нанести поражение злейшему врагу Америки, но и позаботиться, чтобы не гибли наши парни — сыны Америки.
— Я согласна, сегодня для Президента самый удобный момент, чтобы явиться в суд и не быть осужденным гражданами своей страны, а наоборот, получить от них поддержку. Но в том-то и дело, что именно эта ситуация меня и беспокоит. Гордон не дурак и прекрасно понимает щекотливость момента для него, как обвинителя Президента.
— Крипас, Биделл и Левин — это последний и главный аккорд во всей истории любовных похождений Президента, и Гордон использует его в самый удобный момент, чтобы последним ударом покончить с политической карьерой Макоули. Поэтому я и уверена в том, что сегодня эти фигуры, вернее, пешки Гордон в бой не введет.
— Будем надеяться, — с некоторым облегчением произнесла Элизабет. — Тебе уже пора, я молю Господа Бога поддержать тебя.
— Да, мне еще надо по пути захватить двоих своих адвокатов.
Декарт быстро собралась и вышла из помещения. Элизабет подошла к окну и, проводив взглядом свою подругу, которая села в светлый «форд» и уехала, направилась в кабинет, где ее ждали сообщения банка, в котором был открыт счет фонда «За права женщин». Миссис Богарт села за стол и взяла в руки письмо, в котором сообщалось о том, что на счет фонда поступил из редакций девяти газет сорок один миллион долларов. Миссис Богарт удовлетворенно откинулась на высокую спинку кресла и подумала о газетчиках: «Вы должны знать, господа, в следующий раз, что попытка оболгать и оскорбить первую леди Америки обойдется вам еще дороже!»
В этот момент зазвонил телефон, и Богарт машинально подняла трубку:
— Богарт слушает!
— О, Элизабет! Как я рад, что наконец дозвонился до вас! Это Майкл Хаммер.
— Добрый день, мистер Хаммер.
— Мэм, нам надо срочно переговорить. Я прошу, примите меня немедленно.
По лицу Богарт пробежала тень растерянности и недовольства, но, делать нечего, она произнесла:
— Хорошо, мистер Хаммер, приезжайте.
— Я буду через двадцать — двадцать пять минут! — радостно бросил Хаммер и, бросив мобильник на соседнее сиденье, тронул машину с места.
Он приехал к офису фирмы «Дельта» и фонда «За свободу женщин» менее чем за двадцать минут. Почти бегом поднялся на второй этаж и, войдя в кабинет, двинулся к Богарт, раскинув руки с желанием обнять ее.
— Элизабет, дорогая, если бы ты только знала, что произошло во время твоего отсутствия. Меня подставили!
Богарт, не поднимаясь, без улыбки сухо произнесла.
— Здравствуйте, мистер Хаммер, присаживайтесь.
Остановившись на полпути и поубавив свой пыл, Хаммер подошел к креслу, стоявшему у стола, и сел.
— Я в курсе всех ваших дел, — тем же сухим и строгим голосом произнесла Богарт. — Не понимаю, зачем вам понадобилось так подставлять нас. Знаете ли вы, мистер Хаммер, что наши адвокаты впервые проиграли процесс? И это случилось из-за ваших мошеннических действий. Вы обманули не только суд, но и нашу фирму, причинив большой вред ее имиджу.
— Поверьте, я ни в чем не виновен. Случилось что-то страшное. Все, что изображено на фотографиях, действительно было у меня с Сарой.
— Вы же говорили мне, что не любите миссис Макоули, а эти позы, как вы сейчас утверждаете, у вас были, и свидетельствуют они об обратном. Невольно возникает вопрос: скажите, мистер Хаммер, когда же вы говорили правду?