Литл-Москау на блюдечке, плиз.
Я напряг глаза, вглядываясь в поток заводных автомобильчиков. Интересно, где же на этом блюдце игрушечная «чайка» с нашими украинскими друзьями? Должна быть примерно здесь. Или здесь. В крайнем случае, немного дальше по Большому Афанасьевскому переулку. На зрение я не жалуюсь, а такого динозавра сверху трудно не заметить.
— Возьмите левее, — сказал я пилоту. — И немного ниже.
Послушная стрекоза совершила предписанный маневр. Блестящие спинки заводных автомашин приблизились. Эта не она. И эта не она. А вот тот длинный черный жук, сдается мне...
— Еще ниже! — Прикрываясь рукой от ветра, я уже по пояс высунулся из кабины. Желудок вновь затрепыхался, но слабее, чем всего минуту назад. Приспособился, молодец. Мне почему-то было совсем не страшно, только непривычно. В детстве я был довольно робким мальчиком: пугался темноты, двоек, уличных собак, дворовых хулиганов и т. п. Однако годам к тридцати большинство моих страхов рассосались сами собой, без следа. Теперь я, оказывается, еще и не боюсь высоты. А может, просто Большая Опасность заслонила для меня все опасности поменьше? Ладно: герой я уже или не совсем, уточню как-нибудь на досуге.
Крыши картонных многоэтажек еще выросли в размерах и замелькали почти у меня под ногами. Я не тревожился, что наш бреющий полет над городом вызовет особое любопытство прохожих. Москвичи — люди привычные. После прошлогоднего запуска агитдирижаблей наших горожан уже ничем не удивишь.
Черный лаковый жук тем временем трудолюбиво полз в сторону перекрестка. Я разглядел желто-голубой флажок на капоте, и сомнений у меня не остались. Они! Медленно едут, шановные паны. Но быстрее тут никак не получается: Большой Афанасьевский переулок — это вам не Крещатик. Здесь узко и тесно, особо не разъездишься со скоростью. А если еще возникнет приличный затор...
Какому-нибудь голливудскому киногерою или хоть Дику Ньютону из компьютерной стрелялки полагалось бы выпрыгнуть из вертолета прямо на их «чайку» и распластаться на ее лобовом стекле. Хорошо, что в реальной жизни такие подвиги не обязательны. Особенно когда у тебя под рукой огромный контейнер с десятью тысячами календариков. Десять выстрелов по тысяче штук.
Я вернул свою голову обратно в кабину и начал разыскивать рычаги, когда-то отвечавшие за запуск ракет. Ребята из камовской фирмы показали нам в штабе, как управлять этим устройством. Однако лететь вместе с пилотом должен был, разумеется, кто-то из младших референтов, поэтому сам я не забивал голову всеми премудростями, и зря... Вроде бы эта коричневая рифленая рукоятка — та самая.
— Виноват, — послышался предупредительный голос пилота. — Это не то, что вы думаете. Пульт — справа, где экран прицела... А это просто пулемет. Он, извините, заряжен...
— Пулемет? Заряженный? — с удивлением переспросил я, быстро отодвигаясь от рукоятки на безопасное расстояние. Признаться, я и понятия не имел, что здесь еще осталось боевое оружие. — Но для чего? Вам разве ничего не сказали о цели нашего полета?
— Так точно, сказали, — доложил новоиспеченный полковник. — Я откомандирован в распоряжение администрации Президента, с целью разового агитационного вылета накануне выборов. Ракетную установку перемонтировали. А пулемет с боекомплектом я оставил на всякий случай. Вдруг вашим пригодится?
Я недовольно фыркнул. Хорошенькое же у него мнение о президентской администрации! Он что же думает, мы — зондеркоманда СС? Похоже, я несколько перегнул палку, распространяя в кулуарах слухи о собственной безжалостности. Увлекся. Переборщил.
— Когда вернемся, уберете эту штуковину из вертолета, — распорядился я. — А пока напомните-ка мне, как обращаться с пультом. Тут где-то должен быть экранчик с мишенью...
Вскоре я уже ловил в перекрестье живописную толпу на углу Большого Афанасьевского и Сивцева Вражка. Здесь, у светофора, самое подходящее место для устройства затора на проезжей части. Перекрыв дорогу украинской «чайке», я выигрываю упущенное время. Конечно, наши календарики — не доллары и даже не рубли. Но российский избиратель падок на любые бесплатные подарки, даже копеечные. У него уже выработался условный рефлекс: перед выборами что-то обязательно дают задаром.
Катапульта сработала с первого нажатия. Никаких звуков я, понятно, не услышал, однако вертолет слегка тряхнуло.
Мой дебют в качестве бортового стрелка был на редкость неудачным. Я не догадался учесть направление ветра и бездарно просадил впустую первую тысячу портретиков Президента. Блестящее разноцветное облако осело далеко за перекрестком, у входа в какой-то фешенебельный ресторан.
Я шепотом ругнулся и взял левее. На сей раз я рассчитал верно. Манна небесная в виде календариков с правом двух поездок на метро просыпалась прямо на толпу. Сверху я увидел, как электорат, завороженный пластиковым дождем, пришел в волнение. Скоро кто-то распробовал находку, и началась суета. Не обращая внимания на красный кроличий глаз светофора, люди принялись ловить уже в воздухе блестящие дары нашего штаба. Что-что, но деньги горожане считать не разучились. Один календарик — две дармовых поездки, пятнадцать штук — готовый бесплатный проездной на полмесяца. Я заметил, как водители некоторых авто тоже стали покидать свои машины, дабы не остаться обделенными. Казалось бы, им-то, автовладельцам, зачем суетиться? Ан нет, гипноз толпы неумолим: все побежали — и я побежал, все хватают — и мне надо. В течение полуминуты узкое горлышко переулка было надежно перекрыто энергичными гражданами, жаждущими халявы. Мне даже почудилось, будто я с высоты слышу бессильные гудки завязших в переулке машин. Поздно, братцы-электоратцы, гудками делу не поможешь. Автомобили, которым не повезло доехать до светофора, встали здесь намертво. И среди них — черная лаковая «Чайка» с украинским премьером на борту.
— Будем садиться, — сказал я пилоту. — Найдите дворик потише и поближе.
Хочет или не хочет пан Козицкий, но теперь он меня выслушает.
«Ничто не ценится так дорого, как вежливость».
Это изречение я вспомнил, перелистывая меню. Когда твой обед оплачивается из чужого кармана, крайне невежливо скромничать и отказывать себе в денежно-пищевых удовольствиях. Спонсоры могут решить, будто ты усомнился в их кредитоспособности.
— Еще две порции омаров, — сказал я официанту. — И еще принесите манго, зразы, салат из огурчиков, вот это суфле за пятнадцать долларов, котлеты по-киевски с гарниром, креветок, курицу жареную, харчо и шоколадного пломбира граммов триста для разгона... нет, лучше сразу тащите полкило. И фирменное блюдо не забудьте.
— Это все? — Толстенький официант с карандашом в руках уже извел на меня половину блокнота.
— Сейчас-сейчас... — Я был не в силах сразу выпустить из рук аппетитный перечень ресторанных кушаний. — Может, возьмем еще осетрины заливной? Или целого осетра под белым соусом? А, господа?
Господа спонсоры переглянулись и дружно покачали головами. Всего их за столом собралось трое: табачный король Чешко, император пирожных Липатов и презервативный магнат Звягинцев. Приглашая меня отобедать, они не догадывались, сколько могут слопать в один присест кандидат в президенты России со своим бойфрендом.