— Точно. То есть, голод, это страшно, наверно…
— …для аграрной общины, но ему приходиться мириться с прогрессом, — сказал Лю-Цзы, засовывая самокрутку в рот.
— Верно, — сказал Ронни. — Ему приходиться мириться с прогрессом. Боится ли обычный горожанин голода?
— Нет, он думает, что еда растет в магазинах, — сказал Лю-Цзы. Ему начинало это нравиться. У него был багаж восемьсотлетнего опыта направления мысли властьпридержащих в нужное русло, а ведь почти все они были умными людьми. Он решил немного нажать.
— Огонь, его горожане действительно бояться, — сказал он. — Но это сейчас. Примитивные собиратели считали огонь классной штукой, так? Отгоняет волков. Но если сгорит хижина, ну, дрова и дерн недороги. Но сейчас они живут в перенаселенных деревянных домах, и все готовят у себя на кухнях…
Ронни вспыхнул.
— Огонь? Огонь? Это просто полубожок! Несколько чайных листьев бросили в огонь и вот он бессмертный? И ты считаешь, что обучен и опытен? — искра выпрыгнула из пальцев Ронни и зажгла кончик сигареты. — Что до богов…
— Выскочки, все они, — быстро сказал Лю-Цзы.
— Точно! Люди начали обожествлять их, потому что боялись меня, — сказал Ронни. — Ты знал об этом?
— Нет, правда? — с самым невинным видом поинтересовался Лю-Цзы.
Но Ронни внезапно сдался.
— Конечно, это было давно, — сказал он. — Теперь все по-другому. Я не тот, кем был раньше.
— Нет, нет, конечно же нет, — успокоил его Лю-Цзы. — Это как посмотреть, ведь так? Теперь, положим человек, как это сказать…
— Антропоморфная персонификация, — сказал Ронни Соха. — Но я всегда предпочитал термин «аватар» (т. е. «олицетворение» — прим. пер.).
Лю-Цзы нахмурился.
— Ты много летаешь? — спросил он.
— Я сказал не авиатор.
— Прости. Ну, предположим аватар, благодарю, который спустя некоторое время, скажем тысячу лет, ну, предположим, он хорошенько оглядится и, может, обнаружит, что мир вновь готов к его появлению.
Лю-Цзы подождал.
— Мой аббат говорит, что ты пчелиное колено, — сказал он, чтобы немного усилить эффект.
— Да? — подозрительно спросил Ронни Соха.
— Пчелиное колено, кошачья пижама, собачьи… брови, — закончил Лю-Цзы. — Он написал целые тома свитков о тебе. Говорил, что ты очень важен для понимания того, как работает вселенная.
— Да, но… он только один, — сказал Ронни Соха, с угрюмым отвращением кого-то, кто обнимает жизненные горести людей, как любимую игрушку.
— Технически, да, — сказал Лю-Цзы. — Но он аббат. И мозговитый. Он обдумывает такие большие мысли, что ему обычно требуется еще одна жизнь, чтобы додумать их до конца! Пусть многие крестьяне боятся голода, скажу тебе, но кто-то вроде тебя должен стремится к качеству. Взгляни на город. В старые деньки вместо них были только кучи грязи с названиями вроде Ур, Ух или Угг. Сейчас миллионы людей живут в городах. В очень-очень сложных городах. Только подумай о том, чего они на самом деле боятся. А страх… Ну, страх это вера. Так?
Последовала еще одна длинная пауза.
— Ну, это так, но… — начал Ронни.
— Конечно, они не будут жить в них слишком долго, потому что к тому времени, когда серые люди закончат разрезать их на куски, чтобы посмотреть, как они работают, не останется больше никакой веры.
— Мои клиенты рассчитывают на меня… — пробормотал Ронни Соха.
— Какие клиенты? Это говорит Соха, — сказал Лю-Цзы. — Это не голос Хаоса.
— Ха! — резко сказал Хаос. — Ты не сказал мне, как ты узнал это.
«Просто у меня немного больше, чем три клетки вместо мозгов, а ты тщеславен и исписал своим именем всю тележку, осознавал ты это или нет, а темное кривое окно помогло мне обнаружить маленькую перестановку букв» — подумал Лю-Цзы. Но продолжать в таком духе не следовало.
— Это было очевидно, — сказал он. — Ты из тех, кого видно насквозь. Это как закрывать слона простыней. Может его и не видно, но ты можешь быть уверен, что слон на месте.
На Хаос было жалко смотреть.
— Я не знал, — сказал он. — Прошло много времени…
— О? А мне казалось, что ты назвал себя номером один, — сказал Лю-Цзы, решив зайти с другой стороны. — Прости! Хотя, я понимаю, что это не твоя вина, в том, что ты потерял сноровку за прошедшие века, это раз и…
— Потерял сноровку? — заревел Хаос, размахивая руками прямо перед носом дворника. — Да я могу тебя до мыла разложить, мелкий опарыш!
— Чем? Едким йогуртом? — спросил Лю-Цзы, спрыгивая с повозки.
Хаос спустился следом.
— Знаешь, до чего тебя доведут подобные разговоры? — вопросил он.
Лю-Цзы посмотрел на него снизу вверх.
— До угла улицы купцов и Брод Вея, — сказал он. — И что?
Хаос заревел. Он сорвал с себя полосатый фартук и белую шапочку. Он вырос, и тьма, подобная черному дыму, зазмеилась вокруг него.
Лю-Цзы сложил руки на груди и улыбнулся.
— Помни Правило Первое, — сказал он.
— Правила? Правила? Я Хаос!
— Кто был в начале? — сказал Лю-Цзы.
— Да!
— Созидатель и Разрушитель?
— Черт тебя дери, да!
— Значит сложное, неопределенное проведение имеет простое и детерминированное объяснение, и является ключом к новым уровням понимания множественной вселенной.
— Тебе лучше поверить в это… Что?
— Живет во времени, мистер, придерживается правил! — восторженно воскликнул Лю-Цзы, перепрыгивая с ноги на ногу. — Ты тот, каким тебя придумали люди! И они изменили тебя! Я надеюсь, ты умеешь мыслить логически!
— Не тебе говорить, что мне уметь, — гремел Хаос. — Я Хаос!
— Раньше ты так не думал. Ну, может большое возвращение придется как раз кстати сейчас, когда Ревизоры берут верх! Правила, мистер! Вот, кто они! Они мертвые, холодные правила!
Серебряные молнии замерцали в облаке, что когда-то было Ронни. И в тот же миг оно, повозка и лошадь исчезли.
— Ну, думаю, могло быть и хуже, — пробормотал Лю-Цзы себе под нос. — На самом деле не слишком-то он умен. И, наверно, немного старомоден.
Он обернулся и увидел толпу Ревизоров, наблюдающую за ним. Их было несколько дюжин.
Он вздохнул и улыбнулся им своей скромной короткой улыбкой. На сегодня с него хватит.
— Ну, я надеюсь вы слышали о Правиле Первом, так? — сказал он.
Они замялись. Один сказал:
— Мы знаем миллионы правил, человек.
— Биллионы и триллионы, — сказал другой.