– А с какой стати это будет слишком сложно для него? – Уилбрахем искренне удивился. – Опытный администратор, проницательный человек, умеющий разговаривать с людьми и добиваться поставленных целей. Он в чем угодно разберется и сориентируется. Почему это может быть слишком сложно для него?
На этот раз длинную паузу сделал Смайли.
– Разумеется, ему пришлось бы самому шифровать и расшифровывать отправляемые и получаемые телеграммы, – продолжал он задумчиво, словно забыв о том, где находится и кто вокруг, и размышляя, к каким последствиям это могло бы привести. – Само собой разумеется, мы не сможем разрешить ему посвятить кого-то из сотрудников в эту тайну. А это означает, что ему пришлось бы очень трудно (как, впрочем, и любому на его месте). Личные шифровальные книги – это не проблема: естественно, мы обеспечили бы его всем, чем нужно. При необходимости немного подучили бы шифровальному делу. Ну и, пожалуй, еще одно: губернатору придется выступать в роли провокатора в случае, если он будет приглашать Ко на приемы. Что, по всей вероятности, ему делать придется. Мы не можем позволить себе спугнуть подозреваемого сейчас, на этой стадии. Не вызовет ли это возражений у губернатора? Возможно, нет. Некоторые очень легко привыкают. – Он взглянул на Эндерби.
Уилбрахем уже протестовал:
– Но помилуй Бог, что вы говорите: если Ко – русский шпион, что мы по-прежнему отрицаем, и если губернатор пригласит его на ужин и совершенно ненароком, доверительно разговаривая с ним, нечаянно упомянет о чем-то, о чем не должен упоминать… нет, это чертовски несправедливо. Это могло бы стоить губернатору карьеры. Уж не говоря о том, какие последствия это могло бы иметь для Колонии! Ему обязательно нужно сказать!
Смайли, казалось, совсем засыпал.
– Ну конечно же, если за ним такое водится и можно ожидать от него таких оплошностей, – кротко проговорил он, – тогда, я думаю, тогда может возникнуть вопрос о том, что этому человеку, пожалуй, вообще нельзя доверять такую информацию.
В последовавшем ледяном молчании Эндерби снова ленивым движением вынул спичку изо рта.
– Да, Крис, – прокричал он Уилбрахему на другой конец стола, – было бы чертовски странно, если бы в Пекине в одно прекрасное утро проснулись и обнаружили, что губернатор Гонконга, личный представитель Королевы и прочая, прочая, прочая, которому подчиняются расквартированные здесь войска и так далее и тому подобное, никогда не забывал раз в месяц пригласить к своему столу шпиона, которого весьма высоко ценят в Москве. И даже наградил его за все его старания медалью. Что он на сегодняшний момент имеет? Он еще не получил дворянского титула?
– Орден Британской Империи, – ответил кто-то.
– Бедняга. Ну ничего, у него все еще впереди, я полагаю. Служа верой и правдой, он еще достигнет новых вершин. Как и все мы.
Кстати говоря, Эндерби уже получил дворянский титул, а вот Уилбрахем вместе с многими другими застрял где-то на полпути.
– Считаю аргументы неубедительными, – упрямо повторил Уилбрахем и положил свою волосатую руку на яркую папку перед собой.
За этим последовала общая дискуссия, которая показалась Гиллему этаким intermezzo, когда с молчаливого согласия всех присутствующих второстепенным участникам обсуждения была предоставлена возможность высказаться. Хаммер заявил, что хотел бы, чтобы здесь и сейчас было принято решение, что делать с полумиллионом долларов спецфонда Московского Центра, если каким-то образом эти деньги попадут в руки англичан.
– Не может быть и речи о том, чтобы Цирк использовал эти деньги для своих нужд, – предупредил он. – Ими может распоряжаться только Министерство финансов. Все ли это сознают?
– Да, это ясно, – ответил Смайли.
Гиллем начал различать, где проходит пропасть, разделяющая участников заседания. Одни из них признавали, хотя и без особой радости, что необходимость проведения расследования – это свершившийся факт, а другие продолжали вести арьергардные бои против проведения расследования. Хаммер, к удивлению Питера, казалось, смирился с его необходимостью.
Несколько взаимосвязанных, хотя и утомительных, вопросов о легальных и нелегальных резидентурах помогли страху перед «красной угрозой» пустить корни в умах присутствующих. Член парламента Лафф требовал, чтобы ему ясно и понятно объяснили разницу. Смайли терпеливо вещал:
– «Легальный», или резидент «под крышей», – сказал он, – это сотрудник разведки, живущий в той или иной стране под официальным или полуофициальным прикрытием, учитывая, насколько болезненно Пекин относится ко всему, связанному с Россией, Гонконгское правительство приняло решение ликвидировать все формы советского представительства в колонии – посольство, консульство, отделение ТАСС, коррпункт московского радио, коррпункт Агентства печати «Новости», представительство Аэрофлота, Интуриста и всех других организаций, которые представляли собой удобную «крышу», под которой традиционно работали легальные агенты. В результате любая деятельность советской разведки в Колонии могла проводиться только сетью нелегалов. Именно эти предпосылки определили направление поисков аналитической группы Цирка, пытавшейся установить новый маршрут перевода денег, – сказал он, стараясь не использовать профессиональный жаргон и не называть деньги «золотой жилой».
– Да, но тогда получается, что мы сами подтолкнули русских, – с удовлетворением подытожил Лафф. – Мы должны благодарить за это только самих себя. Мы наносим удар – они огрызаются и наносят ответный. Кого это удивит? Мы пытаемся решить проблему, созданную предыдущим правительством. Это – не наших рук дело. Хотите заниматься «охотой на русских» – получайте то, что заслужили. Все естественно. Мы просто, как обычно, пожинаем плоды того, что посеяли.
– Что до этого числилось за русскими в Гонконге? – задал вопрос умненький паренек из Министерства внутренних дел.
Представители Министерства по делам колоний снова начали проявлять бурную активность. Уилбрахем лихорадочно листал страницы документа, но, увидев, что его рыжеволосый помощник рвется в бой, он пробормотал:
– Если хочешь, Джон, можешь ответить на этот вопрос, – и откинулся на спинку стула, сохраняя при этом весьма свирепый вид.
Дама в коричневом хитро улыбалась, глядя на сукно, покрывавшее стол, как будто она помнила его еще новеньким. «Шестиклассник» рванул в атаку, и столь же неудачно, как и в первый раз.
– Мы считаем, что прецеденты в этом отношении весьма знаменательны, – с напором начал он. – Все предыдущие попытки Московского Центра хоть как-то зацепиться в Колонии – все без исключения – были неудачными и в высшей степени непрофессиональными. – И он перечислил несколько весьма тривиальных примеров. – Пять лет назад, – продолжил он, – агент, работавший под видом архимандрита Русской православной церкви, прибыл в Гонконг из Парижа, чтобы попытаться установить контакты с остатками русской белоэмигрантской колонии. Этот господин пытался завербовать пожилого владельца ресторана, прибегнув к давлению и шантажу, и в скором времени (как и следовало ожидать) был арестован. В последнее время случалось, что на берег сходили моряки российских грузовых судов, зашедших в Гонконгский порт для ремонта. Они предпринимали неуклюжие попытки подкупить портовых грузчиков и докеров, которых они считают сочувствующими левым взглядам. Их тоже арестовывали, допрашивали, пресса расписывала во всех подробностях несостоятельность их замыслов, и затем их должным образом препровождали назад, на корабль, запрещая покидать его до самого отплытия.