– Разве они не пойдут на вторичный штурм?
– О нет! – засмеялся один из сыновей Повара. – Гиенам быстро наскучивает война. К тому же они никогда не получали такого отпора. Скорее всего, они вернутся в свои леса…
…Враги уходили на наших глазах. Они не выглядели побежденными. Наверное, впечатление от увиденного настолько захватило их, что казалось прекрасным сном. Как можно разрушить замок столь обольстительных мужчин? Если их и вправду науськал Ризенкампф, то уж такого поворота он не ожидал. Сражайся мы как положено, к вечеру от крепости не оставили бы и камня! А так мы не потеряли ни одного человека. Может быть, ханжи меня и осудят – плевать! В конце концов главное – победа! Рыцари и простые латники в обнимку с закованными в железо женщинами счастливо отплясывали на стенах замка, подпевая нам с Бульдозером:
Вражью силу да одолели,
Эх, астраханцы-молодцы!
Нестройные ряды Голубых Гиен таяли в голубой дали. Солнце светило вовсю. Враги уже не казались врагами. Трое пленников притопывали вместе со всеми, и слова грозной, торжественной казацкой песни гремели над округой:
А наша матушка Россия
Эх, да всему свету – голова!!!
– Вы должны поклясться мне, ландграф, что никогда и никому не расскажете, как защищался замок Ли!
– Слово чести, сэр Чарльз!
– Поймите меня правильно, я не хочу выглядеть неблагодарным. Вы повернули вспять Голубых Гиен! На их совести больше десяти разрушенных замков, сожженные деревни, вытоптанные поля, тысячи убитых. Их имя вызывало ужас и заставляло цепенеть сердца. Никто и никогда не осмелится оспаривать величие вашего подвига. Но… если можно… Вы меня понимаете?
– Успокойтесь, мой дорогой хозяин. – Я обнял старого рыцаря. – Мы сочиним самую героическую легенду об осаде замка. Думаю, что ваши люди не проболтаются, а мои ребята в пять минут заварят вам такое крутое батальное полотно, что в Вошнахаузе мухи передохнут от зависти.
– Позвольте добавить, милорд, – влезла Лия. – Ваш оруженосец уже сочинил целую балладу и готов представить ее высокому собранию.
– У вас учтивый паж, – кивнул сэр Чарльз. – Где вы раздобыли столь энергичного мальчишку?
– Длинная история… – закашлялся я. – Но второго такого нет, это точно!
– Да, настоящая преданность и верность уже уходят из мира… Однако что же мы стоим? Я отдал приказ накрывать на столы!
…Вообще-то мы «гудели» уже второй день. Стражи доложили о подходе вооруженного отряда из Вошнахауза. Вскоре все были в главной зале, и маркиз де Браз поднимал за нас кубок, все еще не совсем веря в то, что мы в одиночку прогнали врагов. Но самое приятное оказалось впереди. Вместе с маркизом приехал и маг-ветеринар Матвеич. Трижды расцеловав меня по русскому обычаю, он бухнулся на скамью рядом и подтянул к себе кувшин с вином:
– Я так рад тебя видеть, сынок. Вот ей-Богу… Не поверишь, уехал ты – у меня кошки на душе скребли. Думаю, пьяный дурак, ну куда тебе лезть? Дом, работа, люди уважают, никто не трогает, что тебе до этого мальчишки? Сколько их было… Но не могу! Не могу и не хочу больше молчать! Слышь, ландграф, давай вместе устроим блошиный цирк для Ризенкампфа? Покажем ему кузькину мать! У меня дед чекистом был, так он…
Словоохотливого ветеринара прервали появившиеся из ниоткуда музыканты. Батюшки-светы – среди них колокольней выделялся мой оруженосец! Жан держал в руках что-то вроде гитары и чуть смущенно кланялся на приветственные крики присутствующих. Лия выпрыгнула вперед, стукнула ладонью в бубен и торжественно произнесла:
– Баллада с продолжением: «Лорд Скиминок, Ревнитель и Хранитель, Шагающий во Тьму, тринадцатый ландграф Меча Без Имени, в неравной борьбе проявляет чудеса мудрости и отваги!» Стихи и музыка Жана-Батиста-Клода-Шардена ле Буля де Зира. Исполняет автор! (Бурные аплодисменты.)
Как я уже говорил, у Бульдозера был хороший голос. Слушатели замерли в упоении, забыв про все. Где он так научился? Баллада была великолепная! Я, конечно, все не запомнил, но кое-какие кусочки воспроизведу:
Невинную деву поймав в лесу,
Ее порешили съесть!
К тому ж посягнуть на ее красу,
И гордость ее, и честь…
Один из бандитов держал копье,
Другой – веревки моток,
Но грозно сказал: «Не троньте ее!» –
Отважный лорд Скиминок…
Это про Лию и Волчьего Когтя. А потом мне еще понравилось что-то о монахах-приблудцах:
…И был настоятель во всем не прав,
Нам уйму чиня обид,
Но мы закричали, что наш ландграф
Вернется и всем отомстит!
Здорово, правда? Потом вот это, насчет путешествия во Тьму:
…За верным пажем в самый ад, на дно,
В глубины подземных шахт
Нахально спустился и пил вино
Со Смертью на брудершафт!
Ну и, конечно, самое свежее, по следам последних событий:
Гиены в дыму четырех стихий
Ступили на наш порог,
Но гордо им бросил в лицо: «Хи-хи!» –
Бесстрашный лорд Скиминок…
…Боже, что началось, когда Жан закончил… Это была буря! Ураган! Тайфун! Я думал, они задушат его от восторга. За одну-единственную балладу Бульдозера сделали героем дня, ему уделяли внимания куда больше, чем мне! Мне, о ком все это было написано! Черная несправедливость…
– Теперь он зазнается, – меланхолично подтвердила Лия.
– Его популярность возросла. Но я надеюсь, слава рок-звезды не вскружила ему голову. Впрочем, можно и проверить… Эй, Жан!
Он не оборачивался. Мне пришлось встать, подойти ближе и заорать в полный голос:
– Жан, принеси мой меч!
– Что? Меч? О чем вы, милорд? Люди кругом… Я потом, попозже… Да и вообще, зачем на пиру меч?
Мы обменялись с Лией многозначительными взглядами, после чего я взял глиняную бутыль с вином и расколотил ее о лоб моего оруженосца. Все на мгновенье замерли. Жан чихнул, стряхнул с лица осколки глины и опрометью бросился за моим оружием. Присутствующие дружно расхохотались. Облегченно вздохнув, я тоже почувствовал себя феодалом…
Все складывалось слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Появившийся в дверях страж громогласно объявил:
– Письмо для лорда Скиминока.
Передавая мне скрученный лист пергамента, он наклонился к моему уху и тревожно пояснил:
– Это колдовство, милорд! Никакой гонец в замок не прибывал. Письмо возникло само, из ниоткуда, а потом женский голос произнес: «Отнеси это ландграфу!» Я не посмел ослушаться…
Бледно-желтый пергамент был скреплен печатью зеленого воска с изображением то ли взрыва, то ли корней, то ли осьминога. Я поклонился гостям и, делая вид, что безмерно пьян, отправился в свою комнату.