Убедившись в том, что они достаточно изучили друг друга, Дэви потянулся к жаркому вулкану, таившемуся между ее ногами. Вскоре Джиджи часто задышала и испустила несколько бесстыдных, нечленораздельных стонов. Тут Дэвид впервые улыбнулся. Не думая об оценке, прыгун совершил головокружительный пируэт и без брызг вонзился в воду, пережив самый восхитительный миг в своей жизни.
Вскоре после переезда в Калифорнию Виктория Фрост сняла квартиру в одном из домов, недавно построенных на участке, который когда-то принадлежал студии «XX век Фокс». Хорошо охранявшийся комплекс с подземной автостоянкой позволял ей чувствовать себя в безопасности и одновременно пользоваться анонимностью. Она могла подъезжать в машине к самому лифту и незаметно подниматься к себе на последний, четвертый, этаж, где располагались еще три квартиры. Своих пожилых соседей она видела только мельком. Виктория перевезла из Нью-Йорка всю мебель и книги и повторила в просторных комнатах с высокими потолками обстановку своей старой квартиры.
После получения заказа «Индиго Сиз» она вернулась в офис и устроила совещание с несколькими творческими бригадами. Ей не хотелось видеть Арчи и Байрона. Те начали бы смаковать детали и радоваться одержанной победе. Виктория знала, что допустила непростительный тактический просчет, и не хотела, чтобы ей лишний раз напоминали об этом.
Облачившись в стеганый шелковый халат фиолетового цвета и сделав себе коктейль, Виктория начала обдумывать события сегодняшнего дня. Следовало смотреть правде в глаза: позиция, которую она заняла во время обсуждения проекта Джиджи и Дэвида, оказалась принципиально неверной. Раньше за ней такого не водилось.
Бен Уинтроп и его заказ обретали реальность, хотя Джиджи предупредила, что следующие несколько недель Бен проведет в Нью-Йорке. «Сомневаться не приходится, эта кампания окажется такой же успешной, как и „Индиго Сиз“, — подумала Виктория, сжав губы и прищурившись, отчего ее лицо приобрело мрачное и суровое выражение. — За время работы в агентстве эта ловкая маленькая сучка не допустила ни одной ошибки. Придраться не к чему».
Чем вызвана ее инстинктивная ненависть к Джиджи? Эта рыжая потаскушка оказалась для агентства настоящим кладом, но каждая победа Джиджи оборачивалась для Виктории поражением. Узнав о Джиджи, Ангус сказал, что эта девушка очень напоминает ему Миллисент Фрост в начале карьеры: такая же живая маленькая чаровница, золотая девочка, полная идей и энергии. Но это полная чушь. Этого не может быть. Что общего у неопытной двадцатитрехлетней пигалицы, которой один раз повезло, с почти шестидесятилетней женщиной, разбирающейся в рекламном бизнесе лучше всех на свете? «Нет, этого не может быть, — твердо сказала себе Виктория. — Ангус ошибся. И я сама тоже ошиблась. Меня подвело первое впечатление. Воспоминание о матери, когда та была молодой».
Виктория встала, зажгла свет и хмуро спросила себя, в чем еще ошибся Ангус. С тех пор как он убедил ее уйти из «Колдуэлл и Колдуэлл», прошел почти год, а чего она добилась? Стала одним из трех партнеров маленького агентства. Неплохо для начинающего, но по меркам Медисон-авеню — ноль без палочки. Против своей воли отправилась в ссылку из города, в котором родилась, и рассталась со всеми поклонниками, которые увивались за ней в Нью-Йорке. А обещание Ангуса жениться на ней так и осталось обещанием. Она не видела и признака перемен. Правда, Ангус не перестает доказывать, что она находится слишком далеко и не может об этом судить, что он продолжает закладывать фундамент их будущего и что нетерпение может погубить все.
Слова Ангуса были стальным крючком, вонзавшимся в ее кожу, рассекавшим нервы, связки и кровеносные сосуды; от каждого телефонного звонка ей хотелось выть. Нужно было заставить Ангуса сделать то, что ей хотелось, но он был таким убедительным и рассудительным, что Виктории приходилось соглашаться с ним и заглушать свой страх.
За последний год они были вместе в общей сложности четырнадцать раз. Во время визитов Виктории в Нью-Йорк Ангус девять раз выкраивал для нее несколько часов в конце дня. Он приходил к ней в гостиницу, а потом торопился домой. Еще пять раз они встречались в Лос-Анджелесе, в ее квартире, во время его кратких посещений Западного побережья.
Долгие совместные уик-энды, которые Ангус сулил ей до переезда, поездки на север до Вентаны и на юг до Лагуны, посещения пустыни — все это оказалось обманом, потому что у Ангуса никогда не было для этого времени. Он не мог вырваться из офиса; без деловых встреч пребывание в Калифорнии теряло для него смысл. А на уик-энд Ангус остаться не мог, потому что в Нью-Йорке его ждала жена.
Его секретарша и секретарша Миллисент с давних пор работали рука об руку и всегда знали, где его найти. Разве эти ведьмы позволили бы ему ускользнуть из сети больше чем на несколько часов, в которых он мог оправдаться? «С таким же успехом он мог оказаться в хорошо охраняемой тюрьме!» — злобно думала Виктория.
Их разговоры по телефону продолжались всего несколько минут; организовать более долгие звонки было трудно. Виктория не могла звонить ему ни в офис, ни домой. Разница во времени между Нью-Йорком и Лос-Анджелесом составляла три часа; это значило, что когда Ангус приходил на работу (где секретарша неукоснительно регистрировала все звонки), в Лос-Анджелесе было половина седьмого утра и звонить было бесполезно. В пять тридцать, когда он освобождался от надзора секретарши, в Калифорнии был разгар дня, время после ленча, самое напряженное для Виктории. А когда ее рабочий день заканчивался, Ангус был уже дома или где-нибудь на приеме.
Неужели Ангус всерьез думает, что телефонный разговор в три часа дня, когда аппарат раскаляется добела, может заменить его поцелуи? Неужели несколько звонков из собственного кабинета, сделанных до прихода секретарши и разбудивших Викторию, способны доставить ей удовлетворение? Нет уж, большое спасибо, она как-нибудь сама позаботится о себе. «Причем достаточно успешно, — думала Виктория, пристроившись в своем любимом углу и глядя в растопленный камин. — Весьма успешно».
Она прибыла в Лос-Анджелес с рекомендательными письмами, адресованными дамам, которые были столпами местного общества. Разговаривая с этими могущественными филантропками, Виктория вела себя как богатый клиент, с которым можно заключить договор миллионов на пятьдесят. Несмотря на молодость, она освоила правила этой игры как никто другой. На каждой встрече она намекала, что хотела бы быть полезной новым приятельницам, и вскоре ее пригласили присоединиться к сложной сети оказания взаимных услуг, на которые эти женщины тратили большую часть своего времени. Она быстро проникла в те круги, куда десятилетиями мечтали попасть многие уроженки Лос-Анджелеса.
Ее личность вызывала немалый интерес — богатая наследница, удачливая деловая женщина, одинокая, привлекательная молодая особа. Виктория доверительно сообщала о серьезном романе с неким англичанином — богатым, титулованным, но несчастливым в браке человеком. Вскоре весь город знал, чем объясняются чистота, достоинство и легкая грусть, столь редкие в незамужней молодой женщине, принадлежащей к высшему обществу. Именно поэтому очаровательная Виктория Фрост не встречается с неженатыми мужчинами своего возраста и не флиртует с мужьями своих подруг, а также их женатыми сыновьями и пасынками. Естественно, что после распространения этого слуха Виктория стала желанной гостьей на любом светском приеме.