Когда они наконец вернулись домой, солнце уже садилось и закат был столь ярким, что невозможно было смотреть на простиравшийся от дома до самого горизонта лес. Члены семейства де Люсини, отчаявшись разыскать Рэма и получить от него вразумительное объяснение таинственного исчезновения Жан-Марка, торопливо собрали вещи и укатили в Париж. Когда Рэм и Дэзи появились, следуя друг за другом в нескольких футах, Анабель сидела в салоне. Войдя в дом, Дэзи поспешила отвернуться и почти бегом скрылась в своей спальне. Но Анабель удалось перехватить Рэма, также направившегося к лестнице.
— Рэм! Мы всюду искали тебя. Скажи, ради бога, что произошло у вас с Жан-Марком?
— Ничего такого, о чем стоило бы говорить.
— Какая наглость! Если ты его выгнал, то должны же быть тому веские причины!
— Повторяю, Анабель, давайте оставим это.
Необычайно разгневанная Анабель вскочила на ноги.
— Черт побери, так что же между вами произошло?
— Ну если вы так настаиваете, то извольте. Жан-Марк позволил себе возмутительные, недостойные высказывания в адрес Дэзи, а я заявил ему, что он не джентльмен.
— О господи, Рэм, от твоих слов так и веет восемнадцатым веком. Недостойные высказывания! О чем ты? Что такого мог он сказать?
— Послушайте, я не потерплю, чтобы Дэзи оскорбляли при мне. Жан-Марк совершенно недвусмысленно заявил, что, по его мнению, все английские девушки — шлюхи, а Дэзи — особенно.
— Он не мог сказать подобное! — воскликнула Анабель.
— Вы не присутствовали при этом. Но я уверен, что если бы вы услышали это собственными ушами, то возмутились бы не меньше моего, — настаивал Рэм.
— Ах, все это какое-то недоразумение! Вероятно, он совсем другое имел в виду. И с каких это пор ты стал таким ревностным защитником Дэзи? Теперь они все уехали на три дня раньше срока, и к тому же здесь разыгралась никому не нужная сцена. Хочу посоветовать тебе, Рэм, развивать в себе чувство юмора, — необычно резко заявила Анабель. Она взглянула на часы и взволновалась пуще прежнего. — Рэм, ты забыл, что у нас еще полный дом гостей и приближается время коктейлей. Если хочешь, чтобы от тебя была хоть какая-то польза, сбегай в город за льдом. Наш холодильник не справляется с нагрузкой. И довольно нам на сегодня неприятностей, говорю это тебе вполне серьезно, я уже сыта ими по горло.
Рэм отправился выполнять поручение, а Анабель, глядя ему вслед, подумала, что никогда прежде с ним не было так трудно, ни разу он так не сердил ее и не проявлял подобного равнодушия к ее переживаниям. Но полтора часа спустя, восседая во главе стола за ужином, она не могла не признать, что с отъездом Жан-Марка и его семьи атмосфера в доме заметно разрядилась. Вообще, по ее мнению, этот вечер оказался лучшим за все лето. Все присутствовавшие прониклись веселым и доброжелательным отношением друг к другу, и отнюдь не только благодаря четырем бутылкам шампанского, доставленным Рэмом в результате его похода за льдом. В немалой степени этому послужила перемена в настроении Рэма. Он наконец расслабился, и с лица его исчезло жестокое, неприязненное выражение, которое прежде столь часто с грустью замечала Анабель. Он играл роль хозяина дома с изяществом и очарованием, которых Анабель, сама замечательная хозяйка, никак от него не ожидала. Хотя внешне Рэм лишь своими светлыми серыми глазами походил на отца, он напомнил ей Стаха манерой вести стол, не подавляя ни одного из гостей и позволив каждому проявить себя с самой лучшей стороны. Стах всегда умел создавать вокруг себя какую-то особую атмосферу, и такую же способность неожиданно обнаружил Рэм.
Что касается Дэзи, то девушка, несмотря на горевшие румянцем щеки и лихорадочный блеск глаз, выглядела в тот вечер подавленной. Анабель приказала себе взять на заметку, что необходимо серьезно поговорить с Дэзи впоследствии насчет того, что ей не следует так подолгу бывать на солнце, если она не хочет, чтобы к тридцати годам ее кожа высохла и сморщилась, как у старухи. Дэзи не предложила своих услуг и охотно уступила Анабель право разливать кофе. Не было с ее стороны и тех мелких капризов, которыми она изводила бедняжку Жан-Марка. Она выглядела слегка рассеянной и утомленной, вся ее обычная кипучая энергия как-то растворилась. В этом нет ничего удивительного, решила про себя Анабель. Безостановочные танцы прошлой ночью не могли не сказаться, ведь она еще такая юная. Поэтому она ничуть не удивилась, когда Дэзи сразу после их затянувшегося допоздна ужина заявила, что отправляется спать.
Закрывшись у себя в спальне, Дэзи и изнеможении рухнула на кровать. Весь вечер она пребывала в таком смятении, что ей потребовалось мобилизовать все силы, чтобы продержаться до конца ужина. Слишком многое случилось с нею сегодня, чтобы она могла спокойно размышлять об этом. Ей все время казалось, что она все еще лежит на эвкалиптовых листьях и слышит голос Рэма, повторяющий ее имя. Неподвластная разуму дрожь сотрясала все ее приобретшее новый опыт тело. Дэзи распустила и с усилием расчесала волосы, стащила с себя платье и распахнула окно. Но чуть влажный теплый воздух был так неподвижен, звезды сияли так низко, сверчки пели так оглушительно… Всего этого раньше Дэзи даже представить себе не могла. Прежде она не понимала, почему взрослые столь часто спрашивают друг друга, как провели ночь, но сегодня она впервые пополнила собой бесчисленные ряды тех, кому знакома бессонница. Французы называют подобные ночи, когда голову переполняют мысли, от которых невозможно избавиться, белыми ночами.
Разве Рэм имел право делать то, что сделал? Несомненно, он виноват! Кто потом сам же и рыдал, вновь и вновь умоляя ее простить его? Конечно, это никогда не должно повториться. Ясно и то, что никто не должен ничего знать об этом. Эти здравые мысли кружились у нее в голове, переплетаясь с воспоминаниями о прикосновениях его губ, о его признаниях в любви. Он сказал, что любит ее, что всегда любил! Эти его слова снова и снова возвращались к ней, болезненно стучали в висках, пока первые лучи восходящего солнца не тронули верхушки сосен, и тогда Дэзи решила, что ей необходимо встать, отыскать Тезея, ночевавшего теперь на улице, и совершить с ним хорошую пробежку перед завтраком.
* * *
Рэм был счастлив, как никогда в жизни. Ему казалось, что он только сегодня по-настоящему обрел себя, полностью вступив в права наследника. Он наконец стал подлинным князем Валенским, со всеми привилегиями, которые давало обладание этим титулом. Само собой разумеется, что и Дэзи принадлежит ему по праву, как и все остальное, ранее принадлежавшее его отцу. Рэм оглянулся назад, на те недели, что прошли со дня смерти отца. Каким же идиотом он был все это время, каким злым и холодным по отношению к Дэзи, и все из-за неудовлетворенного желания обладать ею. Именно это, оказывается, было причиной преследовавшего его ощущения неполноты существования, недоступности счастья.
Какое значение имеет то, что Дэзи его сводная сестра! Если двое людей любят друг друга, родство не может служить препятствием, убеждал себя Рэм. Ведь надо же, до четырнадцати лет он не мог даже спокойно подумать о самом факте ее существования! Им не дано было испытать разделенное на двоих семейное тепло, произносить старые, многократно повторенные шутки, изучить друг друга с той пресыщающей полнотой, какая доступна обычным людям. Нет, обычные правила, придуманные обыкновенными людьми, не для него, и он не намерен их соблюдать точно так же, как никогда не следовал им его отец. Но он должен следить, чтобы посторонние не совали нос в его дела. В первую очередь это касалось Анабель, имеющей, по мнению Рэма, для содержанки отца слишком большое влияние на него и на Дэзи.