– Мой господин Ворбис, – пролепетал он льстиво.
– И ему нужен конь, – сказал Ворбис.
Лицо конюха пожелтело от ужаса.
– С превеликим удовольствием. Лучший, что найдется в конюшне…
– Мой друг Брута всего-навсего скромный служитель Ома, – ответил Ворбис. – Ему достаточно обыкновенного мула. Правда, Брута?
– Я… я не умею ездить верхом, мой господин, – смущенно произнес Брута.
– На муле может ездить каждый, – успокоил Ворбис. – И на него легко забраться, когда упадешь. Итак, мне кажется, все в сборе.
Он вопросительно поднял бровь на сержанта стражи, который тут же отрапортовал:
– Ждем только генерала-иама Б'ей Режа, господин.
– А, сержант Симони, не так ли?
Ворбис обладал кошмарной памятью на имена. Он помнил буквально всех. Сержант немного побледнел, затем твердо отдал честь.
– Так точно! Мой господин!
– Мы выступаем без генерала-иама Б'ей Режа.
Буква «н», входящая в слово «но», появилась было на губах сержанта, но тут же исчезла.
– У него возникли другие дела, – пояснил Ворбис. – Очень важные и неотложные. Заниматься которыми может только он сам, лично.
Когда Б'ей Реж открыл глаза, все вокруг было серым.
Он видел комнату вокруг себя, но только смутно – в виде каких-то воздушных граней.
Меч…
Он уронил меч, но, наверное, клинок будет нетрудно найти. Генерал-иам сделал шаг вперед и, почувствовав слабое сопротивление вокруг лодыжек, посмотрел вниз.
А вот и меч. Но пальцы генерала-иама прошли прямо сквозь рукоять. Как будто Б'ей Реж был пьян, но пьян он не был. Но и трезвым он тоже не был. Вдруг он ощутил… необычайную ясность мыслей.
Он обернулся и посмотрел на то, что задержало на миг его движение.
– О, – выразился Б'ей Реж.
– ДОБРОЕ УТРО.
– О.
– СНАЧАЛА ВСЕГДА ВОЗНИКАЕТ ЛЕГКОЕ СМУЩЕНИЕ МЫСЛЕЙ. ТАК ПРОИСХОДИТ СО ВСЕМИ.
К своему ужасу, Б'ей Реж увидел, как высокая черная фигура в плаще повернулась и шагнула прочь сквозь серую стену.
– Подожди!
Из стены высунулся череп в черном капюшоне.
– Да?
– Ты ведь Смерть?
– НЕСОМНЕННО.
Б'ей Реж собрал все, что осталось от достоинства.
– Я тебя знаю, мы неоднократно встречались!
Смерть долго смотрел на него.
– ЧТО-ТО НЕ ПРИПОМИНАЮ.
– Уверяю тебя…
– ТЫ ВСТРЕЧАЛСЯ С ЛЮДЬМИ. ЕСЛИ БЫ ТЫ ВСТРЕТИЛСЯ СО МНОЙ… МЫ БЫ СЕЙЧАС НЕ РАЗГОВАРИВАЛИ.
– Но что теперь со мной будет?
Смерть пожал плечами.
– ТЕБЕ ЛУЧШЕ ЗНАТЬ, – ответил он и исчез.
– Подожди!
Б'ей Реж бросился на стену и, к своему величайшему удивлению, почувствовал, что она для него не препятствие. Он оказался в пустом коридоре. Смерти нигде не было.
А потом он понял, что это вовсе не тот коридор, который он помнил так хорошо – с вечными тенями и песком под ногами.
В конце того коридора не было свечения, которое сейчас притягивало его, как магнит притягивает железные опилки.
Неизбежному невозможно сопротивляться. Рано или поздно ты все равно попадешь туда, где тебя уже ждет это самое неизбежное.
Так и случилось.
Б'ей Реж вышел сквозь свечение в пустыню. Небо было черным и усыпанным крупными звездами, но черный песок, уходивший в никуда, был тем не менее ярко освещен.
Пустыня. После смерти – пустыня. Пустыня. И никаких тебе преисподних. Может, еще есть надежда?
Он вспомнил песню из далекого детства. Странно, но она повествовала вовсе не о муках. Никто в ней не корчился под железными копытами. И рассказывала она не об Оме, ужасном в своей ярости. То была простая домашняя песня, внушающая неподдельный ужас своим постоянным повторением:
И ты пойдешь по наводящей грусть пустыне…
– Где я? – спросил он хрипло.
– ЗДЕСЬ НЕТ ПОНЯТИЯ «ГДЕ», – ответил Смерть.
Пойдешь по ней совсем один…
– А что в конце пустыни?
– СУДИЛИЩЕ.
И никто не пройдет ее за тебя…
Б'ей Реж оглядел бесконечный унылый простор.
– И я пойду по ней совсем один? – прошептал он. – Но в песне говорится, что это поистине ужасная пустыня…
– НЕУЖЕЛИ? ВПРОЧЕМ, МНЕ ПОРА, Я НЕСКОЛЬКО ЗАДЕРЖАЛСЯ ЗДЕСЬ…
Смерть исчез.
Б'ей Реж по привычке глубоко вздохнул. Может, ему удастся отыскать пару камней. Маленький – чтобы взять в руку, а большой – чтобы спрятаться за ним, пока он будет поджидать Ворбиса…
Эта мысль пришла ему в голову тоже по привычке. Месть? Здесь?
Он улыбнулся.
«Прояви благоразумие. Ты же был легионером. Это просто пустыня. Сколько ты их пересек в свое время?
И ты выжил, познавая их. В самой безжизненной пустыне обитают целые племена. Они умеют слизывать воду с теневой стороны барханов и все такое прочее… Такие пустыни они считают своим домом. Посели их на огороде, и они решат, что ты сошел с ума…»
В голове мелькнуло некое давно слышанное изречение: пустыня – это то, что у тебя в голове, не то, что вокруг. Итак, очистим мысли и…
«Здесь нет места для лжи. Нет места притворству. Так всегда в пустынях. Остаешься только ты – и то, во что ты веришь.
А во что я всегда верил?
Я верил, что, если человек в общем и целом живет правильно, не в соответствии с тем, что твердят жрецы, а в соответствии с тем, что ему кажется пристойным и честным, в конце концов все обернется к лучшему».
Несколько запутанно для жизненного кредо. Но пустыня разом стала выглядеть более привлекательной.
Б'ей Реж отправился в путь.
Мул был невысоким, а ноги Бруты – длинными. При желании юноша мог встать и пропустить животное под собой.
Порядок процессии был не совсем таким, каковым мог представить его непосвященный. Сержант Симони и его легионеры ехали впереди, по обе стороны дороги.
За ними следовали слуги, чиновники и мелкие жрецы. Ворбис ехал позади всех, как и подобало эксквизитору, следящему за своим стадом.
А Брута ехал рядом. Впрочем, от такой чести он бы с радостью отказался. Брута относился к тем людям, которые потеют даже в морозный день, и пыль прилипала к нему, словно вторая песчаная кожа. Но Ворбис, казалось, получал какое-то извращенное удовольствие от его компании. Иногда он даже задавал ему вопросы: