– Что это такое? – поинтересовался Брута.
– Машина для сражений, – пояснил Симони. – Черепаха Движется, помнишь?
– Для сражений с эфебами? – спросил Брута.
Бедн быстро повернулся.
– Что?
– Ты создал эту… штуку… чтобы сражаться с эфебами?
– Нет… конечно нет. – Бедн был явно смущен. – А мы сражаемся с эфебами?
– Все до единого, – подтвердил Симони.
– Но я никогда… Я же сам… Я…
Брута окинул взглядом шипастые колеса и острые, зазубренные кромки панциря Черепахи.
– Это устройство передвигается само, – забормотал Бедн. – Мы собирались использовать его для… Ну, то есть я никогда не хотел…
– Но сейчас нам очень нужна твоя Черепаха, – перебил его Симони.
– Кому это нам?
– Слушай, а тот длинный носик спереди – что это из него вырывается? – спросил Брута.
– Пар, – с тупым видом ответил Бедн. – Выходящий через предохранительный клапан.
– О.
– Он очень горячий, – продолжил Бедн, совсем упав духом.
– О?
– Честно говоря, может сильно обжечь.
Брута перевел взгляд с паровой трубы на вращающиеся лезвия.
– Очень философская конструкция, – заметил он.
– Мы собирались использовать ее против Ворбиса, – попытался оправдаться Бедн.
– А теперь она будет использована против эфебов. Знаешь, а я думал, это я тупой – пока не встретил философов.
Симони нарушил воцарившееся молчание, похлопав Бруту по плечу.
– Все у нас получится, – промолвил он. – Мы не можем проиграть. В конце концов, – он обнадеживающе улыбнулся, – на нашей стороне сам Господь.
Брута резко повернулся. Удар кулаком не был очень искусным, но заставил Симони крутануться на месте и схватиться за подбородок.
– За что? – спросил он. – Ты же сам этого хотел!
– Каждый получает тех богов, каких заслуживает. Но сейчас мне кажется, что мы не заслуживаем никаких. Глупцы. Глупцы. Наиболее разумный человек из всех, встреченных мной в этом году, живет на столбе в пустыне. Глупцы… Думаю, мне стоит к нему присоединиться.
I. Почему?
– Боги и люди, люди и боги, – продолжал Брута. – Все происходит так лишь потому, что так происходило раньше. Как глупо.
II. Но Ты Же Избранный.
– Избери кого-нибудь другого.
Брута принялся проталкиваться сквозь ряды наспех собранной армии. Никто даже не попытался остановить его. Не оглядываясь, он двинулся к тропинке, которая вела в горы.
– Ты что, не собираешься проследить за ходом сражения? Кто-то же должен увидеть всю картину со стороны.
Дидактилос сидел на камне, скрестив ладони на трости.
– Привет, – кивнул ему Брута. – Добро пожаловать в Омнию.
– Относись ко всему философски, – посоветовал Дидактилос. – Будет гораздо легче, вот увидишь.
– Но это сражение ничем не оправдано!
– Ошибаешься. Оправдано – честью, местью и долгом, всем прочим.
– Ты действительно так считаешь? Я полагал, что философы являются сторонниками логического мышления.
Дидактилос пожал плечами:
– Лично мне кажется, что за этой самой логикой многие люди прячут элементарное невежество.
– Я думал, со смертью Ворбиса все закончится…
Дидактилос погрузился в свой внутренний мир.
– Такие люди, как Ворбис, умирают очень долго. Эхо от них разносится по всей истории.
– Я понимаю, что ты имеешь в виду.
– Как паровая машина Бедна? – осведомился Дидактилос.
– По-моему, он несколько разочаровался в ней.
– Ха! Хоть что-то он понял. Сила действия равна силе противодействия!
– Все так и есть.
* * *
Нечто, похожее на золотистую комету, пронеслось по небу Плоского мира. Ом парил орлом, наполненный свежестью и силой веры. По крайней мере, пока. Такая горячая, отчаянная вера длится очень недолго. Человеческий разум не способен ее поддерживать. Но пока она сохранялась, он был силен.
Центральный пик Кори Челести высоко возвышался над прочими горами – десять вертикальных миль зеленого льда и снега, а вершину его венчали башни и купола Дунманифестина.
Здесь жили боги Плоского мира.
По крайней мере, те, кто хоть что-то из себя представлял. Долгие годы уходили на то, чтобы добиться чести попасть сюда. Беспрестанные интриги, тяжкий труд… Однако, попав в Дунманифестин, боги только и занимались тем, что много пили, немало брали и морально разлагались. Впрочем, по этому проторенному пути идут многие правительства.
А еще боги играли, причем в довольно примитивные игры – всякие сложности быстро утомляют богов. Очень странным был и другой факт. Мелкие боги способны много миллионов лет подряд преследовать некую цель, ни на что другое не отвлекаясь, тогда как верховные боги обладают сосредоточенностью обычного комара.
А стиль? Если бы боги Плоского мира были людьми, то даже гипсовых слоников они бы сочли несколько авангардными.
В конце главного зала были двухстворчатые двери.
Они задрожали от громоподобного стука.
Боги на мгновение отвлеклись от своих занятий, пожали плечами и снова отвернулись.
Двери с треском распахнулись.
Ом прошагал по щепкам с таким видом, будто ищет что-то важное, но времени у него крайне мало.
– Итак… – сказал он.
Сидящий на троне Слепой Ио, Бог Грома, поднял на Ома свои многочисленные глаза и угрожающе замахнулся молотом.
– Кто ты такой?!
Ом прошагал к трону, схватил Слепого Ио за грудки и что было сил стукнул лбом.
В наше время в богов грома практически никто уже не верит…
– Ой!
– Послушай, дружок. У меня нет времени болтать с каким-то слюнтяем в простыне. Где боги Эфеба и Цорта?
Ио, схватившись за нос, махнул рукой в сторону центра зала.
– А фить-то фафем? – прогнусавил он.
Ом зашагал по залу.
В центре зала стояло нечто похожее на круглый столик, на самом деле оказавшееся моделью Плоского мира. Там были черепаха, слоны и все прочее. Впрочем, модель выглядела на диво реально, словно ты видел мир одновременно издалека и вблизи.
Что-то не так было с расстояниями, возникало ощущение огромных пространств, сжатых до невозможности. Кроме того, реальный Плоский мир не был покрыт сетью светящихся линий, проходящих над самой поверхностью. Ну, или в паре миль над ней.