Огонек сделал боевую стойку. Он выпятил грудь и с вызовом посмотрел в глаза своему врагу.
— Ты находишься на охотничьей территории Грозового племени. Убирайся!
— Кто мне запретит? — Щербатая ощерилась, показав потемневшие сломанные зубы. — Я буду охотиться. Тогда я выживу. А может быть, я пока подожду…
— Хватит болтать, — вспыхнул Огонек. В нем заговорил дух далеких предков, диких котов. Меньше всего он сейчас походил на домашнего питомца. В нем вскипела кровь воинов. Он так и рвался в бой — защищать свою территорию и свое племя.
Кажется, Щербатая заметила произошедшую с ним перемену. В ее наводящих ужас оранжевых глазах мелькнуло новое чувство — уважение.
— Погоди, не спеши, — промурлыкала она нежным голосом.
Но Огонек не поддался на эту уловку. Выставив когти и распушив хвост, он прыгнул вперед, издав звонкий воинственный клич — Гр-р-аа!
Кошка ответила на этот выпад гневным шипением. Огрызаясь и ворча, молодой кот и старая кошка сошлись в поединке. Они катались по земле, мелькали когти и зубы. Плотно прижав уши, Огонек пытался укусить кошку. Но зубы его застревали в комьях свалявшегося меха, и ему никак не удавалось это сделать.
Потом неожиданно Щербатая поднялась на задние лапы, подняв грязный хвост трубой. Так она казалась еще больше.
Огонек почувствовал: еще немного — и в него вцепятся мощные челюсти. Он отпрянул назад, и как раз вовремя. Щелк! Зубы клацнули в воздухе у самого его уха.
Инстинктивно Огонек накинулся на противника сбоку. Его лапа оказалась на загривке Щербатой. Удар был так силен, что вся передняя лапа задрожала до самого плеча.
— И-и-у! — Оглушенная ударом, Щербатая упала на все четыре лапы. Потом потрясла головой.
И пока кошка не пришла в себя, Огонек придумал, что надо сделать. Это был его последний шанс. Он бросился вперед, низко пригнувшись к земле, и впился зубами в заднюю лапу Щербатой.
— Мр-р! — Вкус свалявшейся шерсти был отвратителен, но он все крепче сжимал зубы.
— Мурр-ай-ай-ай! — завизжала Щербатая и попыталась, извернувшись, куснуть Огонька за хвост.
Ее зубы сомкнулись, и боль пронзила позвоночник Огонька, но от этого он только сильнее разозлился. Он вырвал хвост из пасти противника и отчаянно замахал им из стороны в сторону.
Щербатая сжалась, изготовившись к новой атаке. Он слышал ее тяжелое, сиплое зловонное дыхание. Он с трудом выносил этот запах, говоривший о том, что противник его слаб, болен и жутко голоден, — это причиняло ему почти физическую боль.
Что-то внутри у него перевернулось, и это было чувство, не свойственное воину: жалость. Он старался приглушить его в себе, думать о том, что главное — верность племени, но не мог от него избавиться. «Ты говоришь от чистого сердца, Огонек, — прозвучали в его ушах слова Львиного Сердца. — А значит, когда-нибудь, когда ты станешь настоящим воином, это пойдет тебе на пользу». Но тут же он вспомнил и фразу, которую произнес Коготь: «Или это значит, что в самый разгар сражения он проявит слабость, что часто бывает с домашними».
Щербатая сделала бросок, и Огонек вновь ощутил в себе боевой дух. Кошка попыталась добраться до его загривка и нанести смертельный удар клыками, но на этот раз ей помешала раненая лапа.
— Убирайся! — Огонек выгнул дугой спину, но Щербатая ухитрилась вцепиться в него когтями и крепко держала его. Всей своей тяжестью крупная кошка давила на ученика, и он оказался прижатым к земле.
Почувствовав на губах вкус земли, Огонек выплюнул песок:
— Тьфу! Он быстро изогнулся, чтобы увернуться от удара задних лап Щербатой и уберечь от ее острых, как колючки, когтей свой нежный животик. Сцепившись, они все катались по земле, кусаясь и царапаясь.
Потом клубок распался. Огонек хватал ртом воздух. Но он чувствовал, что силы Щербатой на исходе. Кошка была сильно ранена, задняя лапа еле подпирала ее костлявое тело.
— Ну что, сдаешься? — прорычал Огонек. Если бы непрошеная гостья сдалась, он бы отпустил ее на все четыре стороны, ограничившись легким укусом на память.
— Ни за что! — храбро зашипела в ответ Щербатая. Но раненая лапа подвернулась, и она упала на землю. Кошка попыталась встать, но не смогла. Глядя на Огонька помутневшими глазами, она зашипела:
— Если бы я не была такой голодной и усталой, я бы тебя разорвала, как мышь. — При этих словах рот ее скривился от боли и ненависти. — Прикончи меня. Я не буду сопротивляться.
Огонек медлил. Он никогда еще не убивал кошек. Может быть, в пылу битвы он и смог бы, но прикончить вот так, хладнокровно… Это совсем другое дело.
— Чего ты ждешь? — насмешливо спросила Щербатая. — Ты нерешителен, как ручной изнеженный котенок!
Эти слова словно обожгли его огнем. Неужели на нем все еще остался запах Двуногих и она его учуяла?
— Я ученик воина из Грозового племени! — выпалил он.
Щербатая прищурила глаза. Она заметила, как вздрогнул Огонек от ее слов, и поняла, что задела его за живое.
Ха, — усмехнулась она. — Уж не хочешь ли ты сказать, что коты Грозового племени от отчаяния стали подбирать ручных котят?
Ничего не от отчаяния! — прошипел Огонек.
— Тогда докажи! Докажи, что ты воин, и прикончи меня. Мне так будет лучше.
Огонек смотрел на нее не мигая. Он не мог найти в себе столько злости, чтобы убить это несчастное создание. Он чувствовал, что мышцы его расслабляются и в нем просыпается любопытство. Как кошка из чужого племени дошла до такого состояния? О старейшинах в Грозовом племени заботятся даже лучше, чем о котятах!
— Ка-ж-жется, тебе не терпится умереть, — мяукнул он.
— Ну и что? Это мое личное дело, мыший корм, — ощерилась Щербатая. — За чем же дело стало, котенок? Или ты намерен заговорить меня до смерти?
Она говорила смело, но Огонек ощутил слабость, волнами исходившую от больной и голодной кошки. Она ведь знает, что все равно умрет, если еще какое-то время не поест. А раз она теперь не может сама охотиться, может, и правда, лучше, если он ее прикончит прямо сейчас. Кот и кошка смотрели друг на друга, и оба взгляда выражали нерешительность.
— Подожди здесь, — наконец сказал Огонек. Казалось, из Щербатой выкачали весь воздух. Шерсть на ее загривке стала прилизанной, хвост безвольно опустился.
— Ты шутишь, котенок? Куда я уйду… — пробормотала она. Тяжело дыша от боли, кошка с трудом доковыляла до мягкого коврика из цветущего вереска. Она упала на траву и стала зализывать рану на лапе.
Огонек посмотрел на нее через плечо и, радостно зашипев что-то себе под нос, помчался в лес.
Он молча пробирался через папоротниковые заросли, в нос били теплые лесные испарения. Среди них был и кисловатый запах дохлой крысы. Он слышал, как под древесной корой скребутся насекомые, как шуршат, пробираясь по листьям, длинные пушистики — гусеницы. Его первой мыслью было пойти и выкопать убитого утром дрозда, но это заняло бы слишком много времени. Можно, конечно, пойти и выкопать дохлую крысу. Так проще всего, но голодной кошке нужна свежая пища. Только в самом крайнем случае воин будет есть воронью еду.