— Выкладывай, малышок! — ответил он сердечно. — Я весь внимание. Идем в сад, там и расскажешь, что тебе требуется.
Это меня вполне устроило. Доверительные разговоры всегда удобнее вести в темноте, к тому же я не хотел, чтобы нас отвлекло вторжение Наемного Служителя или миссис Бийл, как внутри дома могло произойти в любой момент. Мы прошли на выгон. Укридж закурил сигару.
— Укридж, — сказал я, — я помолвлен.
— Что-о?! — Тяжелая лапища просвистела сквозь мрак и впечаталась мне между лопаток. — Черт подери, старичок, желаю тебе всяческого счастья, провалиться мне, от всей души! Для тебя ничего лучше и быть не может. Холостяки — это прыщи. Я и понятия не имел о счастье, пока не женился. Когда свадьба?
— Вот тут мне и нужен твой совет. Со свадьбой возникли, как ты выразился бы, некоторые трудности. Дело обстоит так. Помолвлен я с Филлис Деррик.
— Деррик? Деррик?
— Но ты не мог же ее забыть! Черт возьми, какие бельма на глазах у некоторых людей! Да если бы я увидел ее даже один-единственный раз, все равно помнил бы о ней до конца жизни.
— А, да, вспомнил. Довольно хорошенькая девочка с голубыми глазами.
Я ошеломленно уставился на него. Без особой пользы, так как в темноте он моего лица не видел, однако мне стало легче. «Довольно хорошенькая девочка»! Подумать только!
— Да-да, конечно, — продолжал Укридж. — Она как-то обедала здесь. Ну, с этим недотепистым пузанчиком.
— Как ты тогда соизволил обозвать его прямо в глаза, черт бы тебя подрал! По твоей милости эта каша и заварилась.
— Каша? Какая каша?
— Так ее отец…
— Черт, теперь припоминаю. Из-за всех последних забот и тревог память у меня немножко захромала. Ну конечно же! Ее отец упал в море, а ты его выудил. Черт, ну очень похоже на журнальные рассказики, которые приходится читать.
— И также очень похоже на рассказики, которые я пописывал. Но у них у всех было одно общее, чего эта история лишена. Они неизменно завершались тем, что отец соединял руки героя и героини, благословляя их. К несчастью, в данном случае это вряд ли произойдет.
— Старик не дает согласия?
— Боюсь, что нет. Я еще его не спрашивал, но шансы очень невелики.
— Но почему? Чем ты ему не угодил? Ты замечательный типчик, дыхалка и все четыре копыта у тебя лучше некуда, и ведь ты как-то упомянул, что должен получить неплохие деньги, когда женишься?
— Да, должен. Тут все в порядке.
В голосе Укриджа зазвучало недоумение.
— Ничего не понимаю, старый конь, — сказал он. — Я бы подумал, что старикан сразу примет тебя в свои объятия. Черт подери, ни о чем подобном я в жизни не слышал. Ты спас ему жизнь! Ты выудил его из воды!
— Сначала опрокинув в нее. В том-то и беда.
— Ты его опрокинул в воду?
— Через посредника.
И я объяснил. Укридж, должен с сожалением сказать, захохотал так, что его должны были услышать в самых отдаленных деревушках Девоншира.
— Ах ты, дьявол! — взревел он. — Провалиться мне, старый конь, по твоему виду никак не скажешь, что ты способен на подобное.
— Я не виноват, что выгляжу респектабельно.
— Ну и что же ты намерен предпринять?
— Вот тут мне и нужен твой совет. С твоей находчивостью, что ты сделал бы на моем месте?
Укридж внушительно похлопал меня по плечу.
— Малышок, — сказал он, — только одно может вызволить тебя из этой лужи.
— А именно?
— Дерзость, мой мальчик, дерзость. Бесшабашность. Нахрап. Возьми для примера меня. Я ведь тебе никогда не рассказывал, как женился, верно? Да, я так и думал. Ну, дело обстояло следующим образом. Возможно, тебе будет полезно выслушать всю историю, потому что, заметь, и мне заручиться благословением было не так-то просто. Тебе известна тетя Элизабет, тетка Милли, бабища, которая написала то письмо? Ну, так, когда я скажу тебе, что она — ближайшая родственница Милли и что это у нее я должен был вырвать согласие, ты поймешь, какие трудности мне предстояло преодолеть.
— Давай выкладывай, — сказал я.
— Ну, впервые я увидел Милли в вагоне первого класса подземки. У меня, кстати, был билет в вагон третьего класса. Ну, в любом случае вагон был полон, так что я встал и уступил ей свое место, и пока висел над ней на ремне, черт дери, влюбился в нее, не теряя ни секунды. Ты и вообразить не можешь, малышок, какой сногсшибательной она выглядела в чем-то вроде голубого платья с добавкой алого и в шляпке с этими, как их бишь там. Ну, мы вышли в Южном Кенсингтоне. К этому времени я хватал воздух ртом, как рыба, и понял, что дело серьезно. Думать о женщинах у меня никогда не было времени, но мне стало ясно, что этот случай упустить нельзя. Я влюбился, старый конь. Накатывается на тебя внезапно, будто приливная волна…
— Знаю! Знаю! Черт возьми, тут ничего нового ты мне сказать не можешь.
— Ну, я пошел за ней следом. Она вошла в дом на Турлоу-сквер. Я стоял снаружи, ждал и размышлял. Мне надо было во что бы то ни стало проникнуть в эту лачужку и познакомиться с ней, пусть меня вышвырнут вон на мостовую. И я позвонил в звонок. «Леди Лихенхолл дома?» — спросил я. Усекаешь дьявольскую хитрость вопроса, а? То, что я осведомился о титулованной бабе, должно было им внушить, что я принадлежу к бонтону.
— А как ты был одет? — спросил я, не удержавшись.
— О, это был один из моих сюртучных дней. Я ездил повидать типуса касательно уроков его сыну, а по неизреченной милости Провидения в одном пансионе со мной жил типус примерно моего сложения, и у него имелся сюртук, и он одолжил его мне. Ну, не совсем одолжил, но я знал, где он хранит сюртук, а самого его дома в тот момент не оказалось. Внешность у меня была безупречной. Просто молодой герцог, можешь мне поверить, малышок, с ног до головы и до последней пуговицы. «Леди Лихенхолл дома?» — спросил я. «Нет, — ответила горничная, — тут такие не живут. Это дом леди Лейкехит». Как видишь, мне с самого начала повезло, потому что фамилии оказались немного похожими. Ну, я каким-то образом сумел добиться, чтобы горничная проводила меня наверх. И уж тут, можешь не сомневаться, я заговорил, как никогда в жизни. Развивал тему, что мне дали неверный адрес и я ошибся домом. Затем ушел, а через пару дней явился с визитом. Мало-помалу окончательно проник туда. Постоянно являлся с визитами. Шпионил за ними, встречался с ними в каждом театре, который они посещали, и раскланивался, и наконец женился на Милли, прежде чем ее тетка усекла, что происходит, кто я такой, чем занимаюсь и вообще.
— И в чем мораль?
— Да в том, чтобы ворваться подобно урагану! Сбей их с толку! Не давай секунды, чтобы передохнуть, задуматься. Да если бы я оставил тете Элизабет, тетке Милли, время на размышления, где бы мы сейчас были? Бьюсь об заклад, во всяком случае, не в Комбе-Регис все вместе. Ты выслушал то письмо и знаешь, какого она обо мне мнения теперь, по зрелом размышлении. Если бы я медлил, играл в робкое обожание, она пришла бы к этому выводу, прежде чем я женился на Милли, а не после. Даю тебе мое честнейшее слово, малышок, было время примерно на середине нашего знакомства — после того как она перестала меня путать с человеком, который приходил заводить часы, — когда эта женщина ела из моих рук! Дважды — в двух разных случаях — она сама спрашивала моего совета о рационе ее карликового шпица! Так что сам видишь! Сбивай их с толку, малышок! Сбивай их с толку!