Это продавалы посреди вагона от усердия столкнулись. Один другому заявляет:
— Не зевай!
А второй газетой отвечает:
— «Не скучай»!
И далее дуплетом:
— А еще раз свеженькая пресса! весь интим любителям процесса: «Курьер-интим», «Экспресс-интим», «Аномалия-интим», «Большевик» — и тот интим, «За рулем» — и там интим! всё кругом — интим; «Итого» всем «Спид», ну а тем же, кто не спит, — анекдоты с херчиком и советы садоводам!
Двери захр-р-р-рываются…
Культура для народа называется. Занесло культуру в массы, пронесло культуру массой… Да еще б ее не пронесло, ежели у нас все ее имеют — все кому не лень, в извращенной форме; за рупь ее ежом, а за треху — о-о-ох как!
После этого интима даже садовод с вывертом воспринимается. А мужик просто семена на выбор предлагает: травка, тыква, редька, хрен; репа, тыква, травка, редька; брюква, репа, редька, хрен…
А выбор с вывертом воспринимается. У наркоманов гы-гы-гы на травку, а у меня — в прямой связи с культурой. Как тема диссертации воспринимается: «Эротическая семантика русского фольклора на примере выражения „Хрен редьки не слаще“». Хрень такая. «О влиянии клавишных инструментов на потенцию священнослужителей на основе присказки „А на хрена попу гармонь“». С вывертом воспринимается. В половой связи с культурой.
Повторяю: двери захр-р-р-рываются…
Концерт такой. Обожаю.
Следующим номером программы побирушки двинулись. Для начала ну очень живописный персонаж на сцене показался. Убогий такой, странник он с клюкой, калика перехожая: бородища до пупа, на пупе тельняшка, а физиономия тоже поперек себя вширь распространяется. А клюка дубовая, чтоб никто ни в чем не сомневался. И бредет он, понимаете, басом припеваючи:
— Убогому во имя Господа! убогому во имя Господа! — он поет, а народ дает.
Наш народ вообще дает. Народ дает, а он поет:
— Убо-о-о-огому во имя Господа! убо-о-о-огому во имя Господа! — а народ дает; я б так жил, Господи помилуй…
А за ним бомжиха на подмостках объявилась. Она как объявилась, так сразу же галопом по вагону понеслась. Бомж с клюкой, а она галопом. Бомж откормленный такой, а она синюшная и с фонарем под глазом. У бомжа бас, а у нее сопрано.
Он:
— Убо-о-огому во имя Господа!
Она:
— Жалко, да? жалко? жалко? на хлебушек вам жалко?!
А народ дает. Те, кто успевают. Потому что для почину бабушка галопом по вагону пронеслась, но затем на всем скаку она в калику врезалась. А он ее клюкой:
— Во имя Господа! — и клюкой ее по гузнам, — именем Его!!! — он ее по гузнам, а она пихается:
— Жалко, да? жалко? — ногой промежду прочим бабушка пихается, — жалко?! хлебушка мне жалко?! — она не унимается, а народ плюется. Уже плюется, но всё еще дает; а она не унимается.
А следующими гастролеры на арену вышли. Если бомж окладистый, а бомжа за ним синюшная и с фонарем под глазом, а теперь уже с двумя, то у гастролеров труппа фиолетовая вся, а глаза вообще на хоботах качаются. И если бомж басит, а бомжа на три октавы выше забирает, то эти вовсе не по-русски шпарят. Вообще они по-инопланетянски изъясняются, но в частности народ их и без перевода понимает:
— Люди добрые, — народ без перевода понимает, — сами мы не здешние, — это и без перевода видно, — мы бе-э-э-э-эженцы, — видно, что они откуда-то оттуда, с небес обетованных, драпанули, — люди добрые! Поможите беженцам чем можете! поможите! Поможите! Поможите чем можите!
Самое смешное, что народ — дает. Всем дает, в том числе пришельцам. Из народа только наркоманы усомнились. Вот один другого спрашивает:
— Это чей глюк, — спрашивает, — твой?
А второй:
— Нет, не мой, — это он другому отвечает, — это во-о-он того вот дрюли, во-о-о-он того, который полчаса назад на блондинку варежку раззявил!
Только наркоманы удивляются. Остальные в основном с завистью вздыхают: и чего, мол, люди не придумают, чтобы забесплатно денег заработать…
А производственный процесс в вагоне в полный рост идет.
Бомж поет:
— Убо-о-огому во имя Господа! убо-о-о-огому во имя Господа!
А ему бомжиха вторит:
— Что, жалко? жалко, да? что, на телевизор жалко?!
А за ними хором:
— Поможите пока можете! Поможите пока можете!
А за ними следом:
— Государственная налоговая инспекция! государственная налоговая инспекция!! — Поможите! поможите! поможите чем можите!..
А народ дает.
— Жалко? жалко, да? — Убогому во имя Господа! — Государственная налоговая инспекция!! — а народ дает. Уже звереет, но всё еще дает. А еще над головами:
— Хр-р-р… — трансляция хрипит, — хр-р-р-р… хр-р-р-р-р… хр-р-р-рторяю: кар-р-р-р!!!
А двери захр-р-рываются…
Дрюле это тоже надоело. Народ гудит, жужжит, блажит, за окном пейзаж бежит, а Дрюля на блондинку смотрит. А она, наоборот, на Дрюлю выжидательно глядит. А глазищи умные! как у собаки: всё понимает, только ничего не говорит, только так она на Дрюлю смотрит, что он еще разок познакомиться собрался.
Он совсем собрался. Дрюля рот уже раскрыл, он давно его раскрыл, но вот он снова рот раскрыл — и вдруг опять ка-а-ак: хр-рр-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р— р-р-р-р рррррррррррррррррррррррррррр… б у м!!!
Это поезд вдруг остановился. Бум — и остановился.
И глас народа (хором):
— Козлец пришел!!!
Но какая-то ослица заявляет:
— Что вы говорите, какой козлец — нам шахтеры рельсы перегородили!
Но кто-то возражает:
— Какие шахтеры? Откуда здесь шахтеры?!
А наркоманы отвечают:
— От верблю-ю-юда!
А гражданин с акцентом:
— Нэт, это нэ вэрблюди, — заявляет, — это дикие чэчэнцы бомбу подложили!
Это гражданин с Кавказа говорит.
А мужик с похмелья отвечает:
— Не-е, это не чеченцы на верблюдах — это колесо квадратное попалось!
А трансляция народу разъясняет:
— Хр-р-р-р… хр-р-р-р-р… — так трансляция народу разъясняет, — хр-р-рторяю: поезд дальше не пойдет, па-а-апрашу освободить вагоны! хр-р-рторяю: поезд дальше не пойдет, па-а-апрашу освободить вагоны! па-а-апрашу освободить вагоны!.. хр-р-р-рторяю: сейчас ка-а-а-а-ак!..
Народ как ломанется! А двери захр-р-рываются, бишь не открываются! а паника такая началась, что я ее описывать не буду. И не потому, что не могу, а потому, что паника и без меня много раз описана: последний день Помпеи; гибель «Титаника»; врагу не сдается наш гордый «Варяг». Наш «Варяг» за просто так, а за их «Титаник» «Оскар» присудили — и не один, а всего одиннадцать. Точно, а в России рубль уронили, а доллары, представьте, запретили; а паника такая началась! а народ как ломанется!..