1 октября турки высадили десант на Кинбурнскую косу. Генерал-аншеф Суворов повел русских гренадер и кавалерию в контратаку. Сам Александр Васильевич был тяжело ранен, а весь десант, в 5 тысяч человек, перебит на месте. 6 октября 1787 г. Потемкин писал Екатерине: «Атаку распоряжал француз Тотт, который просверливал пушки в Царе Граде» [64] .
Екатерина отвечала светлейшему: «Буде французы, кои вели атаку кон Кинбурн, с турками были на берегу, то вероятно, что убиты. Буде из французов попадет в полон, то прошу прямо отправить к Кашкину в Сибирь, в северную, дабы у них отбить охоту ездить учить и наставлять турок» [65] . Тут государыня имела в виду тобольского губернатора Е.П. Кашкина, который мог бы приискать галантным кавалерам местечко в местах не столь отдаленных.
Справедливости ради следует сказать, что французов среди убитых на косе не нашлось, но там была такая каша из трупов, частично в воде в камышах, да и вряд ли они были в мундирах королевской армии. Но угроза Екатерины, видимо, подействовала. Так, 7 декабря 1787 г. Потемкин сообщил Румянцеву, что французский инженер Лафит отозван из Очакова.
Впервые в истории войн французские волонтеры приняли участие в войне на стороне русских. Так, в осаде Очакова участвовали граф Роже де Дама, де Бомбель, доктор Массо и другие. Граф де Дама участвовал также в морских сражениях на Лимане, а при взятии Очакова за проявленную храбрость получил чин и орден св. Георгия 4-й степени. Сегюр требовал его производства во флигель-адъютанты, но императрица отказала иностранцу в такой высокой милости. 26 (15) апреля 1789 г. А.В. Храповицкий записал в своем дневнике мнение Екатерины: «Граф Рогер Дамас, Французский волонтер, бывший при осаде Очакова, пожалован в полковники. Он просился в флигель-адъютанты, видимо, по совету графа Сегюра; но я не хотела иметь во внутренних комнатах Французского шпиона; равным образом не определила и в гвардию, а полковничий чин доставляет ему право на подобный во Франции».
В апреле 1789 г. Потемкин получил секретное письмо от русского посла Булгакова, сидевшего в Семибашенном замке. Булгаков сообщал, что французский посол Шуазёль-Гуфье встречался с капудан-пашой, которому предложил как можно быстрее восстановить флот, двинуться на Очаков, заградить русским кораблям выход из Севастополя, высадить один десант под Хаджибеем (Одессой), а другой — в Крыму, и при этом пообещал помощь знающих офицеров [66] .
21 июля 1789 г. в Балаклаву пришла французская тартана «Лидель». На судне был груз — рейнское вино, кофе и ряд других ценных товаров. Главное же, на тартане прибыл французский купец Луи Болот, имевший рекомендательное письмо от французского посла в Константинополе.
Замечу, что и ранее из турецких владений часто прорывались в русские порты суда, принадлежавшие грекам. Но после этого греки продавали русским товары, а сами с разрешения наших адмиралов уходили к турецким берегам пиратст... пардон, заниматься каперством.
Любопытно, что на допросе Болот дал явно преувеличенные сведения о турецком флоте. Болот не сказал ни слова о французской помощи туркам, но заявил: «Купленные прошлой осени два английские 40-пушечные фрегаты, так же и еще один, в зимнее время приуготовлены к походу во флот. Из них на одном привезено было из Англии немалое число от 18- до 24-фунтового калибра чугунных пушек, и разный артиллерийский груз» [67] . На самом же деле никакого фрегата англичане туркам не продавали.
2 мая 1789 г. Потемкин отписал государыне: «Скорей Шуазель послал осмотреть, что у нас делается, нежели нас уведомить. Его француз на сем судне ничего подобного не открыл, чтобы был народно прислан. Напротив, просится назад. Я уверен, что другие суда, о коих они упоминают, побывают в протчих гаванях. Это новый род выдуман шпионства. Ежели их отпускать, то мы нигде в покое не останемся. Притом показание его о флоте турецком весьма преувеличено» [68] . В итоге тартана так и не была выпущена до конца войны.
Летом 1788 г. во Флоренцию прибыл генерал-поручик И.А. Заборовский с целью вербовки наемников в русскую армию и флот. 1 июня 1789 г. Заборовский пишет Екатерине: «По приезде в Италию я послал обер-офицера на Мальту, а штаб-офицера в Тоскану, где [он] осмотрел набранные на службу 70 корсиканцев, и их отправили в Сиракузы, а бригадиру Мещерскому предписал воздержаться от их дальнейшего набора».
Чем Заборовскому не угодили корсиканцы, остается загадкой. Об этом факте и не стоило бы упоминать, если бы неприязнь нашего генерал-поручика не изменила бы историю человечества. В начале лета 1789 г. Заборовский получил прошение о приеме на русскую службу от младшего лейтенанта французской армии, служившего в Балансе. Звали лейтенанта Наполино Буона Парте. Двадцатилетнему корсиканцу из семьи адвоката явно не светила карьера в королевской армии, а о том, что через несколько недель падет Бастилия, в валанской глухомани и помыслить никто не мог. Но, увы, Заборовский резко отклонил просьбу Наполино. Тут была и неприязнь к корсиканцам, да еще этот молокосос просил сразу чин майора.
На этом я заканчиваю описание холодной войны между Францией и Россией. Продолжалась война с турками и шведами, поддерживаемыми Францией, но 14 июля 1789 г. началась новая эпоха в истории человечества.
В заключение следует сказать, что, несмотря на холодную войну, культурные и торговые отношения с Францией при Екатерине Великой процветали.
Екатерина с самого начала царствования состояла в переписке с философами Ж.Л. д'Аламбером, Вольтером, Гриммом, Дидро. Чтобы финансово поддержать Дидро и одновременно произвести впечатление, русская императрица купила у него библиотеку за 15 тысяч ливров — огромную по тем временам цену. Однако библиотека осталась в пожизненном пользовании философа, и Екатерина назначила ему жалованье в тысячу франков как хранителю ее книг.
Вольтер был в восторге от щедрости и благородства Семирамиды: «Кто бы мог вообразить 50 лет тому назад, что придет время, когда скифы будут так благородно вознаграждать в Париже добродетель, знание, философию, с которыми так недостойно поступают у нас» [69] .
А после смерти Вольтера Екатерина купила и его библиотеку, которая и по сей день находится в Петербурге.
Дважды, в 1773—1774 гг. и в 1776—1777 гг., в Петербурге гостил Гримм.
Торговля между Францией и Россией с XVI века осуществлялась лишь через английских и голландских посредников. Екатерина II всячески способствовала расширению товарообмена между двумя государствами. Для этого императрица распорядилась учредить русские консульства: в 1767 г. — в Бордо, а в 1778 г. — в Марселе. В 80-х годах XVIII века русские консульства открылись в Дюнкерке, Тулоне и Ницце. Но, несмотря на принятые меры, товарооборот между Россией и Францией к 1780-м годам оставался крайне низким. Так, в 1766 г. в петербургский порт прибыли 457 иностранных торговых кораблей. Из них 165 были английскими, 68 — голландскими, 40 — датскими, 51 — из Любека, 34 — из Ростока, 25 — из Швеции, 5 — из Гамбурга, 5 — из Пруссии, и только один (!) корабль прибыл из Франции. В 1773 г. в Петербургский порт прибыли 326 английских судов, 106 голландских, а французских только одиннадцать. В Ригу и Ревель французские суда ходили крайне редко, а в Архангельск вообще не ходили.