В штабе наступило замешательство…
13 октября Хекшер телеграфировал о том, что Вио задумал похищение главнокомандующего чилийской армией генерала Шнейдера. Киссинджер вызвал Карамессинеса в Белый дом. Утром 16 октября Карамессинес телеграфировал приказ Хекшеру:
«У НАС ТВЕРДАЯ УСТАНОВКА НА ТО, ЧТОБЫ АЛЬЕНДЕ БЫЛ СВЕРГНУТ В РЕЗУЛЬТАТЕ ПЕРЕВОРОТА… УСТАНОВЛЕНО, ЧТО ПОПЫТКА ПЕРЕВОРОТА С ВИО, ОСУЩЕСТВЛЕННАЯ ИМ ОДНИМ С ИМЕЮЩИМИСЯ В ЕГО РАСПОРЯЖЕНИИ СИЛАМИ, ОБРЕЧЕНА НА ПРОВАЛ… СОДЕЙСТВУЙТЕ ПРОРАБОТКЕ И РАСШИРЕНИЮ ЕГО ПЛАНОВ… СПОСОБСТВУЙТЕ ЕГО ОБЪЕДИНЕНИЮ С СИЛАМИ ДРУГИХ ОРГАНИЗАТОРОВ ПЕРЕВОРОТА… ОГРОМНЫЙ НЕПРЕКРАЩАЮЩИЙСЯ ИНТЕРЕС К ДЕЯТЕЛЬНОСТИ… ВАЛЕНСУЭЛЫ И ДРУГИХ… И МЫ ЖЕЛАЕМ ИМ ВСЕМ УДАЧИ».
Генерал Камильо Валенсуэла, руководитель гарнизона в Сантьяго, за шесть дней до этого связывался с ЦРУ. Выяснилось, что он хочет и, возможно, даже в состоянии совершить переворот, но при этом сильно напуган. Вечером 16 октября один из офицеров Валенсуэлы вышел на связь с ЦРУ. «Que necesitamos es un general con cojones, – заявил офицер. – Что нам нужно, так это генерал с мозгами».
Следующей ночью генерал Валенсуэла направил двух своих полковников на тайную встречу с представителем ЦРУ, полковником Уаймертом. Их план, фактически идентичный тому, о котором уже поднимал вопрос Вио, заключался в похищении генерала Шнейдера и переправке его в Аргентину. Затем предполагалось распустить конгресс и захватить власть от имени вооруженных сил. Они получили наличными 50 тысяч долларов, три автомата и ранец со слезоточивым газом; все это было одобрено в штабе лично Томом Карамессинесом.
19 октября, имея в запасе еще пять дней, Хекшер заявил, что вариант 2 «настолько непрофессионален и ненадежен, что в чилийской обстановке он даже имеет кое-какие шансы на успех». Иными словами, уже так много чилийских офицеров знало о том, что ЦРУ хочет остановить Альенде, что шансы на успех этого переворота заметно повышались. «Все заинтересованные военные стороны знают нашу позицию», – говорится в служебной записке ЦРУ от 20 октября.
На следующий день Ричард Хелмс возвратился в Соединенные Штаты после своего двухнедельного турне по азиатским резидентурам.
22 октября, за пятьдесят часов до созыва конгресса, на котором предполагалось подтвердить результаты президентских выборов, банда вооруженных лиц подстерегла в засаде генерала Шнейдера, когда тот ехал на работу. В него стреляли, и он умер в хирургическом отделении одной из больниц вскоре после того, как Сальвадор Альенде был официально утвержден конгрессом как конституционно избранный президент Чили. Голоса распределились так: 153 – за и 35 – против.
ЦРУ потребовалось несколько дней, чтобы выяснить, кто именно убил генерала Шнейдера. В штабе Дейв Филипс предположил, что работу проделали автоматы ЦРУ. К его большому облегчению, убийцами оказались люди Вио, а не Валенсуэлы. Самолет ЦРУ, запланированный для тайной перевозки похищенного генерала Шнайдера из Сантьяго, взял на борт чилийского офицера, который получил от ЦРУ оружие и деньги. «Он приехал в Буэнос-Айрес с пистолетом в кармане и заявил: «У меня большие неприятности, вам нужно мне помочь», – вспоминал Том Полгар.
ЦРУ начало с подкупа избирательных голосов в Чили, а закончило тайной передачей оружия потенциальным убийцам.
Белый дом был разъярен неспособностью ЦРУ остановить Альенде. Президент и его окружение считали, что секретная операция в Чили сорвана в результате либеральных интриг в ЦРУ. Александр Хейг, теперь генерал и правая рука Киссинджера, заявил, что операция провалилась потому, что сотрудники ЦРУ позволили «заключительные оценки и предложения об устранении недостатков в секретной области» приправить своими политическими чувствами. Настала пора, заявил Хейг своему боссу, произвести чистку «ключевых левых позиций, которые находятся под контролем Хелмса» и настоять «на коренной реструктуризации средств и концептуальных основ, на которых должны базироваться секретные программы ЦРУ».
Никсон постановил, что Хелмс сохранит свой пост только в том случае, если произведет основательную чистку в своем ведомстве. Директор Центральной разведки немедленно пообещал уволить четырех из шести своих заместителей, оставив лишь Тома Карамессинеса для работы в сфере секретных операций и Карла Дакетта – для научно-технических разработок. В докладной записке, адресованной Киссинджеру, он косвенно предупредил, что продолжение чистки может подорвать моральный дух и преданность его людей. Президент в ответ пригрозил урезать бюджет агентства на сотни миллионов долларов. «Никсон возмущался ЦРУ и его паршивой разведкой», – вспоминал Джордж P. Шульц, в то время директор по бюджету. «Я хочу, чтобы вы сократили бюджет ЦРУ до одной трети его нынешней величины, – говорил президент. – Нет, лучше до половины». Таким способом Никсон срывал на ком-то зло, но не стоило принимать это слишком близко к сердцу».
Однако Никсон не шутил. В декабре 1970 года один из помощников Киссинджера умолял, чтобы тот «конфиденциально убедил президента не делать столь крупных, произвольных и всесторонних сокращений бюджета… Такой топорный подход оказался бы пагубным». Но президент держал нож у горла ЦРУ еще в течение последующих двух лет.
Никсону и администрации Белого дома оказалось несложно осуществлять нападки на ЦРУ, но намного тяжелее спасти его. В тот месяц по указанию президента Киссинджер и Шульц поручили честолюбивому «мяснику» в бюро по бюджету по имени Джеймс Р. Шлезингер провести в трехмесячный срок обзор функций и обязанностей Ричарда Хелмса. Рано поседевший в свои неполные сорок два года, Шлезингер был сокурсником Киссинджера по Гарвардскому университету, ничуть не уступая тому в интеллекте, но испытывая определенный недостаток в хитрости. В Белом доме при Никсоне он сумел обеспечить себе прочные позиции.
Шлезингер доложил, что затраты на разведку значительно выросли, а качество снизилось. 7 тысяч аналитиков ЦРУ, перегруженных информацией, не могли разобраться в текущих событиях. 6 тысяч офицеров тайной службы оказались не способны просочиться сквозь границы коммунистического мира. У директора Центральной разведки не было никаких особых полномочий, кроме проведения секретных операций и составления разведывательных сводок, которые изредка читали Никсон и Киссинджер. Агентство не могло поддержать глобальные амбиции Никсона – открыть дверь в Китай, противостоять Советам, завершить вьетнамскую войну на американских условиях. «Ничто не указывает на то, что разведывательное сообщество, с учетом его нынешней структуры, справится с подобным классом проблем», – заключил Шлезингер.
Он предложил наиболее радикальное изменение американского шпионажа с 1947 года. По его представлению, новый «правитель» – директор Национальной разведки – должен работать в Белом доме и контролировать всю империю разведки. ЦРУ необходимо расчленить и изобрести новое агентство для осуществления секретных операций и шпионажа.
Хейг, который привел идею в движение, написал докладную записку о том, что это будет «самое сомнительное сражение», предпринятое в американском правительстве. Проблема состояла в том, что ЦРУ создал конгресс, и ему предстояло сыграть определенную роль в его возрождении. Никсон не мог пассивно ждать. Все это нужно было сделать втайне. Он распорядился, чтобы Киссинджер целый месяц занимался только этим вопросом. Но Киссинджер не испытывал на то особого желания. «Предпочитаю не торопить события, – нацарапал он на докладной записке Хейга. – У меня нет ни малейшего желания слишком волноваться по этому поводу».