Джерри Дэниелс умер от отравления газом в собственной квартире в Бангкоке через семь лет после памятной эвакуации из Лонг-Тьенга. На момент смерти ему было всего сорок лет. Никто не знает, была ли это роковая случайность, или он сознательно покончил с собой.
ЦРУ подверглось настоящему разорению, как захваченный после долгой осады средневековый город. Комиссии конгресса прочесывали его досье; сенат сосредоточился на расследовании сек ретных операций, а палата представителей – на шпионских скандалах и аналитических провалах. На улицах Вашингтона появились изготовленные вручную плакаты с портретами Билла Колби на фоне черепа и костей. Высший командный состав агентства опасался за свои профессиональные карьеры. Белый дом опасался политического кризиса. 13 октября 1975 года президент и его ближайшее окружение собрались в Овальном кабинете, чтобы оценить понесенный ущерб.
«Любой документ, который официально указывает на американскую причастность к тому или иному покушению, является катастрофичным для нашей внешней политики, – заявил президенту Колби. – А еще они хотят сунуть нос в наши секретные операции» – например, разнюхать все про операцию в Лаосе. Станет ли Белый дом обращаться в суд, чтобы остановить конгресс? «Уж лучше нам покончить с политической конфронтацией, чем пытаться остановить судебную тяжбу», – сказал Дон Рамсфельд.
Чтобы как следует подготовиться к этой борьбе, президент в конце октября 1975 года основательно «встряхнул» свой кабинет.
Эти меры сразу же прозвали «резней Хеллоуина». Джим Шлезингер был отправлен в отставку, а Дон Рамсфельд стал министром обороны. Дик Чейни занял пост главы аппарата Белого дома. Совершив малохарактерный для себя коварный шаг, Форд нейтрализовал потенциально неприятного ему претендента для выдвижения на пост президента на выборах 1976 года: он уволил Билла Колби и назначил очередным директором Центральной разведки Джорджа Герберта Уокера Буша. Это был довольно странный выбор.
Буш не был ни генералом, ни адмиралом, ни шпионом. Он, по сути, почти ничего не знал о разведке. Это был в чистом виде политический деятель. Сын Прескотта Буша, сенатора США от штата Коннектикут, который когда-то был весьма дружен с Алленом Даллесом, Буш переехал в Техас, чтобы поискать счастья в нефтяном бизнесе. Он дважды выставлял свою кандидатуру на выборах в конгресс – и оба раза неудачно. Потом дважды пытался попасть в сенат – и тоже проиграл. Он работал послом ООН в течение двадцати двух месяцев и неутомимым председателем Национального комитета Республиканской партии при Никсоне во время Уотергейтского скандала. В августе 1974 года Форд едва не сделал Буша своим вице-президентом. Неспособность в самый последний момент все-таки занять этот пост стала худшим ударом в его политической карьере. Утешительным призом стала возможность занять один из престижных постов американских посланников за границей, и Буш выбрал для своей будущей работы Китай. Из Пекина Буш наблюдал борьбу ЦРУ через толстую-претолстую «призму», полагаясь на радиосводки «Голоса Америки» и обрывки газет недельной давности.
Но политические инстинкты подсказывали Бушу, что может сулить ему новая работа. «Похоронить Буша в ЦРУ?» – не раз задавался он вопросом. «Нет, это настоящее кладбище для политиков», – писал он позже. А Форду заявил: «Я рассматриваю это как полное фиаско любого политического будущего». Подобная перспектива удручала его. Но внутреннее чутье побудило его ответить согласием.
Через считаные недели после назначения директором ЦРУ в конце января 1976 года Буш обнаружил, что ему, как ни странно, вполне по душе все то, чем занимается агентство: ему нравятся тайны, дух товарищества, всякие хитроумные приборы и приспособления, международные интриги. ЦРУ представляло собой проклинаемое многими ведомство с бюджетом в миллиарды долларов. «Это самая интересная работа в моей жизни», – написал он в марте одному из друзей. Менее чем через одиннадцать месяцев он поднял моральный дух в штабе, смог достойно защитить ЦРУ от нападок критиков и ловко использовал агентство, чтобы сформировать политическую основу для собственных честолюбивых амбиций.
Правда, кроме этого он мало чего добился. С самого начала Буш довольно опрометчиво пытался наладить отношения с министром обороны Рамсфельдом, который контролировал свыше 80 процентов бюджета разведки. «Эти деньги принадлежат мне», – повторял Рамсфельд; спутники-шпионы, электронная слежка и военная разведка – все это служило боевой поддержкой для американских солдат. Хотя американские вооруженные силы пребывали в состоянии глобального отступления, Рамсфельд не принял руки, протянутой ему Бушем. Он был напрочь лишен желания позволить директору Центральной разведки высказывать собственное мнение по поводу формирования секретных расходов. По отношению к ЦРУ Рамсфельд был сущим «параноиком». Будучи убежденным в том, что агентство «шпионит за ним», он перерезал давние каналы связи и сотрудничества между Пентагоном и ЦРУ, как пояснил старый аналитик Джордж Карвер в устном интервью для историков ЦРУ.
Вербовка новых сотрудников после Уотергейтского скандала и вьетнамской войны стала необычайно трудной задачей. Агентство было перегружено возрастными бюрократами, которые любили потянуть время. Для создания хоть какого-то «просвета» Буш тихо «убрал» из ведомства двенадцать из шестнадцати представителей высшего командного состава в штабе. Ему хотелось назначить собственного руководителя тайной службы, поэтому он вызвал к себе Билла Нельсона – человека, занимавшего этот пост при Колби, – и сказал, что тот может отправляться в отставку. Нельсон отдал честь и ушел, но прежде успел положить на стол Буша докладную записку, в которой говорилось, что в штате тайной службы состоит на 2 тысячи сотрудников больше положенного. Буш, в лучших традициях Аллена Даллеса, спрятал эту записку в долгий ящик.
«Это бурный и крайне неприятный период для агентства», – написал Буш президенту Форду 1 июня 1976 года. – Интенсивные расследования обеими палатами конгресса, ведущиеся более года, привели к громким публичным разоблачениям прошлых и текущих секретных операций».
Эти расследования вынудили сенат в период пребывания Буша на посту директора ЦРУ создать специальную комиссию по «оплошностям» разведки; палата представителей сформировала такую комиссию год спустя. Если только президенту удастся отыскать способ оградить ЦРУ от нападок конгресса, писал Буш, «секретные операции снова начнут вносить в нашу внешнюю политику положительный вклад, – что они и делали за последние двадцать восемь лет».
Но в распоряжении агентства – под бдительным оком конгресса – осталось совсем мало новых секретных операций. В письменном интервью Буш утверждал, что расследования конгресса нанесли ЦРУ серьезный ущерб, последствия которого будут ощущаться еще долго. Они «препятствуют формированию наших связей в мире» – связей ЦРУ с иностранными разведывательными службами, источником большей части собираемой ведомством информации, и «они заставили многих людей за границей прекратить сотрудничество с ЦРУ». Хуже всего то, сказал он, что «они подорвали боевой дух, возможно, самой замечательной группы государственных служащих в этой стране».