Поддерживал я связь и с подпольной антинацистской группой в абвере — службе военной разведки и контрразведки Верховного главнокомандования немецких вооруженных сил. Эта группа составила заговор против Гитлера. Шеф абвера адмирал Канарис, весьма неординарная личность, был казнен. Это случилось после того, как в ходе расследования неудавшегося покушения на фюрера в 1944 году гестаповцы документально доказали связь Канариса с заговорщиками.
Сотрудничество военного времени внесло, я полагаю, немалый вклад в объединение целей разведывательных служб свободного мира. После войны свободная Германия (Западная) добавила в это дело свою значительную лепту. Все, вместе взятое, помогло нам противостоять массированным атакам, которые ныне предпринимаются против нас разведывательными службами и органами безопасности государств коммунистического блока.
В истории Соединенных Штатов вплоть до периода Второй мировой войны отмечено немного случаев разведывательной деятельности правительства, за исключением, понятно, военного времени. С установлением мира разведывательные организации, вызванные к жизни необходимостью соответствующим образом обеспечивать боевые действия, каждый раз значительно сокращались или вообще ликвидировались. Знания и опыт, приобретенные в лихую годину вооруженных конфликтов, терялись и забывались. Когда в истории нашего государства возникали кризисы — характерный пример — Перл-Харбор, — сотрудникам разведки приходилось начинать все с самого начала.
Разведка, особенно в период нашей ранней истории, имела практически неформальную основу и нечеткую организацию. Поэтому — что особенно важно знать историкам и лицам, изучающим становление разведывательных органов Вашингтона, — в архивах почти нет официальных документов на сей счет. Шпионские операции проводились зачастую по личной инициативе какого-либо генерала или дипломата соответствующего ранга. Впрочем, в те времена такое положение вещей гарантировало определенную безопасность, которой часто недоставало позже, когда секретные донесения готовились в семи экземплярах от руки или же, более того, размножались на мимеографе в еще большем количестве и рассылались широкому кругу официальных лиц часто без малейшего учета интересов разведки.
Историки сталкиваются с трудностями и иного рода. В штабе генерала Вашингтона только Александр Гамильтон был одним из немногих, кому доверялись обработка и чтение сообщений, написанных симпатическими чернилами или закодированных; при этом никаких копий не снималось. Вашингтон, который настойчиво требовал от подчиненных соблюдать строгую секретность, хранил планы своих операций в такой тайне, что мы никогда не сможем получить о них подробных данных.
Чтобы быть более точными, отметим, что два офицера разведки генерала Вашингтона — Будино и Толмедж написали мемуары, но они были весьма сдержанными во всем, что касалось шпионских дел. Спустя пятьдесят лет после окончания войны с англичанами, когда Джон Джей рассказал Джеймсу Фенимору Куперу подлинную историю о разведчике американской революции, которую писатель положил в основу своего романа «Шпион», тот же Джей отказался назвать истинное имя героя этой истории. Многое из того, что мы ныне знаем о разведке как эпохи нашей революции, так и времен Гражданской войны, стало достоянием гласности лишь после того, как по прошествии исторических событий сменилось не одно поколение.
Разведчик стоит денег: ведь агентам надо платить. Но так как эти деньги дает казна, даже самый бесшабашный генерал, лихой рубака, которому претят штабная писанина и бюрократические формальности, чувствует себя обязанным надлежащим образом оформить свои расходы на разведку. Генерал Вашингтон скрупулезно вел книгу записей денежных трат на получение шпионской информации. Обычно он выдавал аванс из своего личного фонда, а затем включал эту оплату в общий счет своих расходов, который посылал конгрессу. И поскольку финансовые выкладки аккуратно разносились по бухгалтерским книгам, можно точно определить: за годы войны он израсходовал почти семнадцать тысяч долларов на эти цели — значительную по тем временам сумму. Уолсингем в Англии за двести лет до Вашингтона тоже вел записи, и именно из них нашим современникам удалось выяснить детали его разведывательных операций.
Однако официальные отчеты отражают не только финансовую сторону деятельности разведслужб. Характерная черта шпионажа в военное время — это некоторый разрыв между завершением агентурной операции и ее оплатой. Агента забрасывают за линию фронта, и он не может возвратиться домой, пока не закончится война. Или же штаб, с которым шпион сотрудничал, могли спешно передислоцировать в другое место, а его оставить одного на территории противника без связи и, главное, без всякого вознаграждения. Случалось, что спустя многие годы и порою лишь из-за того, что бывший агент или его наследники попадали в тяжкое финансовое положение, ими предъявлялся иск к правительству по поводу оплаты прежних заслуг. А поскольку разведка все-таки секретное дело и ее стараются вести, не привлекая лишних людей, может статься, что не найдутся живые свидетели и документы, которые подтвердили бы иск. Подобные случаи нередко помогают выявить интересные подробности разведывательных операций в нашей истории, которые в противном случае могли бы остаться неизвестными.
Так, в декабре 1852 года некто Даниэль Бриан обратился к мировому судье в Таиога-Каунти (штат Нью-Йорк) и дал под присягой показание о своем отце Александре Бриане, скончавшемся в 1825 году. Даниэль Бриан заявил, что генерал Гейтс в 1777 году вызвал его отца и сказал ему, что хотел бы послать его «в неприятельскую армию в качестве шпиона, поскольку ему в этот критический момент необходимы точные сведения о неприятельской артиллерии, числе пушек и их калибрах и, по возможности, данные о предполагаемых маршрутах передвижения неприятельских войск». А было это накануне битвы под Саратогой [41] . Бриан «отправился в расположение британской армии, купил там кусок ткани на штаны и побрел, спотыкаясь, в поисках портного. Таким образом он вскоре определил мощь артиллерии и нумерацию пехотных частей неприятельской армии и, хотя планируемые передвижения частей противника держались в тайне, выяснил, что на следующий день неприятель собирался овладеть господствующими высотами».
В показании далее говорится, каким образом Александр Бриан выбрался из расположения неприятельской армии, добрался до позиций американских войск, явился к Гейтсу и своевременно представил ему информацию, в результате чего генерал на следующее утро занял высоты и подготовился к отражению атаки противника.
Насколько нам известно, в этом сражении английская армия была разбита и через несколько дней капитулировала. Судя по исковому заявлению, Бриан за это не получил вознаграждения. Его больной ребенок умер в ночь, когда он отсутствовал, жена тоже была при смерти. Гейтс обещал послать семье Бриана доктора, но не сдержал обещания. Через семьдесят пять лет сын Бриана сделал официальное заявление об этой тайной истории [42] . Что его побудило к этому — до сих пор неизвестно. Нет никаких документов относительно подачи иска о денежной компенсации (заявление не зарегистрировано, во всяком случае официально).