10 октября 1963 года и еще раз 21 октября Роберт Ф. Кеннеди одобрил просьбы Гувера о неограниченном электронном наблюдении за Кингом и штабом SCLC в Атланте. Дело было озаглавлено «Мартин Лютер Кинг-младший / вопрос безопасности — коммунист». Электронные жучки быстро принесли результаты. Когда Кинг ездил в последующие недели, в Вашингтон, Милуоки, Лос-Анджелес и Гонолулу, Бюро устанавливало скрытые микрофоны в его гостиничных номерах. Всего Бюро установило у Кинга восемь прослушивающих устройств на телефонные линии и шестнадцать жучков [377] . Расшифровки разговоров опечатаны по судебному распоряжению до 2027 года. Но их содержание — раскрытый секрет. Прослушивающая телефонная аппаратура записывала в основном мысли вслух Кинга, планы движения за гражданские права, оценки тактики и стратегии. Гостиничные жучки иногда улавливали звуки поздних ночных вечеринок, которые заканчивались явными звуками постельных утех. Агент ФБР Томас Ф. Макгоррей, находившийся на своем первом дежурстве в 1963 году, вел наблюдение за частной квартирой Кинга в Атланте. Никто не подвергал сомнению разумность прослушивания спален Кинга.
«Это вопрос нравственности» [378] , — размышлял Макгоррей. Несомненно, так оно и было для Гувера.
«Гувер говорил мне, что «это ужасно» [379] , — сказал агент ФБР Джек Данахай, который на протяжении десятков лет вел расследование деятельности коммунистов, вспоминая разговор в кабинете директора. — «Этот Мартин Лютер Кинг, священник, священнослужитель… меня это чертовски бесит». И он стукнул кулаком по письменному столу, покрытому стеклом. «О, черт», — говорит он. На самом деле он разбил стекло вдребезги». Директор проявлял свою враждебность и на бумаге. «Кинг — это «кот», помешанный на дегенеративных сексуальных желаниях» [380] , — написал Гувер в гневе 27 января 1964 года.
Но наедине с собой у него были причины быть довольным по мере приближения конца четвертого десятилетия его пребывания в должности директора Бюро, и не только потому, что у него был компромат на своего заклятого врага.
Техническое наблюдение ФБР за иностранными посольствами и консульствами было почти всеохватным. Слежка ФБР за советскими шпионами и дипломатами в Соединенных Штатах была тщательная. Программа COINTELPRO после семи лет пробуксовки принесла результаты: собственные цифры Бюро показывали, что Коммунистическая партия Соединенных Штатов Америки сократилась до 4453 членов [381] , что составляло около 5 процентов от ее численности в годы после Второй мировой войны. Бюро контролировало коммунистическую угрозу.
А когда пуля наемного убийцы привела Линдона Джонсона к власти в Белом доме, Гувер снова получил Верховного главнокомандующего, который испытывал удовольствие, разделяя с ним его секреты.
22 ноября 1963 года у Гувера состоялся последний значительный разговор с Робертом Кеннеди. Он был коротким и жестким. Гувер позвонил Кеннеди, чтобы сообщить ему, что его брат застрелен. «У меня для вас известие» [382] , — сказал Гувер — не плохие вести, просто известие. Через сорок пять минут Гувер сказал Роберту Кеннеди, что его брат мертв.
Расследование ФБР убийства Кеннеди было в равной степени грубым: его совершил Ли Харви Освальд. Дело закрыто. Гувер не дал санкцию говорить о заговоре.
Официальное расследование комиссии Уоррена было скучным второстепенным событием для Гувера. Он не доверял ее руководителю — главному судье Эрлу Уоррену и внимательно следил за работой комиссии через тайного осведомителя, который был членом комиссии — конгрессмена Джеральда Р. Форда, будущего президента Соединенных Штатов.
Гуверу по-прежнему приходилось гасить рои слухов об этом убийстве. Председатель Судебного комитета сенатор Джеймс Истленд прислал предупреждение о том, что офицеры ЦРУ и служащие Госдепартамента утверждают, что «Освальд был тайным осведомителем ФБР» [383] и что «представители секретной службы пытаются возложить ответственность на ФБР». Это было плохо. Но и Линдон Б. Джонсон, и Роберт Ф. Кеннеди боялись, что мог существовать коммунистический заговор с целью убийства президента. Развивать эту тему публично было немыслимо. Это потребовало бы от них бросить вызов авторитету Дж. Эдгара Гувера, а ни тот ни другой не был готов сделать это. И Гувер, и Аллен Даллес — директор ЦРУ с 1953 по 1961 год и член комиссии Уоррена — позаботились о том, чтобы никто не прошептал ни единого слова о планах США убить Фиделя Кастро. Если бы существовал коммунистический заговор с целью убийства в отместку президента, если бы Советы или кубинцы приказали убить президента Кеннеди и если бы у Соединенных Штатов была хоть крупица доказательств этого, это был бы первый выстрел в новой мировой войне.
Гувер прекрасно знал, что Бюро виновато — по его собственным словам — в «явной некомпетентности» [384] , неспособности взять Освальда под тщательное наблюдение за несколько недель до убийства. Рассерженный и неуравновешенный морской пехотинец побывал в Советском Союзе и вернулся марксистом-злоумышленником. О нем было известно в отделении ФБР в Далласе, что он коммунист-демагог, возможно, душевнобольной, который раздавал листовки в поддержку Фиделя Кастро и работал в Техасском книгохранилище, выходившем окнами на улицу, по которой должен был проехать кортеж автомобилей Джона Ф. Кеннеди. Через четыре дня после убийства президента Гувер узнал, что фамилия Освальда никогда не значилась в «Списке безопасности» ФБР — списке людей, которые представляли собой опасность ввиду «своей подготовки, склонности к насилию и подрывной деятельности» [385] , если цитировать критерии самого Бюро.