ВВС немедленно провели инвентаризацию, чтобы убедиться, что остальное ядерное оружие находится там, где и должно находиться, а затем начали расследование. 19 октября министр ВВС Майкл Уинн доложил о своих выводах, среди которых был и следующий: «Выявлено ослабление контроля и несоблюдение стандартов обращения с ядерным оружием на авиабазах Минот и Барксдейл». ВВС освободили от занимаемых должностей трех полковников и четырех старших офицеров технического состава. Как и в том памятном скандале с амбулаторным лечением в госпитале имени Уолтера Рида, я задался вопросом, почему дисциплинарные меры коснулись исключительно среднего звена и не лежит ли «предельная» ответственность за «ослабление и несоблюдение» на более высоких инстанциях. Соответственно, я попросил бывшего начальника штаба ВВС, генерала в отставке Ларри Уэлча, члена научного совета при министерстве обороны (это консультативный совет, назначаемый президентом), возглавить комиссию по изучению этого инцидента в рамках широкого исследования правил и процедур по обращению с ядерным оружием. Уэлч представил отчет на заседании сенатского комитета по делам вооруженных сил 12 февраля 2008 года: «Подразделения, ответственные за обращение с бомбами, не имеют должного надзора и, следовательно, могут оказаться неготовыми к выполнению поставленных задач… Если принять во внимание все области применения и все способы хранения данного оружия, необходимо, на наш взгляд, гораздо больше ресурсов и больше внимания, чем это практикуется сегодня». Структурные изменения, ознаменовавшиеся слиянием ядерных и неядерных организаций, привели к «заметному снижению качества руководства там, где ядерная энергия является объектом постоянного внимания, и к общей девальвации заданий, связанных с ядерным оружием, в том числе в глазах тех, кто их выполняет». Да, конечно, гражданскому населению ничто не угрожало, даже случись с самолетом катастрофа, но выводы Уэлча указывали на серьезные проблемы в отношении ВВС к ядерному оружию.
Я позволил ВВС самим решить, какие дисциплинарные меры и организационные изменения должны последовать за этим инцидентом. Пожалуй, мне стоило отреагировать более решительно, особенно после отчета Уэлча.
Двадцать первого марта, через пять недель после выступления Уэлча перед сенатским комитетом, мне доложили, что двумя днями ранее некий тайваньский офицер сообщил своему американскому контакту из Управления военного сотрудничества [69] , что в партии оружия, поставленного на Тайвань некоторое время назад, было обнаружено четыре боеголовки МБР. Военные представители США сразу же осмотрели эту партию, нашли четыре носовых обтекателя МБР «Минитмен» («головных агрегатов») с соответствующей электроникой и взяли контейнер под охрану. (Согласно документам, в комплект поставки никакое ядерное оружие не входило.) На контейнер по ошибке нанесли маркировку, указывающую, что в нем хранятся аккумуляторы: в августе 2006 года Тайвань заказал в США аккумуляторы для боевых вертолетов, благополучно получил заказ и, не открывая, переправил на военный склад. Когда же контейнер наконец вскрыли, почти два года спустя, изумленные тайваньцы увидели обтекатели боеголовок и поспешили связаться с властями США.
Поскольку это произошло, что называется, по пятам инцидента «Согнутое копье», было понятно, что теперь-то весь ад вырвется наружу. Мои сотрудники и многочисленные агентства Пентагона, причастные к этим событиям, трудились в будни и в выходные, пытаясь выяснить, как такое вообще могло случиться. 24 марта я созвал руководителей армии, ВВС и ВМС и комитетов обеих палат по делам вооруженных сил, чтобы проинформировать их, а в пять часов пополудни того же дня имел беседу с китайским послом. Мы сильно беспокоились из-за того, что наша техническая ошибка будет неверно истолкована Китаем, а потому стремились сделать все возможное, чтобы убедить китайцев: это именно ошибка, ничего больше, а вовсе не тайная попытка снабдить Тайвань ядерным оружием. Я от всех добивался абсолютной честности.
После первого инцидента я недостаточно настойчиво отслеживал выполнение рекомендаций генерала Уэлча – и не собирался снова наступать на те же грабли. Поскольку все наши стратегические бомбардировщики с ядерным оружием и все МБР находились в ведении ВВС, я потребовал независимого расследования, без участия ВВС. Возглавить расследование я предложил адмиралу Киркланду Дональду, руководителю ядерной программы ВМФ, поручив ему «изучить все факты и обстоятельства, имеющие отношение к транспортировке и поставке за пределы США важнейших компонентов ядерного оружия», которые были отправлены на Тайвань приблизительно в августе 2006 года. Я предоставил адмиралу широкие полномочия и попросил, чтобы его рекомендации затрагивали не только повышение эффективности военной логистики, но и определение «ответственности на всех уровнях… выявление лиц, пренебрегающих своими обязанностями и своей ответственностью». Также я попросил адмирала подготовить отчет как можно быстрее, уложившись максимум в шестьдесят дней. В тот же день я отдал приказ министрам ВВС и флота и директору управления тыла министерства обороны (организации, которая непосредственно доставила МБР на Тайвань) провести инвентаризацию всех ядерных и сопутствующих материалов по соответствующим ведомствам.
Свой предварительный доклад адмирал Дональд представил 15 апреля, указал, что признаки злого умысла отсутствуют и нет никаких доказательств того, что тайваньцы получили доступ к бортовой электронике или иным образом «модифицировали» компоненты ракет. Я поинтересовался, не устарели ли с течением времени наши стандарты безопасности. Кратко я напомнил адмиралу – и он терпеливо выслушал меня, – что в 1960-х я числился в составе Стратегического авиационного командования (так называемого САК генерала Кертиса Лемэя [70] ), и в ту пору стандарты и меры безопасности были чрезвычайно строгими. На любой авиабазе САК, где базировались бомбардировщики или ракеты, в те дни с утра до вечера буквально кишели инспекторы из штаб-квартиры САК в Омахе; они прибывали на базы без предварительного уведомления и фактически под микроскопом изучали систему хранения оружия. Даже малейшее несоответствие, выявленное «проверками эксплуатационной готовности», было чревато увольнением командира конкретного подразделения. Похоже, сказал я Дональду, эти стандарты больше не поддерживаются в частях ВВС, задействованных в обслуживании ядерного оружия. На следующий день в сопровождении генерала Картрайта я отправился в Белый дом и проинформировал президента о предварительных выводах Дональда.