– Виноват, товарищ полковник. Просто я не собирался вам звонить, думал доложить во время штатного сеанса связи. А в Москву я звонить вынужден, чтобы получать данные со спутников, и доложил попутно…
– Ладно уж… – Командир бригады был человеком отходчивым и подолгу обиды не держал. – Но если что, звони мне сразу. Я ночь сегодня в кабинете провожу… И завтрашний день, кстати, тоже… До конца операции… Если вдруг на месте не будет, звони на мобильник…
– Понял, товарищ полковник. Меня тоже в курсе всех изменений ситуации держите. Чтобы я смог сориентироваться.
– Добро. В графике передвижения держишься?
– Постоянно: то с небольшим минусом, то с небольшим плюсом. Но в целом держимся. Остальные как?
– Примерно так же. Только на границе Чечни и Ингушетии уже заняли позиции. Ждут появления противника. Ты в курсе? Там что-то наше управление задумало… Чтобы оттянуть силы «краповых»…
– Только знаю, что задумано что-то. Подробностей не знаю.
– Мне вот-вот шифровка должна прийти, я тебе позвоню… До связи…
– До связи, товарищ полковник…
Убрав трубку, Александр Григорьевич снова быстро вошел в нужный темп, потому что во время разговора несколько поотстал от группы офицеров штаба, рядом с которыми шел. Теперь, когда появилась информация, на душе стало спокойнее. Переправа через реку, которую подполковник Тамаров успешно совершил, воспользовавшись мостом, была самым сложным и наименее проработанным местом во всем плане из всех, которые можно было проработать. К тем, что относились к не поддающимся проработке, причислялись варианты действий после прибытия в банду Лорсанукова. Остальное все можно было заранее просмотреть хотя бы приблизительно. Над переправой долго колдовали. Прорабатывались и просчитывались различные варианты, но мост всегда оставляли в стороне, потому что предполагали скрытное передвижение вплоть до конечного пункта. И даже в том случае, если скрытное передвижение будет сорвано, предполагалось, что подполковник Тамаров вместе со своим сокамерником должны благополучно уйти от погони и дальше двигаться так же, как планировалось. Это было бы нормой. Но, видимо, перелом ноги грузинским подполковником внес в планы коррективы. И оставалось полагаться только на богатый боевой опыт Тамарова.
Но именно в этом у начальника штаба бригады никаких сомнений не было. Артем Васильевич человек, мыслящий здраво, и из множества вариантов способен выбрать лучший и наиболее приемлемый. Правда, иногда работал на грани риска, когда можно было этого риска избежать, и Бурлаков одобрить такое не мог. Но и помочь как-то Артему Васильевичу он тоже не мог.
Еще оставался открытым вопрос о звонке жены Артему Василичу. У командира бригады подполковник Бурлаков благоразумно спрашивать об этом не стал, потому что снова поднялся бы вопрос о прямой связи с руководством в Москве, минуя командира бригады. Это могло бы еще раз обидеть полковника. А результат этого звонка Александра Григорьевича волновал. Когда в тылу остается агент противника, способный одним сообщением сорвать всю операцию, у главного ее организатора голова должна болеть. Самое скверное было в том, что агент оставался неизвестным, и трудно было предположить, кому можно доверять, кого следует обманывать. Обманывать всех, как было до выступления Бурлакова из расположения части, было сложно и неприятно. Основных кандидатур на звание предателя было трое, но в принципе круг лиц может оказаться и шире, стоит только покопаться и посмотреть, кто имеет доступ к документам следственного комитета. Это вообще может быть какой-то делопроизводитель, скромный и незаметный. И этот человек в состоянии сорвать всю операцию, если вдруг выплывет на свет настоящая миссия подполковника Тамарова. А ведь подготовка операции была такой спешной, что многие вопросы просто невозможно было успеть тщательно и выверенно проработать. Достаточно слабым звеном было задержание подполковника Тамарова по обвинению в убийстве. Тамарова срочно отправили в отпуск, из которого он вернулся через три дня, и в следственном управлении при прокуратуре Таганрога было открыто уголовное дело по убийству на почве национальной неприязни. В действительности никакого убийства не было. Якобы убитый азербайджанец благополучно сидел в следственном изоляторе Ростова-на-Дону, но дело возбуждено было и грозило стать очередным «висяком», если бы не звонок свидетеля убийства. По этому звонку вышли на Тамарова. Свидетель, вернее, свидетельница Артема Васильевича «опознала» категорично, и сам он не стал отрицать участия в драке с распоясавшимися «черными». Что такая драка могла возникнуть, никто не сомневался, и никто из сослуживцев не сомневался, что пятерых из шестерых азербайджанцев спасло только то, что неподалеку завыла милицейская сирена и они постарались убежать, бросив убитого одним ударом в перекрестье грудной клетки товарища. Скрылся с места происшествия и убийца.
В архивные милицейские сводки Таганрога такая запись была внесена задним числом. А прокол был в том, что не удалось найти уехавшего в отпуск дежурного по городскому отделу милиции, который должен был бы эту запись сделать. Дежурный, который официально зарегистрировал убийство, как оказалось, ничего об убийстве не знал. Но времени на ликвидацию этого «прокола» не было, и оставалось только надеяться на удачу. Из следственного управления Таганрога дело переслали в окружную военную прокуратуру, поскольку подозреваемый был человеком военным, и не просто военным, а офицером элитного подразделения спецназа. Окружная прокуратура, сама всегда загруженная более серьезными делами, отправила расследование по подчинению к месту задержания подполковника Тамарова. Здесь уже сработала договоренность окружного прокурора с официальными лицами ГРУ. И только таким сложным и запутанным путем удалось устроить свидание и знакомство российского подполковника с грузинским подполковником, который уже некоторое время находился под следствием, но ломал комедию, изображая собой опытного аналитика, собирающего сведения о силах российской армии в приграничных российских регионах.
Конечно, сам подполковник Бурлаков – офицер военной разведки, и он «плохо плавает» во всех гражданских, тем более уголовных делах. И потому первоначальная оперативная разработка была поручена местному управлению ФСБ. Подполковник Долгополов со своей задачей справился, но сразу обозначил узкие стороны, в которых добиться стопроцентной безопасности не удалось. Все остальное уже было делом Бурлакова, и Долгополов по мере сил только помогал ему. Но тогда еще не было информации о работе второго грузинского разведчика, поддерживающего подполковника Мерабидзе. И где-то в разговорах со старшими следователями следственного комитета при военной прокуратуре полковниками Холмогоровым и Яриловым или в разговоре с заместителем начальника уголовного розыска городка подполковником Юхименко, который и производил задержание Тамарова, и впоследствии курировал этот вопрос со стороны милицейского вспомогательного следствия, вполне могла проскользнуть неосторожная фраза, определяющая настоящую роль Артема Василича Тамарова. Сейчас уже невозможно было вспомнить все, о чем говорилось. И потому легкая степень беспокойства у Александра Григорьевича была и по этому поводу. И его желание знать детали, чтобы чувствовать свою уверенность, было понятным.