В том же русле шло формирование палат корпоративного представительства — промышленности, сельского хозяйства и труда, — наделенных координационными, а отчасти и распорядительными функциями (палаты труда не получили, правда, развития из-за сопротивления традиционных профсоюзов, обоснованно видевших в них замещающие структуры). Принцип реформы кратко формулировался как «переход от государства индивидов к государству ассоциаций» — но не тоталитарному государству бюрократии, как случилось у восточных и западных соседей Польши.
В сентябре 1927 г. на совещании консервативных групп Славек изложил основные параметры конституционной реформы. Идеологический примат государства и соединение всей полноты власти в руках президента встретили горячую поддержку консерваторов. Однако Славек отклонил — хотя и в весьма корректной форме — монархические и клерикальные претензии консерваторов, заявив о сохранении республиканского строя и светского характера государства. Было сказано и о сохранении многопартийного сейма, призванного согласовывать многообразные политические интересы, и о развитии корпоративно-синдикалистских начал — через придание важных политических функций «союзам отдельных видов труда».
Однако все большее значение в «санационной» доктрине приобретал принцип элитаризма, идеологически заряжавший авторитарно-этатистскую тенденцию. Стремление рекрутировать элитную правящую касту доходило у авторов конституционной реформы до внесения в один из проектов положения об особом «Легионе заслуженных», стоящем над представительным органом. (Видимо, в этом экстремальном элитаризме большую роль играли личные психологические проблемы Пилсудского, смертельно обиженного на «неблагодарный» народ, «не умеющий ценить никаких очевидных заслуг»), Этот фактор постоянно усиливал антидемократический элемент конституционной реформы, с каждым годом все дальше оттесняя идею «общественной демократии». Разумеется, по мере усиления элитаризма правящая группировка все более отдалялась от своей естественной профсоюзно-социалистической базы, сближаясь с правыми силами — которые все равно в целом так и не признали пилсудчиков за своих.
О том, сколь далеко зашла эволюция «санации» вправо, свидетельствовало совещание «полковников», проведенное под руководством того же Славека в июне 1932 г. Корпоративистская проблематика к тому времени отошла на, задний план (идея корпоративного сената вообще была отвергнута). Доминировали же мотивы авторитарного элитаризма, апология государственного принуждения; уже не проэндецкие консерваторы, а пилсудчики высказывали откровенные монархические симпатии — тот же Славек говорил о монархии как интегрирующей стиле, способной укрепить польский контроль над украинскими, белорусскими и литовскими землями. Фактически вопрос о монархии рассматривался уже как открытый. Все это предвещало надвигающееся политическое господство «славных генералов» Рыдз-Смиглого (устранившего, кстати, своего политического соперника Славека).
В апреле 1935 г. была принята «санационная» конституция, характер которой вызывает споры историков («фашизм или авторитарный консерватизм?»). Был отброшен демократический принцип разделения властей — единым источником государственной власти становился президент, ответственный лишь «перед Богом и историей». За сеймом сохранялись декоративно-представительские функции. Высокий возрастной ценз и система окружных собраний ограничивали избирательное право при выборах сейма. Сенат становился совещательным органом элиты — одна треть сенаторов назначалась президентом, две трети избирались узким контингентом «заслуженных граждан» (кавалерами орденов, офицерами, администраторами, авторитетными хозяйственными и профсоюзными руководителями). Верховный же глава государства избирался плебисцитом из двух заранее утвержденных кандидатов, одного из которых предлагал уходящий президент. Гражданские демократические свободы — слова, печати, собраний, союзов — конституцией сохранялись, но ограничивались принципом «общего блага». Достаточно скромным образом конституировались институты корпоративизма — новый акт был не слишком продвинут в сравнении с хозяйственно-самоуправленческими положениями конституции 1921 г. Новая конституция 1935 г. знаменовала несомненный реакционный откат, отражала усиление правоконсервативных сил, политическую деградацию пилсудчины, поражение ее левого крыла.
Через месяц, 12 мая 1935 г. умер Ю.Пилсудский. Те, кто общался с ним в последние месяцы, отмечали глубокую депрессию маршала, которая вряд ли была вызвана одной лишь тяжелой болезнью. Можно предположить, что Пилсудский, для которого сохраняли значение идеалы его пэпээсовской молодости, сознавал явное вырождение своей формации, отход от принципов его многолетней борьбы. Видя разрушение конструкции солидарного общества, он, вероятно, предугадывал трагическую судьбу II Речи Посполитой, зажатой между двумя тоталитарными державами.
Вскоре после смерти Пилсудского был распущен раздираемый внутренней борьбой «Беспартийный блок». Популярность «санации» катастрофически падала — в явной прямой связи с усилением позиций ультраконсервативных генералов Рыдз-Смиглого, занявшего пост генерального инспектора армии и как бы «по наследству» перенявшего функции и имидж вождя. Парламентские выборы 1935 г. бойкотировало более половины избирателей. Оппозиция консолидировалось в новую коалицию, более мощную, чем прежний Центролев. ППС, Народная партия (СЛ — объедашение ПСЛ-«Вызволене», ПСЛ-«Пяст» и Крестьянской партии — СХ), Партия труда (СП) выступали с общими программными требованиями восстановления парламентско-демократического строя. Со своей стороны, эндеция (Национальная партия, СН) была непрочь свести исторические счеты с потерявшими лидера пилсудчиками.
Клика «славных генералов» планировала пронацистскую перестройку режима — тотальную милитаризацию, введение государственного культа нового вождя и т. п. Однако польское гражданское общество оказалось достаточно зрелым, чтобы блокировать этот процесс. Надо отметить здесь и важную позитивную роль либеральной «замковой» группы во главе с президентом И.Мосьцицким, авторитетным военным руководителем генералом Л.Желиговским и компетентным организатором экономики Э.Квятковским. Вступив в союз с левыми пилсудчиками, они эффективно противостояли генералам. Декларация созданного в феврале 1937 г. правительственного «Лагеря национального объединения» (ОЗН) была выдержана в примирительных к оппозиции тонах и ориентировала сограждан на общенациональную консолидацию перед лицом внешней опасности. На передний план вышла конструктивная работа правительства по развитию Центрального промышленного района. Но эта тенденция не успела получить должного развития. Надвигалась сентябрьская катастрофа 1939 г., когда польский народ, сплотившись, как в 1920 г. против общего врага, принял неравный бой с двумя тоталитарными агрессорами.
Анализируя явление пилсудчины, важно определить соотношение узкоспецифических и более глобальных факторов. К первым очевидно относятся:
— патриотические приоритеты национально-освободительной борьбы и независимости;
— постоянная ориентация и практическая сверка со «шляхетскими» традициями Речи Посполитой;
— своеобразный «патриархально-старосветский» характер политической жизни, в котором очень большую роль играют индивидуальные впечатления, связи, принцип личной преданности, дружбы либо вражды;