Как, впрочем, и высказывания господ из элитарной художественной интеллигенции. Фазиль Искандер в день своего юбилея разглагольствует: “Мне кажется, что демократия может закрепиться в стране, где у народа есть традиция добровольного самоограничения. У нас же была традиция насильственного самоограничения. И вот после страшного насильственного самоограничения, возьмем хотя бы советскую эпоху, вдруг выпала полная свобода, и огромное количество людей просто превратились в жуликов, воров, даже убийц. Мне кажется, что подобно тому, как голодающего человека нельзя сажать за пиршественный стол, так и у народа должно было быть время, когда человек свои низменные инстинкты не из высших соображений каким-то образом затаптывал, а просто из страха перед возможностью суда, тюрьмы. А так все почувствовали, что все дозволено” .
“Насильственное самоограничение” — какая глупость. И какая подлость! Этот интеллектуал принимал активное участие в разрушении государственности и всех экономических и культурных устоев людей — тех устоев, с опорой на которые людям не было причин становиться жуликами, убийцами и самоубийцами. А теперь, когда вполне предсказуемый результат его действий налицо, он отходит в сторону, взваливает вину на жертв своего разрушительного проекта и зовет городового. Крах рациональности тесно связан и с крахом нравственности.
Ф.Искандер берет простой случай — ведь никто не оправдывает воров и убийц, даже если они стали жертвами доктринеров и были выброшены из общества помимо своей воли. Но теперь принято проклинать и политическую демократию, тот самый инструмент, с помощью которого пришла к власти нынешняя верхушка. В.В.Путин говорит, например: “Нельзя позволить всяким проходимцам злоупотреблять терминологией из демократического словаря, решая свои клановые интересы”.
Это — типично антидемократический тезис. Суть гражданского общества в том и заключается, что граждане группируются согласно своим “клановым интересам” и делегируют в партии, прессу, парламент своих представителей, которые эти интересы отстаивают, “злоупотребляя” той терминологией, которая им кажется наиболее удобной (это и называется свобода слова). При этом администрация, включая президента, не имеет права не только запрещать применение той или иной терминологии, но даже и обзывать этих неприятных власти представителей “всякими проходимцами”. Для определения границы между употреблением и злоупотреблением, а также между гражданином и проходимцем существует суд, а не исполнительная власть.
В.В.Путин сделал это заявление в обезличенной форме — сегодня оно может быть применено к одному “проходимцу”, завтра к совсем другому. Важно, что в рамках “демократического словаря” все это рассуждение есть нонсенс.
Именно та часть интеллигенции, которая выступала под знаменем демократии и многопартийности, активнее всех поддержала явно антидемократическую кампанию против Верховного Совета РСФСР, а потом и против Государственной думы — представительных органов парламентского типа. В этом уже было что-то шизофреническое — в конфликте парламента с авторитарной кликой Ельцина, с ее явным антиинтеллектуальным и даже криминальным душком, поддержать эту авторитарную клику и при этом искренне называть себя “демократами”!
Историк академик П.В.Волобуев сказал незадолго до своей смерти: “В стране уже несколько лет идет трудный и мучительный процесс становления парламентаризма. И если в дореволюционной России либерально-демократическая интеллигенция всячески поддерживала Государственную думу, то наши “демократы”-интеллигенты через СМИ сделали максимум возможного для дискредитации Верховного Совета сначала Союза, а затем Российской Федерации, создавая в народе представление о нем как о балагане, говорильне, бастионе консерватизма и т.п. Да будет им известно, что они попросту приняли эстафету от черносотенцев — ненавистников парламентаризма. Но мне не припоминается, чтобы черносотенцы требовали “Раздавить гадину!”, чем навеки прославили себя нынешние “демократы”… Такой подход вполне отвечает интересам режима, но свидетельствует о социальной забывчивости и политической беспринципности нашей “демократической” интеллигенции. Лично я давно перестал связывать перспективы демократии в России с нашими “демократами” и “либералами”. Они, скорее, похожи на ее могильщиков” .
Почти за двадцать лет, с начала перестройки, положение нисколько не улучшилось. Наоборот, гипостазирование вошло в привычку, стало новой нормой мышления. Эта норма воспринята политиками вплоть до верховной власти. Конечно, над выступлениями политиков такого уровня трудится целая рать советников и экспертов, но нас интересует само явление, а не авторство этих умозаключений.
Вот В.В.Путин во многих своих заявлениях отстаивает ценность экономической свободы. Понятие это туманное, философское, но в речах президента им обозначается чуть ли не главная наша цель. Вот что сказано в Послании Федеральному собранию 2003 г.: “Необходимо извлечь уроки из нашего опыта и признать, что ключевая роль государства в экономике — это, без всяких сомнений, защита экономической свободы”.
Почему же такая странная роль государства утверждается “без всяких сомнений”? Тезис именно сомнительный. Что это за священный идол — экономическая свобода? Спросите любого человека на улице, в чем “ключевая роль государства в экономике”. Почти каждый скажет как раз противоположное — установление порядка и контроль за ним. Даже либералы любят повторять свой афоризм: “государство — ночной сторож”. Да разве дело сторожа “защита свободы”? Совсем наоборот — защита порядка, ограничение свободы жуликов.
А если шире, то ключевая роль государства в экономике — так организовать производство и распределение материальных благ, чтобы была обеспечена безопасность страны, народа и личности, а также воспроизводство физически и духовно здорового населения. Ради этого государство обязано ограничивать “экономическую свободу” рамками общественного договора, выраженного в законах. Причем в законах, опирающихся на господствующие в данной культуре нравственные нормы, а не противоречащих им.
Придавая экономической свободе статус одной из главных сущностей, В.В.Путин исходит из абстрактного постулата: “Сегодня, в современном мире, государство в первую очередь должно обеспечить права и свободы своих граждан, без этого вообще ничего невозможно сделать”.
Это — типичный либеральный штамп, пустые слова надуваются, как воздушный шарик. В них нет никакой сущности. Она не здесь, а в жестком определении, какие права и свободы имеются в виду, для кого эти права и свободы. Если следовать здравому смыслу, то надо уточнить, что базовым правом человека является право на жизнь. А ведь оно реализуется через право на труд и уравнительное распределение минимума жизненно важных благ (что возможно лишь при сильном общественном секторе хозяйства). На худой конец, как чрезвычайная мера, право на жизнь осуществляется через социальную помощь “слабым” посредством перераспределения богатства с помощью налогов.
Но в любом случае “экономическая свобода” несовместима с правом на жизнь “для всех”, она означает лишь право сильного на жизнь — право того, кто победил в конкуренции. Ведь рынок с его “свободой контракта” отрицает право на труд и на удовлетворение потребности человека в хлебе и тепле. Он удовлетворяет только платежеспособный спрос. Милостыня бедным — вне экономики, это благотворительность, права на нее не существует, ее можно лишь просить как милость.