Нацисты считали цыган расово опасными и «асоциальными», хотели избавиться от них, и потому, в процентном отношении, цыгане пострадали сильнее, чем любая другая этническая группа времен Третьего рейха, за исключением евреев. Статистически точных данных о том, сколько именно цыган убили нацисты, нет, но считается, что это количество составляет от четверти миллиона до полумиллиона человек. Однако нацисты были непоследвательными в осуществлении антицыганской политики; в Советском Союзе нацистские расстрельные отряды убивали цыган наряду с евреями; в Румынии не предпринималось целенаправленных мер против цыган как народа (хотя они все равно умирали тысячами в результате плохого обращения). В Польше большинство цыган отправили в концентрационные лагеря; в Словакии политика гонений осуществлялась неравномерно; из самой Германии многих цыган сначала депортировали в польские гетто – 5 тысяч человек отправили в Лодзь, и они оказались в числе первых погибших в душегубках города Хелмно в январе 1942 года.
Нацисты считали одной из самых больших «опасностей» для Германии переход расовых особенностей цыган в «арийское» население через цыган так называемой Mischlinge (смешанной крови), и ничто не иллюстрирует искаженную чувствительность нацистов в этом отношении так же ярко, как история восьмилетней Эльзе Бакер39, очутившейся в цыганском лагере Биркенау летом 1944 года. Еще в начале того года она счастливо жила с семьей в Гамбурге. Хотя жизнь во время войны была тяжелой, девочка находилась в полной безопасности в кругу родных – или, по крайней мере, считала себя в безопасности. Но однажды ночью, в начале 1944 года, в их дверь постучали, и в дом вошли несколько незнакомцев, представившихся работниками гестапо. Они заявили, что прибыли за Эльзе и намерены отвести ее к «настоящей» матери. Прямо на глазах ошеломленных родителей ее выволокли из дома, в темноту, и отвели на склад возле порта, набитый цыганами – по ее воспоминаниям, многие из них были одеты кое-как и не причесаны. Эльзе, которую мать одела в лучшее платье, стояла и рассматривала цыган, постепенно впадая в оцепенение. Только со временем она выяснила, что ее усыновили, и что ее «настоящая» мать была наполовину цыганкой. Мужчина и женщина, которых она всегда считала своими мамой и папой, на самом деле были ее приемными родителями, воспитывавшими ее с тех пор, как ей исполнилось десять месяцев.
Эльзе, вместе с остальными цыганами, посадили в товарняк и отправили в Освенцим. Она помнит, как в Биркенау ее отвели в «баню» и велели раздеться и принять душ. После душа она попыталась найти свою одежду в общей куче, но не смогла, а брать чужую ей не позволяло воспитание. И потому она, голая, стояла в одиночестве, в то время как цыганские семьи вокруг нее одевались, стараясь выбрать себе вещи получше. Наконец, когда на цементном полу перед Эльзой осталось пять или шесть предметов одежды, одна из женщин сказала ей: «Хватай, что придется». И вот, прибыв сюда в лучшем воскресном платье, в многочисленных одежках, чтобы не замерзнуть, недолгое время спустя она оказалась в одной лишь паре поношенных штанишек и старом, тонком летнем платье.
Во мраке переполненного барака, в окружении цыганских семей, эта восьмилетняя девочка постепенно оцепенела от шока. Не произнося ни слова, не плача – вокруг не было никого, кто бы откликнулся на ее слезы, – девочка застыла посреди людского болота, каждый член которого, казалось, преследовал свой интерес. И тут ей неожиданно улыбнулась удача, почти наверняка спасшая ей жизнь. Одна из капо блока, женщина по имени Ванда, сжалилась над девочкой и отвела ее в соседний барак. Там Ванда позволила Эльзе поселиться в отдельной комнатке, где жила сама капо, и спать рядом с ней на покрытом ковриком столе, где «было в сто раз лучше, чем в бараке». Большую часть времени жизнь Эльзе в лагере текла в русле вынужденного безделья. Каждый день она шла в северную часть цыганского лагеря, где колючая проволока отделяла его от железной дороги, и смотрела, как прибывают все новые и новые поезда.
Она видела, как колонны людей – «большинство в красивой одежде» – шли по направлению к тому, что, как она позже выяснила, было крематорием. Это были венгерские евреи, приговоренные к смерти, хотя тогда она этого и не знала. В отсутствие поездов, когда смотреть через забор было не на что, Эльзе «играла» со своей единственной игрушкой – линзой от очков, которую нашла на земле. Она собирала в кучку сухую траву и ловила солнечные лучи линзой, держа ее над травой до тех пор, пока та не загоралась.
Прошло несколько недель, когда Ванда сказала Эльзе: «Больше ты не можешь жить со мной», – и исчезла. «Я была потрясена, – вспоминает Эльзе, – ведь я опять осталась совершенно одна. Я снова словно оцепенела, и мой потрясенный ум практически перестал воспринимать происходящее… все пошло кувырком, наперекосяк… все в таком роде». Эльзе помнит, как ее вновь поместили в один из главных барачных блоков, но там находилось уже не так много людей. Обитателей лагеря рассортировали, и многие из цыган жили теперь в другой части лагеря. Потом отключили воду, и всем велели возвратиться в барак. В ту ночь было «очень шумно – я слышала громкие крики. Таких криков я не слышала еще никогда». Какое именно злодеяние совершалось снаружи, установить невозможно. Шум мог быть вызван любым обычным действием в лагере, возможно даже – приготовлениями СС к ликвидации цыганского лагеря, запланированной на ближайшее время. Эльзе вошла в 1400 цыган, которых решили не подвергать ужасам той ночи, а перевезти в другой концентрационный лагерь. Документы Освенцима свидетельствуют о том, что Эльзе, зарегистрированная как «цыганка номер 10540», покинула Освенцим 1 августа 1944 года.
То, что пришлось пережить Эльзе, не сумел бы придумать и писатель с самым богатым воображением. Только представьте себе. Восьмилетнюю девочку, которую воспитывали как немку, забирают у любящих родителей; сообщают ей, что ее удочерили и что на самом деле она – цыганка, увозят в Освенцим, где бросают на произвол судьбы, пока ее не берет под свою опеку капо. Потом ее снова бросают на произвол судьбы, после чего она оказывается в темных бараках, в окружении чужих людей, в то время как снаружи происходят ужасные злодеяния, и буквально на следующий же день ее переправляют в другой концентрационный лагерь. Неудивительно, что, по словам Эльзе, из-за всего пережитого «можно повредиться в уме на всю оставшуюся жизнь. Я могу сказать это с полной уверенностью. Повредиться в уме».
На следующий день после того, как Эльзе покинула Освенцим, в ночь на 2 августа 1944 года, цыганский лагерь был ликвидирован. Многие описывают ужасные события, произошедшие во время зачистки лагеря. Одним из свидетелей был Владислав Шмит40. Он был цыган, но нацисты перепутали его с польским политическим заключенным и поместили в Биркенау в зоне, соседствовавшей с цыганским лагерем, где находились многие его родственники. В ночь на 2 августа он видел, как цыганских детей швырнули о стенки грузовиков, а затем слышал автоматные очереди и пистолетные выстрелы. Он видел, как цыгане сражались, используя все, что попадалось под руку, даже ложки или ножи, но восстание быстро подавили. «Я завопил, – говорит он. – Я понимал, что их сейчас всех убьют. Что это конец. Наверное, в мире нет ничего ужаснее этого ощущения». Той ночью 2897 цыган отвели в крематории и отравили газом. Тела многих погибших сжигали в открытых ямах недалеко от места убийства.