Спонсорами религиозного терроризма, непроизводного со стороны США, остаются, в основном, исламские государства и образования, такие, как Иран, Сирия, Палестина, Афганистан, Пакистан, а до недавних пор Ливия и Ирак. Их мотивацией как раз-таки и является противостояние американской доминации и американской версии однополярной глобализации, не учитывающей особенности культурного, религиозного и исторического развития этих государственных образований и этнических групп. По сути, проблема чеченского сопротивления относится именно к этому типу, а его мотивацией всегда было противостояние цивилизационной унификации со стороны России. Чеченцы отстаивают свою этническую, культурную и религиозную идентичность перед лицом России так же, как это делают мусульмане и различные этнические группы перед лицом США и их унификационных усилий по всему миру.
Единственное, что связывает чеченскую террористическую активность в России с международным терроризмом, это интересы США, которые пытаются использовать российско-чеченский конфликт в своих целях, то есть для дестабилизации Северного Кавказа с возможным его отторжением от России в дальнейшем. Именно усилиями западных спецслужб под этот конфликт заводятся силы и средства международных исламистских группировок, созданных либо контролируемых США.
Нынешнее снижение напряженности в Чечне является лишь видимым и временным. По сути проблема не решена, но загнана глубоко вовнутрь, а это значит, что рано или поздно этот нарыв опять даст о себе знать. США и западные спецслужбы и дальше будут прикладывать усилия к дестабилизации Северного Кавказа, и Чечни в частности, используя в том числе и силы международных исламистских террористических группировок. Сегодня обострение наблюдается в Ингушетии. В этой связи единственно верным способом противостояния как внутреннему, так и внешнему — «международному» — терроризму со стороны России является четкое и недвусмысленное обозначение своих геополитических и стратегических интересов не только на Кавказе, но и на Юге Евразии в целом.
Это означает, что все, что происходит в этой зоне, должно касаться Москвы, так как впрямую отражается на национальных интересах и безопасности России. В последние же годы Россия фактически устранилась от всего, что происходит за ее непосредственными границами, в том числе в Закавказье и Средней Азии. Естественным следствием такой политики является экспорт дестабилизации с прилегающих территорий на территорию России. Таким образом, отстаивание своих геополитических интересов на Юге Евразии является главным вкладом России в борьбу с международным терроризмом.
Несмотря на некоторое затишье, главным потенциальным источником терроризма в России по-прежнему остается Чечня, шире — Северный Кавказ: разгорающаяся Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия, а следовательно, главным действенным способом профилактики возникновения терроризма в России должно стать полное, реальное и фундаментальное решение чеченской проблемы, грозящей перекинуться на соседние регионы. Для этого нужно на корню устранить причины чеченского сопротивления, то есть признать на государственном уровне справедливость требований со стороны чеченцев по сохранению своей национальной, культурной и религиозной идентичности, а также признать их права на восстановление традиционного социального уклада и следование своим многовековым национальным традициям. Жесткое подавление этих устремлений всегда будет оставлять ситуацию в Чечне в тлеющем состоянии. То же можно сказать и про другие народы Кавказа. Однако главным условием такого признания должно стать строгое сохранение территориальной целостности, то есть полный отказ чеченцев от сепаратистского стремления к государственному суверенитету Чечни и отделения от России, так как именно в этом случае суверенная Чечня автоматически становится плацдармом для дальнейшей экспансии США в глубь России. И тут же главным инструментом для этой экспансии станут международные исламистские террористические структуры. Исламистская сеть вновь будет действовать против нас.
В связи с этим для полного решения чеченской проблемы с минимальными издержками рано или поздно необходимо начать процесс подготовки договора между народами Чечни и народами России о разграничении полномочий, причем субъектами этого договора должны быть не территории, так как это сразу подчеркивает самостоятельный суверенный статус Чечни и обозначает контуры России без Чечни, что недопустимо. Субъектами договора со стороны Чечни должны стать чеченские тейпы — традиционная форма чеченской самоорганизации, а не президент, в любом случае представитель всего лишь одного из тейпов, так как чеченский народ не имеет традиций единоличного управления, а значит, власть одного человека никогда не будет признана всеми, как и договоры, которые он подпишет. Правовой же базой должны стать не светские вариации на тему Конституции, а то, что однозначно будет признано чеченцами, то есть писание — Коран и Библия. Все остальное является лишь суррогатом источника законности для чеченцев, то есть не будет признано всеми. Единоличная светская президентская власть и светская же Конституция есть мина замедленного действия, которая разрушит самые благие начинания по устранению предпосылок любой дестабилизации в Чечне. В таком варианте решение чеченской проблемы автоматически устранит возможности для внутрироссийского террора, заказчиками которого всегда являются силы, находящиеся вне России.
Решающий фактор чеченской политики
В свое время ныне покойный первый Президент Чечни, советский генерал Джохар Дудаев, признавался, что если бы также ныне покойный первый Президент России, советский партаппаратчик Борис Ельцин, встретился с ним с глазу на глаз, то войны удалось бы избежать, а все существовавшие противоречия можно было снять простым разговором тогдашнего кремлевского хозяина и лидера народа, недовольного своим положением. Фактор авторитета Кремля, веками управлявшего нашим общим большим пространством, всегда был и остается решающим во многих спорных вопросах как вовне, так и внутри России. Такова специфика нашего уклада, и не учитывать ее не получится.
Потерпевший моральное унижение Кремль, вынужденный под воздействием внешних сил заключить позорное для России хасавьюртовское соглашение, после второй чеченской кампании принял обратную крайность, поставив светскую «гражданскую» модель общественного устройства в центр процессов послевоенной Чечни. Отныне все традиционные модели социального устройства чеченского общества просто не рассматриваются. Вместо этого в политическом лексиконе Чечни тотально доминирует светская «республика», ее «президент» и чеченский «парламент» — все атрибуты классического государства-нации, модель которого весьма сомнительна и для самой России, не говоря уже о традиционном народе. Кремль умышленно продавил именно президентско-парламентскую модель политического устройства Чечни, проведя выборы президента и подчинив его напрямую федеральной властной вертикали. Однако здесь, что вполне понятно, все проходило не так гладко, как бы хотелось.
И если выборы первого Президента послевоенной Чечни Ахмада Кадырова проходили в формате законов военного времени, то общий фон второй послевоенной президентской кампании, прошедшей после трагической гибели Ахмада Кадырова, отличался нерешительностью «основного кандидата», отсутствием веры внутри Чеченской Республики в реальное улучшение ситуации после выборов и еще большей раздробленностью общества по сравнению с ситуацией горячей фазы конфликта.