Существенным является и вопрос ответственности лиц, находящихся у власти и при оружии, когда и если они начинают вести себя в отношении собственного населения как вражеские оккупанты, а также их начальства, вне зависимости от служебного положения последнего. Разумеется, высказанная автором в интервью идея, восходящая ко временам революционной законности и борьбы с погромами, расстрелять помянутого выше майора Евсюкова на месте, его начальство без суда, а профильного министра после суда было гиперболой. Гротеском на грани стеба. Гипертрофированным преувеличением. Воспринимать ее буквально не нужно – хотя в отношении Евсюкова автор в этом не так уж уверен. Однако не стоит требовать от Эразма Роттердамского, чтобы он изменил название «Похвалы глупости» на том основании, что особо наивные поклонники могут воспринять его всерьез, отчего оно будет способствовать оглуплению молодежи. Хотя в реальной жизни попадаются идеи из соображений политкорректности переименовать пьесу «Жиды города Питера», скорректировать пушкинское «куда ты стремишься, жидовка младая», а также искоренить из текстов толерантнейшего Марка Твена встречающихся у него на каждом шагу «ниггеров». То есть если уж глупость, антисемитизм, ксенофобию и прочие несообразия мы отменить не в силах, но можно запретить о них говорить. В известном анекдоте брежневских времен, помнится, предлагалось зашторить окна, раскачивать вагон и представить себе, что поезд едет…
Споры о смертной казни в России, отнюдь не идиллической стране, при существующей системе отношений между властью и населением, силовой системе, юриспруденции и соотношении сути законов с практикой их применения порождают неясные подозрения. Либо это очередная «дурка», запущенная в массы с ясной лишь инициаторам дискуссии целью, либо инструмент давления в преддверии подготовки к очередному переделу власти и собственности. Но уж коль скоро дискуссия такая идет, позволим высказать некоторые соображения. Нет ничего хуже для страны, чем ситуация, при которой население в массе своей полагает, что власть использует силовиков, прокуратуру и судебную систему не для защиты населения от преступников, а для защиты себя от населения. Предоставление представителям этих достойных ведомств привилегии население использовать в качестве скота, годного на шерсть или мясо, в зависимости от предпочтений пастырей, есть доказательство верности такой умственной конструкции, излишне частое подтверждение которой способно породить что угодно, от локального мятежа до революции в масштабах всей страны. Взятки, коррупция, несправедливые приговоры и прочие прелести этой системы – мелочь по сравнению с таким инструментом, данным ей в руки, как смертная казнь. Поэтому, уж если инструмент этот необходим, а автор полагает, что он необходим вне зависимости от того, хороши или плохи в стране власти, силовики и суды – какие есть, такие есть, вводить его возможно только в одном-единственном случае. Случай этот – когда те, у кого инструмент будет в руках, окажутся, в случае злоупотребления им, «повинны смерти» в первую очередь. Бред? Возможно. Но не больший, чем то, что люди с оружием, имеющие его по долгу службы, которая, по идее, состоит в охране закона и порядка, в мирное время убивают тех, кого должны охранять. Что человек в форме – не страж порядка, а потенциальная угроза для жизни, вне зависимости от пола, возраста, положения и лояльности к власти, как убедительно доказал майор Евсюков. Что любой подросток должен избегать любого милиционера или военного как чумы, потому что не дай ему бог не так ответить на его вопрос или, того хуже, иметь при себе игрушечный пистолет, как это было в случае расстрела подростков тувинским коллегой Евсюкова. Что высокие чины, включая бывшего главу МВД, после всего этого выступают в защиту «оклеветанного» ведомства. Что министр внутренних дел обещает «искоренить коррупцию» в МВД за месяц – и рапортует об успехе! Честный прокурор, судья и милиционер в понимании российского обывателя спустя более чем полвека после похорон Иосифа Сталина – это белая ворона и камикадзе. И вот это все – действительно бред.
В России все хотели сильную власть и ее получили. Никто никогда не просил власть умную и справедливую. Профессиональную и честную. Ответственную за то, что она делает, не в исторической перспективе, а «здесь и сейчас». Но автор вместе с населением, к которому принадлежит, полагает милиционера-убийцу стократ более опасным преступником, чем обычный убийца. Его не интересует, убивал ли он людей из-за того, что «выпимши был», поссорился с женой или находился в состоянии глубокой депрессии, будучи не в состоянии накопить на «Бентли» или «Майбах» и вынужденный ограничить себя простым джипом «Чероки». Автор полагает его начальство соучастниками преступления, вне зависимости от того, насколько этот милиционер был хорош для статистики раскрываемости, сколько, кому и как регулярно он «заносил» и насколько трудно им всем с кадрами вообще. Автор по простоте душевной и личному опыту убежден, что черт знает когда назначенный профильный министр своим креслом и своей головой отвечает за людей, которые у него работают, в первую очередь за то, кто у него на местах руководит, кого эти люди набирают и как их контролируют – или не контролируют. Он полагает, что человек, посадивший невинного, будь это хоть прокурор, хоть судья, обязан отвечать за содеянное так, чтобы сама мысль о том, чтобы это сделать, испарялась у него в мозгу, не дойдя до основных мыслительных центров. Пока же обыватели зачастую видят в бандитах защиту от милиционеров, прокурора считают помесью опричника с преторианским гвардейцем, а судью прямым наследником инквизиции, которая, к слову, многих отправила на аутодафе, но оправдательные приговоры, в отличие от современного отечественного суда, все же выносила. Умные слова по вышеописанному поводу говорят многие, в том числе сама власть, но, похоже, их никто не замечает. Может, хоть ерничанье на грани фола кто заметит? Расстрелять за Евсюкова все его начальство до министра включительно – шутка злая, но в такой ситуации на добрые как-то не тянет. В свое время человек, по доносу которого был отравлен Сократ, был по итогам разбирательства обличен и казнен. Сократа было не вернуть, но на душе у афинян, видимо, стало легче.
У автора двое детей, и в отношении страны, где они живут и собираются растить своих детей, при всей легкости реализации любых вариантов, они сделали свой выбор. Это место – не Штаты, не Канада, не Израиль и не комфортабельная Европа, а Россия. Какая есть, со всеми вытекающими из проживания в России плюсами и минусами. В связи с чем он очень хорошо понимает и, вопреки высокой гуманности, полностью оправдывает в своих глазах тех, кто вынужден брать на себя исполнение функций суда и применять к убийцам своих детей высшую меру. Когда закон не работает – работает самосуд. Понятно, судя по телевизионным репортажам из самых благополучных стран, что страшная судьба может постичь любого человека в любой стране, вне зависимости от ее уровня «безопасности». Но если наказание того, кто в этом виноват, буксует в связи с тем, что «гуманное» общество не сможет выделить для него палача, – достаточно тех, кто полагает необходимым выполнить эту работу, вне зависимости от того, что по этому поводу будут думать и говорить. Без размышлений о гуманизме и «спасении души». С полным спокойствием духа и без угрызений совести. Автор полагал бы это совершенно оправданным и справедливым не только в случае Басаева или Чикатило, но и в отношении убийц зарезанной в Петербурге таджикской девочки. К последним в свое время суд присяжных отнесся настолько по-божески, что породил большие сомнения в том, нужен ли вообще такой суд присяжных и имеет ли он какое-нибудь отношение к справедливости и закону. Подход нехристианский. Ну, так и автор отнюдь не христианин.