Как же будут развиваться операции Белорусского и Украинского фронтов в соответствии с ныне действующим планом, если принять во внимание несоответствие между силами и средствами и теми решительными целями, которые ставит этот план?»
Оперативный план (и «Соображения о стратегическом развертывании РККА») на тот момент разрабатывал участник заговора — маршал А.И. Егоров, начальник Генштаба в 1931–1937 годах. Подполковник царской армии, правый эсер в ноябре 1917 года, маршал Егоров был арестован только 27 марта 1939 года, расстрелян 23 февраля 1939 года. Именно он в компании у Тухачевского и разрабатывал такие планы на случай войны, которые в случае ее начала приводили СССР и РККА к неминуемому поражению.
Обеспокоенные положением вещей в ГШ, командиры писали лично Сталину: «Целый ряд важнейших вопросов организации РККА и оперативно-стратегического использования наших вооруженных сил, по моему убеждению, решен ошибочно, а возможно, и вредительски. Это в первый период войны может повлечь за собой крупные неудачи и многочисленные лишние жертвы» — из письма комбрига Я.М. Жигура к Сталину. (Н.С. Черушев. 1937 год. Элита Красной Армии на голгофе. М., 2003 г.)
Показав, что опасного предлагал в оперативных планах Егоров, далее Тухачевский предлагает нанести превентивные удары армиями вторжения, провести операции вторжения:
«Положим, что Белорусский фронт получает 55, а Украинский фронт 35 стрелковых дивизий (не считая дивизий, стоящих в укрепленных районах на границе с Румынией). Силы Белорусского фронта закончат свое сосредоточение примерно в 15 дней, а Украинского — в 20 дней.
Значительное наше замедление в перевозках позволяет польско-германским силам упредить нас в сосредоточении и, применяя польскую терминологию, «выпадовыми действиями» дезорганизовать район нашего сосредоточения и заставить нас отнести таковой несколько глубже на нашу территорию. Обратная картина развертывания на наших западных границах большого числа механизированных, кавалерийских и стрелковых соединений в штатах, близких к штатам военного времени , а также размещения в БВО и КВО крупных авиационных сил. Эти мероприятия позволили нам, в свою очередь, поставить вопрос о том, чтобы сразу же после объявления войны вторгнуться в Западную Белоруссию и на Украину и дезорганизовать район сосредоточения противника, отнеся таковой глубоко в тыл, примерно на линию Гродно — Львов».
Если наши войска в западных округах заранее довести до штатов, приближенных к штатам военного времени, нагнать в приграничные округа побольше механизированных, кавалерийских и авиационных соединений, то вполне можно ударить первыми в случае возможной угрозы со стороны Польши и Германии. Пока те не успели развернуть и отмобилизовать свои войска. И даже при том, что общее количество наших дивизий вроде меньше, чем планируют развернуть Германия и Польша, это не важно — ударив первыми с заранее отмобилизованными дивизиями, мы победим все равно.
Правда, не совсем ясно — а насколько вероятно, что немцы и поляки собираются сами нападать в ближайшее время, чтобы наш превентивный удар имел хоть какое-то «оправдание»? Или — «победителей не судят»?
«Если война вспыхнет неожиданно и поляки не будут иметь в своем распоряжении предмобилизационного периода, то действия наших армий вторжения будут носить еще более решительный характер , т. к. по польскому плану мобилизации призываемое в приграничных с нами районах население перебрасывается в тыл для укомплектования расположенных в этнографической Польше частей. Само собой понятно, что быстрые действия армии вторжения, поддержанные сильной авиацией, могут сорвать эти мобилизационные перевозки и поставят мобилизуемую польскую армию в очень тяжелое положение.
Далее, операции вторжения дезорганизуют аэродромную полосу приграничной полосы противника , заставляя его отнести развертывание своей авиации в глубину, сокращая тем самым радиус полезного воздействия его легкой авиации на наши железнодорожные перевозки, осуществляющие стратегическое сосредоточение.
Таким образом, операции вторжения срывают сроки сосредоточения противника, если война началась без предмобилизационного периода, что наносит ощутимый удар по польской мобилизации; наконец, операцией вторжения наиболее надежно обеспечивают собственное стратегическое сосредоточение ».
Тухачевский никогда не был достаточно грамотным военачальником, и тем более стратегом. И Уборевич указал в своих показаниях на следствии, что подобные операции армиями вторжения не более, чем преступная авантюра.
«Уборевич указывает на то, что вредительством являются операции вторжения, если они имеют разрыв во времени с окончанием сосредоточения главных сил. Это неправильное, ошибочное заключение. Операции вторжения именно потому и предпринимаются, что запаздывает стратегическое сосредоточение и его надо обеспечить заблаговременным вторжением . В зависимости от успехов сосредоточения на том или другом фронте части армий вторжения могут быть поддержаны соединениями из состава главных сил и смогут обеспечить этим последним более удобные рубежи развертывания. Однако же если такое удержание за собой территории противника армиям вторжения и не удастся, то их задачу следует считать выполненной, если они расстроят и оттеснят назад сосредоточение противника и тем самым обеспечат бесперебойность собственного стратегического сосредоточения.
Само собой понятно, что армии вторжения, выполняя свои операции, неизбежно понесут потери. Конница будет быстро таять от воздействия авиации и химии. <.> Механизированные соединения будут напряженно расходовать свои моторесурсы. Поэтому ответственейшей задачей фронтового и Главного Командования будет определение того предела использования армий вторжения, который диктуется как интересами окончания сосредоточения, так и состояния войск армии вторжения, т. е. их моральными и физическими силами и материальными ресурсами. Безусловно, неправильный пример использования успеха армии вторжения имел место на стратегической военной игре в январе месяце с. г., когда Белорусский фронт пачками вводил в наступление эшелоны главных сил до окончательного их сосредоточения только для того, чтобы развить частный успех армии вторжения.
Что касается указаний Уборевича на то, что им разрабатывался вредительский план овладения Барановичским укрепленным районом конницей, поддержанной лишь слабовооруженными механизированными бригадами, без всякого участия пехоты, то это служит лишь примером того, как проводилось вредительство в оперативном плане , но никак не служит доказательством вредности операций вторжения. <.>
Наше стратегическое развертывание, может быть, с некоторым опозданием, но примерно к тому же сроку закончится вдоль государственной границы. Поэтому первые крупные сражения произойдут на польской территории». (Из «Плана поражения» Тухачевского. Цитируется по книге «Как мы предали Сталина», М., 2012 г., с. 115–121)
Вот так красиво собирался побеждать Тухачевский в случае начала или даже угрозы начала войны. Нанося превентивные удары по врагу «армиями вторжения», проводя «операции вторжения» с целью упредить противника в отмобилизовании и развертывании его войск. И дать возможность своим главным силам провести отмобилизование и развертывание на рубежах обороны или в районах сосредоточения. Но при этом Тухачевский собирался нападать первым силами приграничных округов до того, как главные силы РККА в тылах будут готовы к войне. Собирался нападать на соседей, которые еще не начали подготовку к своему нападению на СССР, — по подозрению с нашей стороны, что они хотят сделать это в ближайшее время. Т. е. дай волю Тухачевским, они бы точно развязали агрессию первыми и мировую войну, но при этом привели бы СССР к поражению после первых же сражений.