Экое диво дивное!.. Оказывается, в благоприятном для этого потеплевшем демократическом климате среди литераторов появилась особая неизвестная ранее популяция, промышляющая хищением у некоторых известных людей, в частности, у прославленных военачальников Великой Отечественной войны их национальности: у Героя Советского Союза Л.М.Доватора ― белорусской, у дважды Героя Советского Союза, Маршала бронетанковых войск М.Е.Катукова ― русской, у дважды Героя и Маршала Советского Союза министра обороны Р.Я.Малиновского ― украинской и т. д. Впрочем, сравнительно недавним прошлым представители этой хищной популяции не ограничиваются: добрались даже до героя Синопа и Севастополя адмирала П.С.Нахимова (1802―1855).
Мне особенно досадно и горько видеть, что в этом странном деле принимает участие известный писатель, лауреат премии имени Константина Симонова да еще и мой однокашник по Литературному институту Григорий Бакланов. И притом ― ведь ему уже девятый десяток, а какая моторность! Это именно он на страницах «Международной еврейской газеты», т. е. на весь мир, объявил, что все названные герои ― не той национальности, как они сами считают и мы с ними тоже!
Мне уже приходилось об этом писать. Поэтому повторяться не буду, а замечу лишь, что я попросил Екатерину Сергеевну Катукову, вдову Маршала, Наталью Родионовну Малиновскую, дочь Маршала, и Маргариту Львовну Доватор, дочь генерала, сказать, что они думают о баклановской принудительной акции. Все они были крайне изумлены, кто-то смеял- с я, кто-то негодовал, кто-то хотел послать Бакланову успокоительного… А Маргарита Львовна даже позвонила знаменитому писателю, чтобы дружески просветить его, но тот сперва и разговаривать не пожелал, бросил трубку. Она не поленилась позвонить вторично:
— Позвольте, вы великий гуманист, выдающийся демократ, друг Сороса, даже с президентом Рейганом в ЦДЛ трапезничали, а я ― пожилая женщина, дочь героя Отечественной войны. Как же вы можете так себя вести?
Действительно, Николай Шмелев бесстрашно объявил на страницах журнала «Знамя»: «Григорий Яковлевич не только писатель от Бога, но и редактор от Бога!» Кто ж после этого посмеет сомневаться, что он и демократ от Бога, и гуманист от Бога.
И ответствовал Маргарите Львовне сей человек Божий:
— Да какая разница, кто какой национальности! Какое это имеет значение! Все люди, все человеки…
— Да,― сказала Маргарита Львовна,― я тоже считаю, что во многих отношениях ― никакого. Но если вы такой интернационалист, то зачем же у стольких прославленных героев приватизируете их национальность?
Примерно такой был разговор. Не буду к этому возвращаться. Но нельзя умолчать о новой вылазке в той же международной газете популяции. Это статья Марка Штейнберга о Р.Я.Малиновском «Нетипичный маршал».
Понятное дело, автор старается изобразить себя знатоком, эрудитом, интеллектуалом. И начинает с того, что усматривает нечто общее в судьбе Маршала Малиновского и… Христофора Колумба. Великий путешественник, говорит, был «то ли из семьи генуэзских ткачей, то ли внебрачным сыном испанского принца де Виана и крещеной еврейки». А Маршал тоже внебрачный сын.
Тоже «то ли ― то ли». А если так, то как этим не воспользоваться!
Ну, о посягательствах на Колумба еще в 1925 году писал Маяковский. Вот описывает он бунт на корабле после долгих дней пути.
Матросы шепчутся:
— Черту ввязались в попутчики.
Дома плохо? И стол, и кровать.
Знаем мы
эти жидовские штучки ― разные Америки
закрывать и открывать!
Вот и Штейнберг закрывает, как устаревшую штучку, украинскую национальность Малиновского и открывает для него новую штучку, любимую им, Штейнбергом.
Поскольку речь идет о военачальнике, о его участии в Великой Отечественной войне, а о себе Штейнберг говорит, что прослужил в армии 36 лет, то естественно ожидать, что человек хорошо осведомлен в военных делах вообще, в истории Великой Отечественной в частности, а также в биографии своего пленника.
Но что мы видим? Прежде всего, бросается в глаза, что статья написана языком ненавистников и клеветников России, ныне так хорошо знакомым: например, пишет, что мы не освободили от фашистского ига Польшу, Чехословакию, Румынию, Венгрию, Австрию, а, конечно же, «оккупировали» их. А румыны и венгры, допустим, были на советской земле не оккупантами, а освободителями, так?
Но если бы только в этом дело! Он не знает даже, когда война началась, думает, что в мае. Путает и другие важнейшие даты, в том числе― даты в жизни самого Малиновского, путает фронты, операции, события, имена: 2-й Украинский называет 2-м Белорусским, генерал Илларион Ларин у него Иван Ларин, Наталью, дочь Маршала, перекрестил в Надежду и т. д.
Ну а Сталина он, разумеется, считает «бездарным» да еще «Верховным» в кавычках. И притом таким чудовищем, что иные генералы, будучи вызваны к нему, ожидали непременно тюрьмы или расстрела, а другие ― в ужасе кончали жизнь самоубийством. Вот в 1938 году вернувшегося из Испании с орденами Ленина и Красного Знамени полковника Малиновского вызывают из Минска, где он служил, в Москву. Уезжая, он будто бы сказал другу: «Увидимся ли ― не знаю». Значит, ожидал, несмотря на большие ордена, чего-то страшного. А что получил? Назначение на преподавательскую должность, в Академию им. М.В.Фрунзе. Другой раз уже во время войны, в июле 1942 года, когда командовал Южным фронтом, «его и члена Военного совета Ивана Ларина (который Илларион. ― 8.6.) вызвали в Ставку». Приехали они в Москву, поселились в одноименной гостинице. Вызывают. И что? Генерал-лейтенанта Малиновского назначили командующим 66-й армии. А генерал-майор Ларин? А он, говорит, «услышав о вызове, застрелился». Судя по всему, прямо тут же, в гостинице. Да зачем тогда ехал в Москву, знал ведь, что вызывает Сталин. Мог бы застрелиться и на фронте под видом шальной пули. Гораздо, как ныне говорят, комфортней! И для людей хлопот было бы меньше с трупом и похоронами, и даже, если угодно, выгодней: «Погиб смертью героя…». Пенсия жене и т. д.
Впрочем, что ж, всякое в жизни бывает: итак, говорит, в июле 42-го Ларина не стало. Но вот что читаем в воспоминаниях Маршала С. Бирюзова о ночи накануне перехода 2-й гвардейской армии в наступление на Котельниково: «Помню волевое, огрубевшее на степном ветру лицо командарма Р.Я.Малиновского, склонившегося над картой. Тут же, в тускло освещенной избе, чудом сохранившейся в вихре войны, находились член Военного совета генерал-майор Ларин, заместитель командующего генерал-майор Крейзер» и другие (С.С. Бирюзов. Суровые годы. М., 1966. С.119). Может быть, тут у Бирюзова описка? Но читаем дальше: «Ну что ж, товарищи,― проговорил Малиновский, ― остается последнее. На КП нам всем делать нечего. Я намерен быть завтра в 1-м гвардейском стрелковом корпусе. А что выберет член Военного совета?
Генерал Ларин улыбнулся: