В общем и целом, он был типичным богатым отпрыском с грозно нависавшим над его головой колоссальным наследством.
Вторая натура Иссерли, отнюдь не дремавшая, пока она предавалась размышлениям, вернула ее на водительское сиденье, заметив нечто важное — автостопщика, голосовавшего в некотором отдалении, стоя напротив первой из множества понастроенных между Инвернессом и югом Шотландии крикливо раскрашенных придорожных закусочных. Иссерли вслушалась в свое дыхание, пытаясь понять, достаточно ли она успокоилась для того, чтобы взяться за решение ожидающей ее трудной задачи. Вроде бы, достаточно.
Впрочем, при ближайшем рассмотрении выяснилось, что машину ловит самка — изнуренная, седая и убого одетая. Иссерли проехала мимо, игнорируя призывный взгляд существа одного с ней пола. Хватило мгновения, чтобы взгляд самки передал Иссерли всю ее обиду, все уныние, а затем она обратилась в пятнышко, уменьшавшееся в зеркальце заднего вида.
Вот теперь Иссерли была и вправду готова к работе и радовалась, что у нее есть чем занять голову, и помимо Амлиса Весса. Ей повезло, следующий стопщик обнаружился всего через пару миль. На сей раз самец и, на первый взгляд, весьма недурной, но, к сожалению, торчавший в таком месте, где остановиться решился бы только совсем уж бесшабашный водитель. Иссерли помигала стопщику фарами, надеясь, что он поймет: она подсадила бы его, не сделай он это благодеяние чересчур для нее опасным. Вообще-то она сомневалась, что простое мигание фарами сможет передать ему эту мысль: скорее всего, он примет их вспышки за выражение недоброжелательности, за издевку.
Впрочем, не стоит думать, будто он для нее потерян, возможно, она еще увидит его на обратном пути — перешедшим в более безопасное место. За годы работы Иссерли поняла, что жизнь нередко дает человеку второй шанс: ей случалось даже подсаживать стопщиков, которых она видела за много миль и часов до того благодарно влезавшими в чьи-то еще машины.
И Иссерли, исполнившись оптимизма, покатила дальше.
Она провела на дороге весь день, снуя вперед и назад между Инвернессом и Данкельдом, снова и снова. Село солнце. Вернулся ушедший куда-то с утра снегопад. Один из дворников обзавелся обыкновением неприятно повизгивать. Несколько раз она заправлялась топливом. И за все это время ни один подходящий водсель ей не подвернулся.
К шести она почти уверилась, что понимает, почему ее так страшит встреча с Амлисом Вессом.
На самом деле, никакой связи с его положением в обществе этот страх не имел; она была бесценной частью бизнеса, он — бельмом на глазу такового и, скорее всего, боялся «Корпорации Весса» еще и посильней, чем она. Нет, главная причина, по которой он пугал ее, была намного проще.
И состояла в том, что Амлис Весс — ее соотечественник.
Когда она предстанет перед ним, он увидит ее такой, какой увидел бы любой нормальный человек, и будет потрясен, а ей придется беспомощно наблюдать за его потрясением. Она знала по опыту, что почувствует, и готова была на все, чтобы этих чувств избежать. Мужчины, с которыми она работала на ферме, поначалу тоже испытывали потрясение, однако они уже привыкли к ней, более или менее, и могут заниматься своим делом, не разевая при виде ее рты (хотя, когда в работе их выпадает затишье, она ощущает на себе их взгляды). Не удивительно, что она предпочитает отсиживаться в своем коттедже — и по какой причине Ессвис сидит в своем, ей тоже понятно. Быть чудищем утомительно.
Амлис Весс, никогда ее прежде не видевший, ощутит, встретившись с ней, омерзение. Он ожидает увидеть человеческое существо, а увидит уродливое животное. Именно с этим мгновением… с мгновением тошнотворной противоположности узнавания смириться ей не удастся.
И она решила немедля вернуться на ферму, запереться в своем коттедже и сидеть там, ожидая, когда приедет и уедет Амлис Весс.
В гористом запустении Авмора свет ее фар вырвал из темноты стопщика. Маленькая размахивающая руками горгулья запечатлелась в сознании Иссерли примерно как тающий на сетчатке остаточный образ — маленькой горгульи, выбравшей на дороге место, где автомобили будут со свистом проноситься мимо нее на максимальной скорости. Максимальная скорость Иссерли составляла, впрочем, около пятидесяти миль, и кое-что разглядеть она успела. Стопщику, похоже, позарез требовалось, чтобы кто-нибудь его подсадил.
Проезжая мимо, Иссерли всерьез задумалась, нужен ли ей — вот именно сейчас — новый пассажир. И решила подождать подсказок вселенной.
Снегопад снова стих, дворники мирно лежали на ветровом стекле, мотор ласково урчал. Иссерли сбросила скорость, заехала в придорожный автобусный карман и, остановив машину, притушила свет фар. С одной стороны от нее возвышались Монадлитские горы, с другой Кейрнгормы. Она осталась с ними наедине. Закрыла глаза, подсунула пальцы под оправу очков, потерла свои большие шелковистые веки. Впереди показался, поревывая, большой бензовоз, заливший светом салон ее машины. Подождав, пока бензовоз исчезнет, Иссерли завела двигатель и включила индикатор.
При втором заходе, проезжая мимо стопщика по другой стороне шоссе, она отметила, что он низкоросл, но грудь у него бочонком, а кожа, большие участки которой ничем защищены не были, покрыта густым загаром, не желавшим выцветать даже в свете ее включенных на полную мощность фар. На этот раз Иссерли обнаружила, что стоит он рядом с машиной, остановленной, а возможно и застрявшей в придорожной канаве. Машиной этой был ветхий синий универсал «ниссан», исцарапанный и помятый, но без явственных свежих повреждений, которые позволили бы думать о недавней аварии. И автостопщик, и автомобиль выглядели как существа прямые и честные, образующие единое целое, хоть одно и махало преувеличенно руками, чтобы привлечь внимание к другому.
Иссерли отъехала на пару миль: ей не хотелось связываться с чем-то, что уже могло заинтересовать полицию или службу эвакуации автомобилей. Но в конце концов она сказала себе, что, если бы застрявший на дороге водитель питал надежды на помощь со стороны той либо другой, голосовать он не стал бы. Она развернулась и покатила назад.
При конечном заходе выяснилось, что стопщик — создание странноватое, даже по шотландским меркам. Ростом он едва-едва превосходил Иссерли, маленькая головка с морщинистым личиком и редкими растрепанными волосами, тощие ножки, зато невероятно мощные руки, плечи и торс, словно пересаженные на его тело с другого, куда более мясистого существа. Одет он был в заношенную, выцветшую фланелевую рубашку с закатанными рукавами, холода, похоже, не замечал и с почти клоунским энтузиазмом тыкал большим пальцем в злющий воздух, успевая также замысловато ковырять в нем руками, указывая на свой престарелый «ниссан». Иссерли с мгновение погадала, не могла ли она уже где-то видеть этого чудака, но тут же сообразила, что спутала его с одним из персонажей мультфильма, который показывали по телевизору ранним утром. Персонажем не самым главным, а из тех, кого расплющивают великанские молотки или дотла сжигают взрывающиеся сигары.
И она решила остановиться. В конце концов, мышечной массы у него набито между шеей и бедрами больше, чем у многих водселей, вдвое больших, чем он, приходится на все их телеса.