«Слейпнир» обходит жилые земли, колесами пробивая себе путь там, где, наверное, уже как полвека не ступала ни одна нога. Страшный, изменивший свое лицо вместе с населяющими его существами, лес расступается, раздраженно бормоча вслед уходящей машине. Нехоженые годами тропы снова теряют девственность, рыба торопится прочь, когда в прозрачные ручьи с разгона влетает широкое колесо, а звери с удивлением и опаской переговариваются между собой, обсуждая увиденное.
Солнце чувствует усталость, оно начинает медленно сползать с небесного трона, намереваясь отправиться за далекий горизонт. Оно удивлено: неживой зверь движется почти без остановок, словно и правда создан богами. Вперед и вперед, а солнце вдруг припоминает, что уже видело подобное, когда эти же странные люди ходили в дальние походы, даже не собираясь устраиваться на ночлег, за сутки минуя безумные расстояния. Что же, думает солнце, пусть убивают себя, запрещая своему разуму окунуться в очищающие воды сна; пусть сжигают горючее, уносясь все дальше и дальше от дома, как когда-то уходили от скалистых фьордов такие же, как они.
Завтра оно вернется, взглядом нащупав на теле Мидгарда жирную точку бронемашины, и снова будет наблюдать…
Они встретили дорожную банду уже глубоким вечером, буквально за несколько часов до темноты. За спиной остались десятки километров, жаркий день на крыше бронемашины и парилка внутри. Холмы, от которых голова уже с трудом держалась на шее, полное бездорожье, речушки, топкие озерца, куски проселочных дорог, железнодорожные ветки и брошенные деревни. Впереди лежали Иня, разбросанные вокруг Тогучина поселки и новые километры пути. Сыпанная гравием полоса, последний час ведущая северян к реке, сама река в полусотне метров внизу, сейчас обмелевшая и узкая, и брошенная лодочная станция, вокруг которой устроились на ночевку рейдеры.
Внедорожные мотоциклы, трициклы и несколько машин были составлены за зданием станции. А на берегу, в самом конце гравийки, по которой и прикатил «Слейпнир», уже горели пять или шесть костров, вокруг которых бродили люди и ставились палатки.
При виде показавшегося на гребне холма бронетранспортера в лагере началась легкая паника. Вскоре она так же неожиданно затихла, возбужденные голоса сменились выкриками команд, основное число людей попряталось за строениями, а из-за самого большого дома с провалившейся внутрь крышей трое молодцов шустро выкатили автомобильный прицеп. На прицепе, смонтированная так, чтобы вести огонь и на ходу машины, была приварена мелкокалиберная скорострельная пушка. «Слейпнир» еще раз дернулся вперед, словно только увидел лагерь, и послушно, с виду, замер.
Сидящие на крыше Орм и Ивальд, чья очередь наступила час назад, тут же залегли за башней, расчехляя оружие, а внутри Хальвдан уже описывал остальным происходящую снаружи картину. Протиснувшийся в кабину к водителю Торбранд из узких лобовых амбразур разглядывал суетящийся вокруг орудия расчет.
— Атли, — быстро сказал он, — возьми несколько человек и спустись к реке… Докажи им, что наша встреча была случайностью, мы ничего плохого этим людям не желаем, и пусть немного уберутся от спуска к воде, или мы их невольно подавим… Давай! — Он отодвинулся, выпуская ярла из кабины, и занял его место. В десантном отсеке Атли отрывисто называл имена идущих с ним. — Оттар, — сказал конунг в башню, — будь готов, но без моей команды огонь не открывай… И возьми-ка этот прицеп на мушку.
Лязгнул люк, и в машину ворвался прохладный вечерний ветерок. Хальвдан, так и не заглушивший двигатель «Слейпнира», отирал со лба крупный пот.
Северяне вышли наружу, торопливо застегивая небрежно снятые во время дневной жары бронежилеты и надевая мечи. Хлёдвиг без напарника, сейчас сидящего за рулем, Арнольв, Бьёрн и Торкель, да Орм с Ивальдом. Последние уже осторожно покинули крышу, собираясь вместе со всеми.
— Держитесь за мной, — Атли засунул за широкий пояс одноручный боевой топорик, — в случае чего пытаемся блокировать пушку и отходим к «Слейпниру».Г-г-говорю только я…
Они двинулись из-за бронемашины все вместе, слаженно, весьма смело, и Ивальд опять почувствовал, как накатывает уже испытанное однажды сладкое чувство единения. Захотелось рваться в бой, подобно берсерку отбросив все ненужные мысли, думая и живя одной лишь битвой, крушить, наслаждаясь непобедимостью и собственной правотой, Орм был рядом, вовремя подтолкнув наяву задремавшего кузнеца. Да, не научился еще дверг управлять живущим внутри волком…
Рейдеры засели за всеми возможными укрытиями, человек пятнадцать от силы, вооруженные переделками довоенного огнестрельного оружия, самострелами и арбалетами. Пушка, теперь расчехленная, заряженная и нацеленная на «Слейпнир», пряталась за углом дома. Северяне шли небыстро, всем видом демонстрируя намерение поговорить, но рук от оружия не отрывали. Когда до лодочной станции оставалось не больше двадцати метров, из-за старого плетня поднялись трое человек. От дома подошли еще двое, и встречная делегация, вооруженная и готовая действовать, двинулась наперерез. За забором и сараями, без проблем различимые ночным зрением раумов, прятались напуганные женщины и дети. Кочевники, хозяева дорог…
— Что вам нужно от Подорожников? — хриплым голосом спросил один из рейдеров.
Ни приветствия, ни рассказа о себе… Ни тех, ни других не интересовало, кого именно они встретили этим вечером на берегу Ини. Подорожники, он сказал? Как оригинально… В другой момент Атли с большим удовольствием рассказал бы этим кочевникам, как нужно вести себя при встрече с незнакомцами. Сейчас же просто ответил.
— Проехать. Склоны слишком обрывисты. Уб-б-бе-рите палатки от спуска к воде и дайте нам десять минут для прохода…
Рейдеры молчали, мрачные, наверняка ощущающие себя крутыми парнями, которые уже давным-давно научились душить жизнь за глотку. Тот, кто заговорил с северянами, недоверчиво рассматривал только сейчас замеченные им странные рубахи и шапки раумсдальцев. Довольно дерзко рассматривал. В свете заходящего солнца посверкивали гривны, молоточки и оковки ножен.
Поглаживая железко топора за поясом, Атли повторил вопрос:
— Вы убираете палатки, и мы п-пр-роезжаем. Это ясно?
Подорожник не торопился отвечать. Рейдеры стояли в нескольких метрах, нацелив арбалеты и охотничьи ружья в вечернее, быстро темнеющее небо. Старший повернулся, что-то негромко бросив своим, снова повернулся к ярлу, прищурился.
— А кто вы вообще такие, ребята? — спросил осторожно и словно издалека, но любому из присутствующих подобная вкрадчивая интонация была отлично известна. Один из рейдерских арбалетов словно невзначай опустился и уперся прикладом в бедро. Так, мол, удобнее держать…
Ивальд не слышал, что ярл отвечал старшему кочевнику. Он, словно радиоприемник, неожиданно поймавший редкую волну, вдруг отлично почувствовал, что и как сейчас чувствуют остальные раумы. До такой степени, когда приказы уже не нужны. Но со стороны северяне казались все так же расслабленными…
Выдвинувшись немного вперед, дверг посмотрел на арбалетчика и негромко, но отчетливо произнес: