Разглядывая десятиметровые своды созданной йотунами пещеры, Рёрик негромко сказал, ощущая, как слова падают во тьму, рождая эхо:
— Надеюсь, это не реальные размеры тех, кто бродит по Мидгарду, а лишь предел мечтаний Сурта…
Торбранд дал отмашку, и люди вступили в темноту, задержавшись на пороге лишь на мгновение, чтобы дать зрению адаптироваться под окружающий мрак. Когда-то поваленные взрывами бетонные перекрытия и балки были вынесены наружу, а земля стен обработана чем-то гладким, заставляющим грунт словно спекаться в корочку. На бетоне пола лежал толстый слой бурого песка, уже успевший укрыться небогатым ковром редкой зелени. Робкие побеги ее тянулись и по стенам, цеплялись за потолок, уходили прочь, где уже начинался наклон серпантина. В последний раз осмотрев хирдманов, Торбранд решительно двинулся вперед.
Дорога, расчищенная не хуже самого прохода, уводила вниз, чуть изгибаясь влево. Было сыро, душно и необычно темно даже для глаз людей, подчинивших «Фенрира».
Северяне шли медленно, проверяя на устойчивость каждый шаг, не разговаривая и постоянно оглядываясь, словно стены гладкого прохода могли неожиданно раскрыться, явив засаду чудовищ… Дышать становилось не то чтобы трудно, но неприятно. Пол, уже бетонный, а не земляной, как на входе, неожиданно стал скользким и еще более покатым. Рагнар присел, пальцем постукивая по покрывавшему бетон налету, поскреб ногтем засохшую слизь и поморщился. В темноте, гораздо ниже по спуску, несколько раз что-то зашевелилось, убираясь с дороги, и таинственно блеснули плошки глаз.
Серпантин наконец нерешительно оторвался от стены — теперь это была висящая в воздухе бетонная эстакада, спиралью завивающаяся вниз прямо посреди огромной шахты, сводами которой был холм «Истока». Массивные колонны подпирали снизу, системы проржавевших тросов удерживали конструкцию сверху. Бетон серпантина был старым, искрошившимся во многих местах, но, к удивлению людей, самые откровенные дыры были старательно, хоть и небрежно заделаны досками и бесцветной органической смесью, по твердости этот самый бетон и напоминающей. Ширина и высота дороги под нависающим предыдущим витком была рассчитана на высоту грузовой машины крупных размеров. За низкими широкими парапетами, не уцелевшими почти нигде, лежала гулкая многометровая темнота, а сброшенные в нее камушки летели долго и как-то уж очень не оптимистично…
То и дело оглядываясь назад, на удаляющийся проем входа в шахту, раумы спускались все ниже, считая витки. На десятом, когда слабый ночной свет сверху вообще перестал быть виден, а глаза окончательно приспособились к наполняющему подземелье густому мраку, серпантин внезапно кончился, упершись в гладкое дно парковочной площадки. С изумлением рассматривая неожиданно богатую флору стен комплекса, состоящую из встреченных выше, но гораздо, гораздо более пышных и буйных плющей, северяне остановились, взяв на прицелы все четыре ответвления, уходящие с площадки. При приближении людей к стенам вьюны сжимались, словно опасаясь прикосновения, прятали крохотные листочки и отворачивали молодые побеги. От подобного зрелища живых растений по спине пробегали мурашки, а горло немедленно пересыхало.
По карте определившись в выборе следующего направления, викинги разбились на две группы, одна за другой направившиеся в расширенный неведомыми работниками коридор. Из просторной автомобильной шахты раумсдальцы попали в непосредственные помещения базы. Никто не вставал на пути, никто не бросался в неожиданную атаку. Коридоры были пусты, рычание не раздавалось под нависающими сводами.
Здесь Эйвинд замерил фон радиоактивности, чуть завышенный, но сопротивляемости «Фенрира» не страшный. Показатели токсичности и загазованности воздуха также принесли относительно обнадеживающие результаты. Остановились, разглядывая живые побеги на стенах, еще раз сверились с картами. Стены давили на всех, кроме, пожалуй, дверга, и складывалось ощущение, что здесь, под землей, люди провели уже не какие-то полчаса, а целые сутки.
Помещения и проходы казались пустынными и давно брошенными. Эхо, разбуженное непрошеными гостями, просыпалось неохотно и вяло, игнорируя, казалось, свои обязанности и отвечая далеко не на каждый шаг. Под ногами хрустела каменная крошка. Куски пенобетона, отколовшиеся от стен и перекрытий, местами перегораживали дорогу, но все же было видно — здесь ходили живые существа. И еще ползали…
Коридоры стали дробиться, разветвляясь и множась с каждым шагом. Вскоре начались повороты к еще более глубоким спускам, ведущим напрямую к разработкам или вскрытым жилам пород, служебным помещениям, сторожкам, разбитым и заваленным хламом центрам контроля за системами «Истока».
В одном месте, слегка углубившись с основного широкого прохода влево, северяне нашли расчищенную и отлично функционирующую рубку управления подземной вентиляцией. Пыльные приборные доски хаотично подмигивали гостям разноцветными огоньками. Схематичная электронная карта подземелья на стене, хоть и расколотая пополам, но работающая, честно сознавалась, что практически все точки снабжения воздухом налажены и исправны. Сделав еще один короткий привал и наметив дальнейший путь, снова уводящий вниз — к основным компьютерным мощностям центра и автономному генератору, викинги продолжили движение.
Глотки сохли, но вода не лезла, водка казалась отвратительно горькой, глаза слезились от висящей в воздухе коридоров пыли. Само предположение о выстреле в тесноте проходов сейчас казалось оглушительным и бьющим по ушам. Мысли о смерти, какими они были привычны для менталитета северян, неожиданно робко отступили прочь — умирать вновь стало страшным и совершенно нежелательным делом. Стыд, страх и ощущение беспомощности пытались завладеть людьми… И это непрошеным чувствам понемногу удавалось. Здесь ничего не имело права нести и малейшего оттенка того, каким могло выглядеть на поверхности, а умереть из раумов здесь, в царстве Нифльхейма, могли многие. А возможно, и все…
— Царящая здесь сила пытается и еще неоднократно будет пытаться сломить нас. — Торбранд прохаживался вдоль сидящих у стены воинов, похлопывая по ладони кулаком. — Вы чувствуете смрад? Это гниет не плоть погибших тут существ, это начинает тлеть наша собственная вера. Я скажу вам — не поддавайтесь. Мы сильны, и наша сила в единении. Мы уже сделали то, что не под силу и половине смертных, спустившись сюда, в самое логово неподвластной нашему пониманию мощи. Слушайте меня, ближники, нас будут пытаться сокрушить еще до того, как мы вступим на свой последний путь, и поэтому, если кто-то чувствует слабость в душе или руках, лучше пусть вернется. Это не обида или недоверие, просто мы не можем более позволить того, что произошло с Бьёрном…
Почти два часа пустынных холлов, комнат, в которых до сих пор ощущался терпкий запах альвов. Выключенные, но работающие приборы, расчищенный по стенам хлам. Пустота, эхо собственных шагов, обрывки разговоров, шелест карт, стук прикладов о стены, путь по высохшей раковине мертвого морского моллюска. А может, это недра самой Йормунганд? Сырость, темнота, с трудом пронзаемая звериными глазами северян, спуск за спуском, ускользающие на лестничных пролетах тени. Лишь огромные жирные крысы и черви, копошащиеся в стенах и мгновенно исчезающие при малейшем приближении человека, казалось, населяли шахту. Как обманчиво это было…