Галина недовольно скривила губы:
— К таким условиям я не привыкла! В нашем городке есть водопровод с горячей водой, а у меня на кухне раковина. Жорж, хоть и лётчик, но когда бывает дома, моет посуду. Говорит, что я — не умею!
Услышав это, Паша остановилась и, подперев бока, стала в свою очередь рассматривать нежданно-негаданно появившуюся у неё новую родственницу. Несомненно, лицо с чёрными, жгучими, властными глазами было красиво. Тёмно-синее платье в белый горошек, обтягивало поджарую фигуру, в которой чувствовались странные диспропорции. Например, широкие плечи и слишком высокая грудь. Узкий таз и тощие икры Паша отметила, ещё когда они заходили в дом. Галина говорила громким голосом, с вологодским выговором, выпячивая звук «о». С Жоржем она не церемонилась, в её обращениях к нему звучали командирские нотки. Но не в присутствии родителей. При них она старалась быть ласковой с мужем.
— Мне всё равно, к чему ты привыкла! Здесь придётся привыкать к нашим трудностям! — спокойно сказала Паша.
— Ты смотри, а на вид — скромнячка! Да ты просто деревенская дура!
— Да и ты дура явно не городская. Только пытаешься из себя таковую корчить! — незамедлительно ответила Паша.
Захотелось уйти в больницу, в свою комнату. Но она не могла доставить такого удовольствия неизвестно откуда взявшейся «горожанке». Паша посидела со всеми за столом, выслушивая рассказы Жоржа о Дальнем Востоке, намазала себе бутерброд красной икрой, которую привёз лётчик, с удовольствием его съела. Затем извинилась, сославшись на дела в больнице, и, забрав Борю, ушла.
Через пару дней Жорж явился к ней в больницу.
— Паша, ты что, обиделась на Галину? У неё только язык такой. А в общем- то.
— Скажи, Георгий, где таких «горожанок» лётчики отыскивают? Она кто — врач, учительница?
— Нет, она официантка в лётной столовой. Мы год, как поженились.
— Ну, вот и хорошо! Скажи, Зиночку давно видел?
— Ой давно!
— Она была здесь. Твой подарок с головы не снимает.
— А я не сразу узнал тебя. Давно это было! Лет пять назад.
Георгий пришёл с рюкзаком. В комнате у Паши он стал доставать содержимое: вельветовый костюмчик для Бори, платье для Паши, сладости.
— Вот, это тебе привёз, Галина помогала выбирать. Ты убежала, даже не успел отдать.
— Большое спасибо, Жорж. Я вспоминала, как Зиночка плакала из-за того, что ты не пришёл.
Паша не могла рассказать Георгию, что в её душе когда-то надолго поселился его образ и не покидал её, пока на горизонте не появился Иван.
Она принесла чайник с кипятком, предложила лётчику чая, но тот спешно ушёл, ссылаясь на то, что его ждёт Галина. Ушёл, чтобы вновь появиться перед Пашей через три года, уже не старшим лейтенантом, а майором с боевыми орденами на груди.
Вишни за палисадником стояли с оголившимися ветвями: малую часть зелёных листьев ещё трепал ветер, но всё пространство возле заборчика и скамейка были засыпаны облетевшей листвой. Паша стала часто выходить сюда с Борей. Она садилась на скамейку и, пока Боря играл в песке в последние тёплые деньки, тоскливо смотрела на дорогу, уходящую за пределы Алешков, в тот мир, где был её Ваня, её подруга Зина.
В эту осень она решила собрать документы для поступления в медицинский институт. Два положенных года она отработала. Если не получится на дневном отделении, будет работать и учиться вечером. Борю заберёт с собой. Осенью сорокового года она станет снова студенткой, чего бы ей это ни стоило! Будет постигать науку, чтобы бороться с болезнями. Перед её глазами всплыли страдающие лица людей, которые прошли перед ней за время работы в больнице. Тяжкий труд накладывал своеобразный отпечаток на эти лица — в них было что-то одновременно и детское и старческое.
Большинство из тех, кто трудился на земле, страдали болезнями позвоночника. Она и сама немало поработала на полях и хорошо представляла себе, что такое стоять целый день на междурядье с тяпкой в руках в полусогнутом положении. Теперь крестьянин, отработав на колхозном поле, был вынужден возделывать и свой участок земли, с которого кормился. То время, когда по воскресным дням грех было работать и все шли в церковь, миновало. Теперь, если не хочешь забросить собственную землицу и превратить её в пустырь, нужно было всё лето не разгибать спины. Вот и получалось, что трудолюбивый крестьянин надрывался, а лодырь и выпивоха были согласны жить, кое-как перебиваясь, не обращая внимания на бурьян в огороде.
Дело решённое: она станет специалистом в области болезней позвоночника!
— Мне всегда было интересно знать образ мыслей человека, его представления о собственном предназначении. Вы видите очень скромные ворота, за которыми идёт, возможно, самая напряжённая работа по формированию человека с новейшим сознанием.
Создатель остановился и указал спутникам на постамент перед воротами, на котором стояли буквы, грубо вытесанные из цельных камней: «Труд сделает человека свободным».
— Нацисты явно поспешили, извратив не только смысл, но и сам текст моей фразы. Они написали на воротах концлагеря: «Труд делает человека свободным!» Всего лишь одна буква, но как она может изменить смысл и разрушить временные рамки! И всё же какова интуиция злодеев, каково предчувствие грядущих перемен, тех перемен, которые способен привнести в человеческое общество организованный и осмысленный труд!
Среди догадок человечества о собственном происхождении есть, как вы знаете, самая распространённая: «Труд создал человека». Но правда состоит в том, что именно человек создал то, что представляется ему как нечто грандиозное, способное переменить не только лик планеты, но и его самого. Так или иначе, но человек находится в двух шагах от того, чтобы распознать истинную природу вещей: в него вложена созданная мной «задача действия», которая заставляет его трудиться не переставая. А сейчас мы сядем в кар и проедем к местам, мало чем отличающимся от кругов Дантова ада.
За воротами, обвитыми плющом, их ждал белый открытый лимузин на воздушной подушке. Не успели приглашённые поудобнее устроиться, как бесшумный кар набрал скорость. Ландшафт вокруг менялся, растительность становилась скудной, повсюду высились насыпанные горы породы, добытой из-под земли, тут и там стояли безликие закопченные здания, высокие дымящие трубы. Кар остановился там, где из подземелья выходили рельсы с узкой колеёй. Люди, обнажённые по пояс, тащили нагруженные вагонетки. Их тела и лица были черны, на вздутых мышцах проступал пот.
Воля поморщилась и закрыла нос и рот белым платком: запах гари и дыма в воздухе был невыносим.
— Давайте пройдём в смотровую! — предложил Создатель, указывая на прозрачный куб, оборудованный микроклиматом и всем необходимым для наблюдений. — Нам нет нужды спускаться в подземелье, перед которым бледнеют все круги Дантова ада. Эти несчастные нас не видят, а мы имеем возможность рассмотреть все подробности на мониторе.