Лишь на один-единственный миг, когда застежки на бриджах были открыты и позволили свежему воздуху охладить ее живот, Мэгги посетила мысль, что, возможно, они делают что-то недозволенное. Однако рука Джеймса проникла в ее промежность так быстро, что она даже не успела остановить его. А мгновение спустя, ощутив ее своей возбужденной плотью, она уже думала лишь о том, чтобы он не останавливался.
— О-о-о, — простонала Мэгги, когда он убрал руку. Все закончилось, и, как ни стыдно ей было в этом признаться, она горько об этом жалела. Когда же Джеймс опустился перед ней на колени, она поднялась со стола.
Глаза Мэгги округлились от неожиданности, когда Джеймс ухватился за края ее бриджей и спустил их вниз. Мэгги сдавленно вскрикнула и инстинктивно попыталась прикрыться. Джеймс же проигнорировал эту неловкую попытку сохранить благопристойность и помог ей приподнять сначала одну ногу, а затем другую, чтобы окончательно избавиться от спущенных бриджей.
Мэгги полагала, что сейчас Джеймс снова встанет, но у него имелись другие идеи. Отшвырнув ее бриджи в сторону, он поднял голову и, усмехнувшись, взглянул на Мэгги. Затем он быстро раздвинул ее ноги — как и в тот день, в библиотеке в своем поместье, когда усадил ее в кресло. В этот раз кресла поблизости не оказалось, и Мэгги пришлось опереться о стоявший сзади стол, чтобы сохранить равновесие. Тревога ее быстро перешла в удивление, а затем и в страждущее нетерпение, когда ладони Джеймса стали медленно подниматься вверх, едва касаясь ее ног, и вскоре легли на ее бедра, крепко сжав их.
Джеймс поцеловал ее в нижнюю часть живота, затем нежно об него потерся лбом; прижал губы к внутренней стороне ее бедра и начал покрывать его поцелуями. Первое его прикосновение к ее заветному, страждущему месту заставило Мэгги дернуться, как необузданную кобылицу. Тело ее будто растворялось в тех волшебных, неземных ощущениях, которые впервые посетили ее в библиотеке Джеймса. Она забыла, как яростно реагирует ее тело на его прикосновения. Но теперь память Мэгги будто пробудилась от долгого сна. Это было то, о чем она мечтала. Вот что заставляло ее просыпаться каждое утро в трепетном ожидании. Это просто…
— О Боже! — воскликнула она, закрыв глаза и блуждая рукой в волосах Джеймса. Ноги ее чуть было не сомкнулись, когда он достиг самой сердцевины ее сладострастия.
По-видимому, ожидая именно такой реакции, Джеймс поймал ее бедра и не только не позволил им сомкнуться, но и раздвинул их еще больше. Закусив нижнюю губу, Мэгги откинулась назад — ее тело было ей теперь неподвластно. Страсть и наслаждение переполняли ее в те мгновения, когда голова Джеймса вновь исследовала ее самое потаенное.
Мысли исчезли. Чувства взяли верх, овладели Мэгги, не давая возможности думать и размышлять. Губы и зубы Джеймса посасывали и покусывали ее страждущую плоть. И когда он ввел в нее палец, он наверняка знал, что все ее существо жаждет именно этого. Мэгги содрогнулась. Способность говорить ушла в небытие, оставив ей лишь возгласы, стоны и безумные мольбы. Она хотела…
Она жаждала.
Мэгги содрогнулась, выгнула спину и всецело отдалась во власть Джеймса. Когда он внезапно выпрямился перед ней, ладонь его по-прежнему орудовала у нее между ног. Мэгги схватила его за волосы, притянула к себе и одарила жадным, порочным, отчаянным поцелуем. Она обняла его за плечи и прижала к себе — грудь к груди, кожа к коже. В голове мелькнуло воспоминание о том, как еще там, в Рэмзи, Джеймс положил ее руку на то место, где теперь царило жаркое, неистовое возбуждение. Возможно, теперь, если она сделает это опять, он все же даст ей то, чего она так ждет.
Мысль была сугубо эгоистичной, но Мэгги не думала сейчас об этом. Положив руку между его ног, она нащупала сквозь бриджи то, что искала. Джеймс содрогнулся, и, не отрываясь от его губ, она улыбнулась. Его рот и рука на мгновение замерли. Мэгги сжала эту твердь, а затем провела по ней рукой, по всей ее длине, и поцелуи Джеймса стали походить на ее собственные — жадные и прерывистые.
Мэгги не знала, что именно ей следует делать дальше, а потому испытала определенное облегчение, когда Джеймс отодвинул ее руку в сторону. Она чувствовала, что теперь уже его рука движется между ними, но не совсем понимала, что именно он делает, пока он не отступил назад и не взглянул вниз. Посмотрев туда же, Мэгги увидела, что он пытается расстегнуть пуговицы своих бриджей. Она хотела наклониться и помочь ему, но он в нетерпении резко рванул гульфик, оторвав тем самым большую часть пуговиц, так, что его мужское достоинство буквально выскочило наружу.
Мэгги испуганно расширила глаза, увидев, каких размеров был направленный на нее предмет, но тут Джеймс приблизился к ней, поцеловал ее в бровь, в щеку, затем вернулся к губам. Ответный ее поцелуй оказался чуть более вялым, нежели до того. Заметив это, Джеймс снова положил руку на ее промежность, очевидно, с тем, чтобы вернуть утраченное возбуждение. И это не заняло у него много времени: вскоре Мэгги опять стонала и изгибалась, как и прежде. Тогда он убрал руку, обхватил ее, усадил чуть глубже на стол и раздвинул ей ноги. Затем остановился.
Мэгги смутилась и, посмотрев на него, увидела в его глазах немой вопрос. Он ожидал ее позволения. Закусив нижнюю губу, она слегка кивнула. Большего ему и не требовалось. Придерживая ее за талию, он вошел в нее.
Оба застыли. Секунду единственным звуком было их прерывистое дыхание; затем Джеймс склонил голову и неуверенно спросил:
— С тобой все хорошо?
— Да. — Голос Мэгги был слегка напряженным, но в нем слышалось и понимание. В первую секунду, когда он вошел в нее, она ощутила странное, жесткое покалывание, однако длилось это всего несколько мгновений. Чувствуя исходящий от него жар, она хрипло спросила:
— А как ты?
На губах его мелькнула улыбка, Джеймс прислонился лбом к ее лбу и кивнул:
— Скажи мне, когда будешь готова продолжать.
Мэгги хотела было сказать: «Прямо сейчас», но решила, что, возможно, это будет не очень деликатно. А потому она сосчитала до двенадцати, после чего прошептала:
— Полагаю, теперь вы можете продолжать, милорд.
Она почувствовала, как Джеймс стал чуть покачиваться взад и вперед, и с удивлением заметила, что он смеется. Нахмурившись, она откинулась назад:
— Что тебя рассмешило?
— Ты. Я, — с улыбкой пояснил он, но затем улыбка исчезла, и его темные, бездонные глаза, казалось, поглотили ее. — Боже, ты сводишь меня с ума.
Мэгги почувствовала, что сгорает — она была готова расплавиться подобно восковой фигуре; затем губы Джеймса сомкнулись с ее губами. То был жаркий, жгучий поцелуй, и Джеймс начал двигаться вперед, потом назад и снова вперед. Поначалу такая скорость Мэгги не понравилась. Потом она показалась ей довольно приятной. По крайней мере это не было неприятно. Однако ее удивило, куда вдруг исчезла вся страсть, все возбуждение. Мысль эта едва не закрепилась в ее сознании, когда Джеймс положил руку на ее ягодицы, чтобы немного изменить положение бедер, и в то же время встал под другим углом, тем самым вызвав трение, которое до этого просто отсутствовало.