Горацию подумалось, что проснулся он слишком рано. Он решил, что ещё глубокая ночь. На самом деле из-за того, что сутки в Пространстве были в четыре раза короче реальных, два следующих дня Горацию предстояло провести во тьме. Согласно тому времени, по которому привык жить Гораций, было утро, в реальности же было девять часов вечера.

Темнота действовала угнетающе. Горацию захотелось снова уснуть. Но сколько он не пытался, сколько не силился нагнать на себя дремоту, сон не приходил.

В отчаянье Гораций сдался. Ему больше не хотелось ничего.

Лишенный всего, даже последней оставшейся ему возможности – возможности видеть, он стал ждать окончания этого очередного нестерпимо долгого дня.

Это было невыносимо. До вечера, Гораций это уже понял, было очень далеко. Желтоглазый робот ещё не появился ни разу, а Гораций уже мечтал, жаждал увидеть его последний за этот день приход. К тому времени, когда над Горацием наконец-то зажегся желтый фонарик, Гораций окончательно сник. Его больше не радовала мысль о том, что он может отсчитать очередной прожитый час. Грацию хотелось стать роботом. Этим оснащенным радиолокаторами устройствам для того, чтобы «видеть», не нужен был свет.

Наступивший день обещал быть столь же безрадостным, как и предыдущие. Скучно, скучно, скучно… Горацию было скучно. Его надежды на то, что в реальности тоже можно вести интересную, насыщенную событиями жизнь, не оправдались. Обычному человеку делать здесь было нечего. Смешными казались теперь Горацию прежние планы его друзей найти друг друга в реальности, забавными виделись их наивные порывы, обмен адресами, обещания… Если бы они знали… Могли ли они предположить, куда на самом попадут?…

Гораций охватила тоска. Его желания наконец сравнялись с его возможностями, то есть свелись к нулю. Наступившая «гармония» угнетала. Горацию не хотелось ничего. Все его мыслительные процессы затормозились. Он не знал, что делать в таком беспомощном теле, в навалившейся на него темноте. Если бы он имел хоть какие-нибудь, пусть самые низменные желания, то это уже было бы для него спасением. Но Гораций не хотел ничего. Еда, о которой он даже ничего не подозревал, неспешно закачивалась в его желудок, вводимые в тело по расписанию препараты дарили или отнимали сон. Секс? Его здесь просто не существовало. Он остался самым ярким ощущением там, в Пространстве. Только оттуда, сам того не ведая, Гораций инъекциями стальных игл реальности стимулировал этот столь приятный ему процесс. В действительности Гораций не управлял собой. Гораций устало закрыл глаза.

Жизнь для него полностью прекратилась. Его больше не интересовали ни воспоминания о прошлом, ни появляющиеся час за часом желтоглазые роботы, ни собственное отражение, ни скрываемые темнотой соседи. Жизнь остановилась. Разуму Горация было скучно, и он перестал хотеть, стремиться, желать.

Гораций погрузился в состояние безучастного покоя. Как в природе останавливается зимой сок в деревьях, как животные впадают в спячку, как семена полностью затормаживают свой рост, так и мозговая деятельность Горация, как ему казалось, прекратилась. Отгородившись от окружающего мира оболочкой собственного безразличия, Гораций, очистив свою голову от мыслей, погрузился в анабиоз. Гораций не спал, он просто больше ничего не хотел, он был равнодушен ко всему. Он не желал больше своего возвращения в Пространство, не мечтал о новых играх и не тешил себя напрасными надеждами. Внутри него образовалась абсолютная пустота.

Так в кромешной тьме, с ощущением полной безысходности, Гораций провел весь остаток дня. К концу его он был близок к сумасшествию. Он уже не был уверен в том, что жив. Он считал, что то состояние, в котором он находиться – это и есть истинная смерть. Появившаяся в воздухе спасительная игла своим резким уколом заставила Горация очнуться, вздрогнуть и погрузиться в сон.

Четвертый день после окончания боя

Горация снова окружала тьма. В это время на Земле царила тихая, безмятежная ночь. В природе всё живое отдыхало. Бурная дневная жизнь утихла, остановилась, угасла и на смену ей пришел блаженный покой. Теперь любой, даже самый тихий, звук громогласным эхом проносился над землей, разрушая своей неосторожностью восхитительную тишину. Воздух наполнился сочным ароматом свежих трав, а проступающая на небе луна безмолвно проливала свой свет на раскинувшейся под ней покорный мир.

Гораций проснулся. Его глаза снова привыкали к темноте. Мысль о том, что этот день пройдет также бездарно, как и предыдущий, заставила Горация содрогнуться. «Только бы этот день скорее кончился. Только бы этот день скорее кончился…» – думал он. Однако сегодня время тянулось ещё медленнее, чем прежде. Если вчера Горацию удалось каким-то чудом забыться, то сегодня его просто разбирало… Он не привык так долго бездействовать. Внутри него всё клокотало. Гораций хотел бороться, он был полон решимости, он ощущал небывалый прилив сил.

«Я смогу, я сделаю, я покажу…» – думал он. Сегодня ему казалось, что любая задача ему по плечу, любая цель – достижима. Он должен переломить события, обязан спасти себя и мир. Он докажет всем, что он не какая-то там тряпка. Он верит в себя, а значит может победить реальность. «Верь в себя и всё получится. Ты сам хозяин своей судьбы!» – вспомнились ему главные слова всех психологических сайтов. – «Ты можешь всё, только верь в себя! Верь в себя!»

Это вчера Гораций раскис, сдался, а сегодня, он сделает это: он встанет с места и пойдет по реальности, сокрушая всё на своём пути. Он станет избранным, тем, который выведет людей из невежества собственного бытия. Он должен одержать победу над реальностью. Кто, если не он, создаст новый мир? Он верит в себя, а это главное.

Он особенный, он полон сил. Гораций посчитал, что этого достаточно для того, чтобы побороть действительность. Слепая вера вела его…

Гораций убедил себя в том, что сможет встать. Он вспомнил, как поначалу его глаза, которые казались совершенно ослепшими, приноровились видеть даже во тьме. Ему припомнилось, как смог он разработать собственную шею и, повернув голову, разглядеть собственное окружение. Это означало, что его тело не так уж беспомощно, как ему показалось сначала. При желании, при очень большом желании, мышцы можно было заставить двигаться. Гораций решил разработать их. Он стал тренировать свою руку, посылая ей умственные сигналы подняться. Однако его тело на посылаемые ему сигналы отзывалось с большим трудом. Сколько бы Гораций не приказывал своим ногам пошевелиться, сколько бы ни пытался поднять своё тело, оно оставалось глухим к приказам собственного мозга. Гораций ощущал себя парализованным. Он не чувствовал никакого отклика от собственных мышц. Единственное, что прекрасно слушалось его в собственном организме, так это пальцы рук. Эти цепкие отростки, казалось, вобрали в себя энергию всего тела и работали одни за всех. Но этого было мало! Ничтожно мало! Гораций понимал, что ни пальцы, ни какая-либо другая отдельно взятая часть его тела, не могли собой заменить весь организм в целом. Горацию нужно было всесторонне развитое тело, тело, в котором каждый орган чётко выполняет свои функции, тело, которое управляется собственным мозгом, а не живет реакциями на искусственно-вводимых в него веществ. Горацию нужно было ЕГО тело, а его у него не было.