– Скажу тебе, сын мой, – тучный отец Марк доверительно склонился ко мне, закряхтел от усилия, и я поспешил поддержать святого отца под руку. – Скажу тебе так, сын мой, – ведьма эта хоть и творит зло, но… я послал бы инквизиторов к дюку Саттарскому в последнюю очередь. Кажется, ты не удивлён?
– Никак нет, ваше преподобие, – с наивозможной почтительностью ответил я. – Ибо сказано: «Не бойтесь разящих тело, душу ж не могущих убить. Бойтесь растлителей, лжеволхвователей, прельстителей и сулителей, ибо мёд в поганых ртах их – есть яд и смола посмертия». Ведьма творит зло, наверное, ворует и убивает детей, насылает болезни, калечит скот, портит посевы, наводит засуху, но она не может посягнуть на души добрых землепашцев, для каковых душ куда опаснее сугубая и явная ересь.
– Превосходно, сын мой Эбенезер, превосходно! – тепло улыбнулся мне отец Марк, и, верите ли, на душе у меня тоже стало тепло-тепло и очень-очень спокойно от этой его улыбки. – Похвальное рвение проявляешь ты; я возблагодарю Спасителя. Впрочем, ты всегда был хорошим чадом святой нашей Матери-Церкви, и я рад, что вольнодумство Ордоса тебя не испортило. Что ж, сын мой, мы дадим тебе грамоту, подтверждающую твои полномочия. На время этого задания ты – один из нас, экзекуторов, выкорчёвывателей зла и греха истребителей.
Сердце моё бешено забилось. Никогда я и не мечтал оказаться среди святых отцов-инквизиторов, каждый день которых – вечная битва с врагом, несравненно более страшным, чем какие-нибудь там взбунтовавшиеся гоблины или иные чудовища. Мне, отмеченному талантом волшебства, но, увы, не истинной Веры – ибо в противном случае я отдал бы свой шар не мастеру Воздуха, а декану факультета святой магии, – мне дорога сюда была закрыта. Увы, увы, преподобный отец Марк прав – червь вольнодумства и сомнения слишком глубоко проник в души как многих добрых студиозусов Ордоса, так и их наставников.
Не говоря уж о том страхе в чёрном, декане факультета малефицистики и его ещё более жутком ученичке, которых бы я, будь моя власть, приказал бы немедленно сжечь без всякого суда и разбирательства. Подумать только, в прекрасном Ордосе, опоре мудрости и столицы познаний, – там свивает гнездо неверие, там укореняется смута, там забываются истинные слова Спасителя, не пожалевшего ради нас, грешных, даже самое себя. Увы, увы нам, в страшное время живём, близится конец, близится день, когда каждому воздастся по делам его.
Погрузившись в сии благочестивые размышления, я не сразу заметил, что преподобный, улыбаясь, наблюдает за мной, а на столе перед отцом Марком уже лежит тугой свиток, с печатью красного сургуча на шёлковых шнурках.
– Твоя подорожная, сын мой, твои полномочия и несколько слов от меня преподобному отцу Игаши, главе саттарской Инквизиции, со строгим настоянием оказывать тебе, о достославное чадо, всяческую помощь и поддержку. Ступай, и да поможет тебе Спаситель!
Так я и попал сюда. Отец Маврикий, настоятель маленькой церквушки в подлесной деревне Кривой Ручей, долго и с подробностями рассказывал мне о злодействах ведьмы, и, когда он простыми, безыскусными словами повествовал о ночных убийствах, жертвоприношениях, о похищенных и сваренных заживо детях, к горлу моему подступал комок, а руки сами собой сжимались в кулаки. Да как же Он, Всевидящий и Справедливый, допускает, чтобы под Его недреманным оком творились такие злодейства?..
– Отче Маврикий, не подозреваете ли вы кого-то из селянок? – счёл возможным осведомиться я, после того как печальная повесть настоятеля окончилась.
– Нет, о любезный сын мой. – Седая голова достойного старца скорбно опустилась. – Все они у меня как на ладони, все они исправно бывают у меня на службах, ходят к исповеди. Как всем известно, ни одна ведьма не в состоянии даже переступить порог посвящённого Ему храма, сколь бы мал и неказист оный храм ни был.
Я задумался. Да, конечно, отец Маврикий прав, но не надо забывать, что время не стоит на месте, чёрное искусство ведьм тоже совершенствуется – об этом так хорошо говорил на прощальной лекции декан Святого факультета. Кто знает, может, они умеют как-то преодолевать и отвращение к знаку Спасителя, издревле служившее надёжным их отличием от добрых дщерей Святой Матери нашей?..
– Но, может, эта ведьма – не местная? – осторожно предположил я.
Отец Маврикий с сомнением покачал седой головой:
– Едва ли, Эбенезер, сын мой, едва ли. Я знаю в лицо всех на два десятка миль в округе. Новых лиц не появлялось, и это значит…
– Что ведьма – всё-таки из местных? – рискнул предположить я.
– Не знаю, что и думать, – сокрушённо вздохнул бедный настоятель. – Выходит, что так. Но я скорее поверю в то, что ведьма пользуется чужой личиной, чем в то, что она свободно может разгуливать по святому храму и лгать на исповеди!
Это, конечно, тоже следовало учитывать. Но если ведьма оказалась в состоянии менять облик, это значит, что она уже не просто ведьма. Колдунья, волховка, даже можно сказать – чародейка, и притом не из самых слабых. Даже способность просто навести морок и та не считалась обычной для ведьм, а уж если это подлинная трансформация!..
Если это подлинная трансформация, то мне предстояла нешуточная схватка. Конечно, после того как я выслежу эту гадину.
В общем, обнаружить скрывавшуюся ведьму оказалось далеко не так просто, и всё моё искусство, искусство стихии Воздуха тут помочь не могло. Конечно, великий маг милорд ректор Анэто справился бы с этой задачей играючи – просто заставив бы говорить все мельчайшие частицы воздуха, от которых, как известно, ничего скрыть вообще невозможно; мне же приходилось полагаться лишь на скромные свои познания в иных областях да ещё, само собой, на помощь Его, Всемогущего.
Я потратил целую неделю, пытаясь отыскать след. Исходил вдоль и поперёк все окрестности Кривого Ручья, мысленно стараясь поставить себя на место ведьмы, пытаясь понять, где она могла устроить лежбище, где может хранить свои нечестивые колдовские припасы, где собирает ингредиенты для колдовских варев, где разводит костры, где берёт для них дрова и растопку – насколько я помнил, для простых колдунов, не прошедших Академию, единственный путь воплощения их Силы, пусть даже слабой и неоформившейся, – ритуальная магия. Здесь, в лесном краю, ведьма скорее всего прибегала к какой-то разновидности магии Земли, и, хотя эта стихия входила даже в другую противопару моему Воздуху, составляя неразрывное единство с Водой, я всё-таки надеялся отыскать следы – тем более что ведьму никто не учил, да и учить не мог прятать свои действия от магического взора других волшебников.
Я спешил. Ведьма уже давно не подавала признаков жизни, а это значило – она голодна, она истосковалась по Злу, единственному, что ещё было хоть как-то способно заглушить смертную тоску навек оторванной от Спасителя умирающей души. Она явно готовила какое-то злодеяние, ещё один отвратительный ритуал, способный поддержать её угасающие силы; судя по долгому «промежутку молчания», ведьме на сей раз потребуется нечто совсем нетривиальное, самое меньшее – детоубийство.
Я даже ждал чего-то пострашнее. Чего – сам сказать, конечно, не мог, в конце концов, повадки ведьм – не та тема, размышлениям над которой должен посвящать свои часы добрый сын Святой Церкви Спасителя. Сейчас, правда, я горько жалел, что наставники нашего факультета так мало времени отвели изучению борьбы с ведьмачеством. Не слишком-то хорошо идти в бой, имея о противнике лишь самое общее представление.