На миг некромант даже пожалел, что в Кривом Ручье нет сейчас приснопамятного отца Этлау. Инквизитор, который мог, не думая о себе, выводить из пылающего Арвеста женщин и детей, уже тем самым переставал быть тем ненормальным убийцей-фанатиком, каким он представлялся Фессу сначала.
Боль ещё плавала в нём, цепляла мозг мелкими раскалёнными крючками, но она же, эта боль, приподнимала сейчас порог чувствительности, словно напрямую открывая ему дорогу к Силе – или же Силе в него.
Он словно видел сквозь топи и чащи. Видел, как давным-давно сражённые и эльфами, и гномами, и, честно признаем, инквизиторами чудовища начали покидать свои последние пристанища. Не обычные, тупые, нерассуждающие зомби. Не костяные гончие. Даже не костяные драконы, страшнее которых, как раньше думал Фесс, не может быть уже ничего.
Оказалось, что очень даже может.
Ценой предельного напряжения всех сил молодому некроманту удалось в короткой сшибке свалить и загнать обратно под землю одно из таких чудовищ, но что он, Фесс, станет делать, когда на обречённую деревню двинется не один, даже не десять – почти полторы сотни этих жутких существ, с их древними, веками заточения копившимися яростью и голодом?
Никакой некромант не устоит в такой схватке. На самых последних страницах конспектов Даэнура говорилось о таких созданиях, порождениях предсмертной злобы и ненависти, странным образом соединившихся воедино и давших то, что не подпадало ни под какие градации и классификации великих некромантов прошлого, каждое из этих чудищ было вещью в себе, и для каждого требовалось своё, особое оружие…
И уж точно, никто, никогда не сталкивался с подобными врагами в таком множестве.
Фесс невольно застонал сквозь зубы. Что же ты наделала, проклятая ведьма, и какие силы позволили тебе это, кто научил тебя таким заклинаниям?!
Обратно пришлось не идти, даже не тащиться – пробираться, словно оказавшись невесть как посреди вражьего стана. Собственно говоря, во многом оно именно так и было – Нарн выплеснул из себя то, что веками укрывал в своей глубине, держал в цепком плену длинных древесных корней, и сила древнего леса вставала плечом к плечу с заклятьями некромантов, диковинной ворожбой Тёмных эльфов и молитвами слуг Спасителя.
И ничего тут уже не сделаешь, поздно плакать, проклинать и заламывать руки. Ещё можно спастись самим, уйти из призрачного кольца – и пусть ведьма сама встретит свою судьбу! А люди Кривого Ручья… что ж, не они первые, не они последние. Некромант может встать рядом с ними и погибнуть в неравном бою, а может отступить, чтобы спасти потом десятки и сотни, если не тысячи других, тех, кого он на самом деле сможет защитить и сохранить.
А может – просто пожать плечами и двинуться дальше своим путём. Потому что его дорога – это дорога вверх, вперёд и вверх, когда за спиной у тебя крылья Тьмы, и впереди – тоже она, смотрит на тебя бесчисленными очами, ожидая, когда ты окажешься готов познать её тайны и посредством того – тайны остального Мира?..
И что такое тогда какие-то людишки? Они гибнут каждый день. От болезней, пьянства, дурацких распрей.
Выбирай, некромант, и выбирай быстро! С тобой – ещё трое. Принесёшь ли ты и их тоже в жертву?
Над деревьями, над голыми сетями чёрных ветвей, бороздящих небо, словно и в самом деле рассчитывавших выловить там какую-то добычу, остро и зло взвыл ветер. Ночь казалась нескончаемой, звёзды словно бы застыли на месте, оцепенев от ужаса, что вот-вот должен был разверзнуться здесь, на несчастной земле.
Где-то неподалёку, в болоте, раздался глухой рев, треск, а затем – шумный всплеск, словно в болотную жижу упал древесный ствол. Эбенезер аж подпрыгнул на месте, замахал обломками своего посоха, захлёбываясь словами от страха:
– Там… так… такое…
– Стоять сможете, мэтр? – деловито осведомился Прадд, осторожно прислоняя некроманта к торчавшей из мха кривой худосочной сосенке.
– С… смогу.
– И славно, милорд мэтр. Гноме! Кажется, наш черёд пришёл. Топор в болоте не утопил, часом?
Сугутор только криво усмехнулся, шагнул вперёд и встал бок о бок с могучим орком.
Фесс был всё ещё слишком слаб, чтобы драться по-настоящему. По незабываемому выражению одного сельского старосты – и котёнка сейчас не зачаруешь. Впрочем, кошки-то как раз и отличаются поразительной магической устойчивостью, их при всём желании не зачаруешь, и это же свойство сделало несчастных созданий непременными жертвами в любом мало-мальски стоящем чёрном гримуаре.
Некромант смутно ощущал облако злобы, ломившееся – что в общем-то не слишком характерно для облака, но в данном случае дело обстояло именно так, – ломившееся сквозь лес. Не требовалось много усилий, чтобы прочесть в смутной, трепещущей ауре всю нехитрую историю молодого колдуна-самоучки, изгнанного односельчанами, скитавшегося по Эгесту и в конце концов настигнутого Инквизицией. Фесс даже зажмурился на миг – ему показалось, совсем рядом вспыхнул тот самый костёр, на котором, прикрученный цепями к столбу, корчится и дёргается человек, доживая свои последние мгновения. Ещё совсем чуть-чуть, и он задохнётся в дыму, несмотря на все самоотверженные усилия костровых, старательно пытавшихся отогнать от обречённого дым, дабы проклятый еретик принял смерть, сгорев, как и указано в приговоре, а отнюдь не задохнувшись.
Долго хранил Нарн старые обугленные кости. Помнил, как оказалось, последние минуты этого несчастного, ныне, по воле саттарской ведьмы, лишённого покоя и безжалостно вырванного из Серых Пределов.
Фесс ощутил внезапный и острый укол жалости – чувства, некромантам асболютно и совершенно противопоказанного. Удивительное дело – он жалел сейчас своего врага, что ломился через кустарник, жалел, несмотря на всё содеянное тем при жизни и после оной.
И остро понимал, что саттарская ведьма не имеет отныне права невозбранно ходить по этой земле. Не вступи он, Фесс, в разговоры с ней, прикончи сразу, издалека, даже не приближаясь – не случилось бы этого кошмара. Да, пока ещё никто не погиб, но кольцо вокруг Кривого Ручья неуклонно сжимается, а покончив с одной деревней, эти твари не остановятся, они двинутся к следующей, не признавая ни компромиссов, ни договоров, не понимая обращённых к ним слов или заклятий, пренебрегая опасностью, не страшась ничего, даже полного и совершенного собственного уничтожения.
И пока жива саттарская ведьма, будет действовать и её жуткое заклятье, какое не смог бы сплести и величайший из величайших некромантов далёкого прошлого.
Осознание этого пронзило Фесса, словно ледяная игла. Ощущение было именно таким – убей её, и твоя мука кончится. Незримые путы приковывали теперь некроманта к ускользающей от него добыче; и теперь он просто не мог дать ведьме уйти! Он обещал – правда, отцу-инквизитору Игаши, – но это ровным счётом ничего не значит.
Однако он давал Слово также и самой ведьме. Которая скорее всего просто не ведала, что творит, – могло ведь так случиться? Она хотела отомстить… ну, и отомстила. Малость не рассчитав при этом своих собственных сил.