Но, так или иначе, надо было идти дальше. Задержались – пока Твердислав мастерил луки и стрелы. Пищу здесь можно было добыть только охотой.
Обход холмистой гряды занял целых четыре дня. Опасаясь засад и подвохов, Твердислав держался подальше от её склонов.
Но вот наконец перед глазами снова морская гладь, под ногами – сыпучий песок, и трое путников вновь бредут на юг, вдоль края соснового бора, что подступал здесь почти к самой воде.
Бу лучше не становилось. Казалось, он потерял всякий интерес к жизни. Шел куда прикажут, но, что хуже, полностью утратил бдительность. Теперь по ночам он погружался в какие-то свои грёзы, и никакие слова на него не действовали.
– Хотел бы я знать, что ему наговорили эти лесные выскочки! – бурчал Твердислав, но сделать всё равно ничего не мог.
После трёх дней пути они заметили впереди сторожевые вышки приморского града.
* * *
Всё время, пока длились описываемые события, Чарус тоже тащился на запад. Трудно сказать, что влекло его туда. Наверное, тяжко было видеть каменные лица клановичей Лайка-и-Ли, его соседей, – все эти кланы Чарус знал, имел там приятелей, которые теперь первыми орали ему «убирайся прочь!» и вскидывали самострелы.
Жизнь Чаруса теперь не охраняли никакой закон, обычай или уложение. Попадёт случайная стрела, сдавит ногу охотничья ловушка – значит, так судил Великий Дух. Значит, такова кара попытавшемуся раздуть пожар погибельной междуусобной распри.
Ни огня, ни угла, ни подмоги. Ни инструментов, ни оружия, ни припасов. С судилища Чарус вышел хорошо, что не нагой. Всё пришлось делать самому – мысль о том, чтобы украсть, даже не пришла ему в голову.
Однако если птицу ещё можно сбить тупой стрелой из кое-как выломанного лука, где тетива – из надерганных нитей рубахи, то с серьёзным врагом так не совладаешь. Чарус лишился всей магии, даже самой простой и безобидной, доступной даже шестилеткам; разводить огонь приходилось трением, потом кое-как, намучившись сверх всякой меры, парень нарыл глины, слепив кособокий горшок для углей. Всё, как у самых первых людей, только-только сотворенных Великим Духом.
Нудная, тягостная, беспросветная жизнь. То, с чем раньше справлялся играючи, теперь отнимало часы. На одном месте Чарус не задерживался – здесь, на юге, охотничьи угодья различных кланов вплотную примыкали друг к другу, и ни один из них не желал видеть проклятого чужака на своих землях. Кроме того, приближалась осень, а с ней – холода и ненастье. Добывать дичь станет ещё труднее, кончатся грибы, и тогда уже не согреешься ночью у костерка. Наверное, самым простым и лёгким исходом было бы просто лечь и тихо помереть от голода и жажды (эта смерть, слышал Чарус, как будто бы не из очень мучительных), но именно когда жизнь повисла на волоске, вдруг отчаянно захотелось остаться в живых. И – посчитаться кое с кем. Начиная от проклятой Фатимы и кончая – страшно вымолвить! – Учителем. Наставник, на которого все молились, живое воплощение Великого Духа на земле – так поступил с ним! Обрек на нескончаемые скитания, когда убита всякая надежда, что порой бывает горше смерти.
Мысли Чаруса что ни день становились всё кровожаднее и страшнее. В памяти неожиданно оживали самые жуткие из рассказов Учителя – о том, как жгли, вешали, рубили головы, четвертовали, сажали на колы, закапывали живьём в землю, бросали на съедение диким зверям. В этих мечтах несчастный изгнанник находил краткое успокоение. Он отлично понимал, что ему никогда не совладать с Учителем, скорее всего он, Чарус, уже никогда не увидит Наставника, однако это лишь распаляло воображение. Начавшись с не слишком сильной обиды и даже признания известной обоснованности приговора, неприязнь переросла в ненависть, сделавшую Чаруса опаснее самых страшных хищников из Ведуньих стай.
Это произошло незаметно, но довольно быстро. На сородичей Чарус не имел зла, но вот на Учителей – ого-го. Сперва он хотел посчитаться только с одним из них, Наставником клана Твердиславичей; однако потом появилась очень здравая мысль: а остальные чем лучше? Такие же гниды и обманщики. Нет, нет, всё их змеиное племя надо извести, а кланы и без них смогут жить не хуже.
Вопрос только в том, как именно осуществить этот выдающийся во всех отношениях План.
Как ни странно, ненависть к изгнавшим его Учителям не породила приязни к племени Ведунов. Дни сменялись днями. Чарус шёл на закат. Он не знал этого, однако лишь ненамного отстал от Твердислава и Джейаны. В свой черед море открылось и ему.
Поколебавшись некоторое время, он подобрал плоский камешек с белым пятном на одной из сторон. Подбросил в воздух. Белое пятно оказалось сверху, и Чарус повернул вдоль берега на север.
* * *
– Вот они, поморяне! – торжествовала Джейана, не забывая показать Твердиславу язык. – Здесь всё и найдем.
– Ага, так они тебе Корабль и подарят, – возражал практичный Твердислав.
– Может, и не подарят. Может, взаймы дадут. Или просто до острова довезут.
– Что они на нем забыли, на этом острове?! – не выдержал парень. – Страх на страхе? Или им того летучего зверя покормить требуется? Да не пойдут они! И я бы на их месте не пошел, – слукавил он. – Отдариться нам нечем. Так что будем делать? Я бы предложил – вязать плот да и трогаться помаленьку. След-то совсем рядом.
Джейана неприязненно покосилась на ровное, сверкающее море. Казалось, встань сейчас на него, чародейством придай поверхности упругость – и ступай, куда тебе нужно. Дорога прямая и гладкая, лучше не придумаешь. Да, по такой погоде может показаться, что свяжи плот – и без труда достигнешь хоть дальнего Заморья!
Она уже готовила едкий ответ, когда Бу внезапно и резко повернулся – в полусотне шагов из-за сосен на прибрежный песок вышла высокая фигура.
– Иван! – невольно ахнул Твердислав.
И точно – великан спешил к ним навстречу, нелепо размахивая руками, точно пытаясь удержать равновесие. До него оставалось ещё добрая сотня шагов, а Джейана уже вся подобралась, точно дикая лесная кошка, готовящаяся к прыжку.
Вместе с Иваном шла чужая магия. Очень сильная и очень злая. Джейана чувствовала её, подобно тому, как обычный человек ощущает запахи цветов и трав – и бесполезно объяснять, что за аромат разлит в воздухе тому, у кого от простуды намертво заложен нос. Так же и с волшебством. Твердислав при случае мог сплести очень сильное заклятие, однако особой чувствительностью к чужим чарам он никогда не отличался.
На миг Джейане показалось, что по берегу к ним спешит не Иван, а какой-то жуткий подменыш, обманный морок, чародейная тварь, созданная им на погибель. Главная Ворожея Твердиславичей никогда не встречалась ни с чем подобным, и не было времени осторожными касаниями заклятий проверить, что же на самом деле оказалось сейчас перед ними.
– Стой! – срывая голос, взвизгнула Джейана. Да, да, именно так, позорно взвизгнула, точно девчонка, впервые в жизни увидавшая болотного листоеда – тварь жуткую обликом, но притом совершенно безобидную.