Там, на самом дне, на полукруглом выступе, посреди сглаженных огнём и водой граней базальта они увидели сначала два чёрных, непроницаемо-чёрных пятна — две пустые глазницы. Чуть ниже — провал носа, щель рта… Угадывались смутные очертания скул и левого виска. Но это не был окаменевший человеческий череп — то ли сам камень принял эти пугающие очертания, то ли пламя сотворило их, теперь уже трудно было понять, где тут и впрямь настоящее, а где причудливая игра света и тени на тупых каменных выступах.
Трое путешественников довольно долго стояли молча и не отрываясь глядели вниз. Фолко был спокоен. Странное, конечно, место, но ничего пугающего в нём не было. Он едва собрался попристальнее всмотреться в очертания черепа, как из-за тучи вынырнуло солнце и удивительное видение тотчас исчезло. Напрасно друзья вглядывались в оплавленный гранит — они видели лишь его чёрную, кое-где поблёскивающую поверхность.
— Гляньте! — вдруг вытянул руку гном. — Там, похоже, кто-то ковырялся! Уж не наш ли это знакомый с ангмарскими подковами?
При солнечном свете в сплошном слое жирной чёрной копоти стали заметны несколько белёсых мест размером с ладонь, где чёрная корка была сколота сильными ударами чего-то острого, виднелся свежий излом камня.
— Хотел бы я знать, чего он там откалывал? — пробормотал Торин и, прежде чем Рогволд и Фолко успели его удержать, перевалился животом через край воронки и соскользнул вниз.
Там оказалось скользко, судя по тому, что Торин с трудом удержал равновесие. Расставив пошире ноги, гном извлёк из-за пазухи толстый трёхгранный клинок с рукоятью, прикрытой глухой гардой, и несколько раз с силой ткнул остриём в чёрную корку. Несколько тёмных чешуек отскочили, Торин опустился на корточки и пару раз провёл по сколу пальцами, затем нанёс ещё пять-шесть ударов, отколов небольшой кусочек камня. Повертев его в руках, гном хмыкнул и, не произнося более ни звука, полез наверх. Спрыгнув с вала, он посмотрел сперва на Фолко, затем на Рогволда.
— Ничего не понимаю, — сказал он, разводя руками. — Под этой сажей самый обыкновенный гранит, его здесь повсюду полно. Надо сказать, что сила у этого всадника есть — такой кусок отколоть! Вот только зачем он это сделал?
— Скорее всего из любопытства, — сказал Рогволд. — Посмотри, следы вели напрямик через поляну, очевидно, он свернул, как и мы, когда заметил слева что-то непонятное. Посмотрел, удивился и решил, наверное, разобраться на месте. Ну посмотрим, что было с ним дальше? Чего тут стоять?
Торин спрятал своё оружие, и они тронулись дальше; дойдя по следам неизвестного до середины поляны, они свернули влево. Отпечатки подошв исчезли, оставались лишь конские копыта.
— Сел на коня, — заметил Торин.
Всадник направился к противоположному краю поляны, где в окружении елей намечалось нечто вроде просвета.
Они миновали ельник, тропа вновь соскользнула вниз, в густые заросли тонкой молодой ольхи, и стала постепенно уклоняться к западу, очевидно, огибая холм. Земля здесь оказалась более влажной и мягкой, читать следы стало проще.
— Крупный у него жеребец, — заметил Рогволд, оценивая взглядом расстояние между отпечатками копыт. — Постойте, а это ещё что? Он почему-то спешился.
Они остановились, и Рогволд с Фолко принялись осторожно обшаривать землю. Здесь гибкие ольховые ветви полностью смыкались над самыми их головами, подножия деревьев скрывала густая, но уже пожухлая осенняя трава. Рядом со следами коня вновь появились отпечатки сапог — лошадь топталась на месте, переминаясь с ноги на ногу, а человек ходил кругами, шаря по кустам. Здесь отпечатков оказалось столько, что Рогволд предположил, что неизвестный не иначе, как что-то искал, тщательно обыскивая пядь за пядью.
— Поищем и мы, — предложил ловчий. — Эй, Торин! Давай сюда.
Втроём они принялись осматривать кусты и траву, стараясь понять, что же мог искать в этом гнилом месте загадочный всадник. Рогволд стал пристально рассматривать ветви деревьев над самой тропой; и вдруг ползавший в некотором отдалении от него Фолко отогнул очередной пук травы и увидел в углублении между корнями какую-то тускло блеснувшую вещицу. Он протянул руку.
— Смотрите, что я нашёл!
На ладони Фолко лежала овальная бронзовая фибула со вставленной спереди серебряной пластинкой. Её поверхность, гладкую, отполированную, покрывал незнакомый хоббиту орнамент — переплетения каких-то странных стеблей и трав, цветы, переходящие в туловища диковинных зверей, разинутые пасти, мощные лапы с огромными когтями, вновь переходящими в плавные волнистые линии растений. Запоминались огромные, на полголовы, выкаченные глаза зверей, в них, казалось, застыла невысказанная, затаённая ненависть. Фолко перевернул вещицу — на её обороте было странное клеймо — три перевившиеся между собой змеи и маленький топорик над ними.
— Что ты скажешь о ней, Торин? — нарушил молчание Рогволд. — Мне такие раньше не встречались.
— Бронзовая основа наша, гномья, — не задумываясь, ответил Торин. — А вот пластинка серебряная… Могу сказать только одно — она издалека. Три змеи — я не знаю подобного клейма, да и узора такого нет ни в одном из поселений от Серых Гаваней до Одинокой Горы. А основа, я утверждаю, наша работа. Топорик — это марка клана Барина из Рудного Кряжа. Впрочем, это ни о чём не говорит, они сотнями продают такие штучки на ярмарках по всему Средиземью.
— Ну что ж, теперь ясно, что он искал, — подытожил Рогволд. — Он зацепился плащом вон за ту ветку — высокий мужчина, чуть выше меня, — и там даже осталось несколько ниточек. Застёжка отлетела, он пошарил, поискал потерю — но так и не нашёл и поехал себе дальше. Давайте и мы за ним!
Однако больше им не встретилось ничего необычного. Еще несколько миль лесом, ещё несколько поворотов, несколько подъёмов и спусков — и перед ними вновь потянулись возделанные поля. Следы всадника, судя по всему, ехавшего совершенно не скрываясь, вскоре вывели на сам Тракт и здесь исчезли. Последнее, что мог сказать Рогволд, было то, что неизвестный повернул к Аннуминасу.
— По-моему, ничего особенно подозрительного в этом нет, — заметил при этом ловчий. — Ехал себе кто-то, заглянул на странное место, случайно на него наткнувшись, потом потерял фибулу — кстати, где она, Фолко? — и наконец, преспокойно выехал на Тракт и отправился по своим делам. А подковы… Само по себе это ещё ничего не значит. Причудливы пути и коней, и оружия — после весенних боёв в наши руки вполне могли попасть ангмарские лошади.
Они вновь замолчали, а хоббит покрепче сжал в засунутом в карман кулаке найденную вещицу. Он оставил её себе, жалко было выбросить, и к тому же Фолко понравился незнакомый узор на серебряной пластинке.
К Аннуминасу они подъехали, когда солнце уже давно миновало зенит и начинал подступать серый, по-кошачьи подкрадывающийся, осенний вечер. После пяти дней пути от Пригорьяя друзья ехали через предместья, которые сгоравшему от нетерпения хоббиту казались бесконечными. Фолко только и делал, что вертел головой в разные стороны.