— Я думаю, что вам, бесспорно, нужно предстать перед его величеством, — сказал Этчелион и дипломатично прибавил:
— Все в его руках. Если я получу его приказ — ратники начнут собираться в тот же день.
Кивком головы герцог отпустил незадачливых послов.
Один из его приближенных отправился вместе с ними — распорядиться об отдыхе и обеде для гостей.
У выхода маялся Атлис, отпустивший назад своих разведчиков, но сам задержавшийся узнать результаты посольства. Он кинул лишь беглый взгляд на лица путников и досадливо дернул плечом.
Когда они устроились в отведенных им покоях дворца и двери закрылись за слугами, Атлис кинулся к ним с расспросами.
— Он не поверил мне, — сквозь зубы сказал хоббит. — О, мощный Манве Сулимо, зачем ты лишил меня дара красноречия!
— Ты был красноречив, как десять Саруманов, — буркнул Торин, — да только все это зря. Они не верят, потому что не хотят верить!
— Погодите судить герцога, — вступился за Этчелиона Атлис. — Его подлинных мыслей не знает и его собственная подушка. Дождитесь приема у короля!
— Сколько времени нам придется ждать? — огрызнулся Малыш. — День? Месяц? Год?
Атлис промолчал.
— Но это ж безумие — отмахиваться от такой угрозы! — ударил себя кулаком по ладони хоббит.
— Я не знаю, что могло бы их убедить, — покачал головой Беарнас. — У нас действительно нет никаких доказательств…
— Подобные вещи доказываются только одним — совокупностью неких признаков, замеченных заранее и укладывающихся в нарисованную этим объяснением картину, — возразил ему Маэлнор. — У нас нет и быть не может ничего подобного. Если гондорские разведчики бездействовали или же если их донесения оседали где-то невесть где…
— Что тут спорить! — в раздражении махнул рукой Торин. — Я думаю так: несколько дней подождем… а если ничего не будет — двинемся на север.
Сделаем небольшой крюк — пройдем через Лориэн, дадим знать Дори Славному в Морию, чтобы там были готовы. И — на восток, к Болотному Замку, благо идти недалеко и дорога известна.
— И оставим Гондор в неведении? — упрекнул Беарнас гнома.
— Я оповещу всех капитанов, каких только смогу, — хмуро сказал Атлис. — Ваше предупреждение не пропадет даром, не сомневайтесь. Можем мы не много, но по крайней мере пограничные укрепления будут заняты. Враг там обломает зубы! То же и на переправе через Андуин. Командиров отдельных отрядов поднять куда легче, хотя налетов не было уже очень давно… И последнее, — добавил воин, вставая. — Каково бы ни было ваше дело в Болотном Замке, я прошу вас — возьмите меня с собой! Я догадываюсь, что предстоит крепкая драка, и думаю, что еще один верный меч будет вам небесполезен. А сейчас прощайте! Я отправляюсь поднимать тревогу.
Атлис скрылся, не став даже слушать возможные возражения или, наоборот, выражения согласия.
— Как бы то ни было, — заметил Маэлнор, — задерживаться здесь мы не можем. Я сомневаюсь, что гондорцы отправят с нами к Дол-Гулдуру сильный отряд.
— А я сомневаюсь, что теперь к Болотному Замку надо идти вообще, — внезапно заявил Малыш; Торин покосился на него с подозрением, но Маленький Гном продолжал:
— Думаете, что мы успеем? Андуин же будет перерезан!
— Если выйдем завтра-послезавтра, то проскочим, — сказал хоббит.
— И засядем в засаде с неясными шансами на успех? А судьба Запада будет решаться где-нибудь в Рохане! Вспомни, ведь принц собирался отправить туда свою дружину! Не окажется ли наша засада бесплодной?
— Если мы узнаем, что война вовсю идет уже в глубине Рохана, тогда, наверное, сможем уйти, — предположил Беарнас. — Не думаю, чтобы Олмер бросил свои войска в разгар боев.
— Да, он появится там либо до начала, либо когда уже все кончится… победой или поражением. В первом случае — чтобы сделать свое господство над Средиземьем окончательным, во втором — чтобы собрать новые силы и продолжить войну.
— Проклятье! — скрипнул зубами Торин. — Мы сидим здесь вместо того, чтобы плыть вверх по Андуину! А Олмер, быть может, уже на подходе к Чернолесью!
— Что спорить, давайте лучше ужинать, — потянулся к расставленным яствам Малыш.
Остальные молча последовали его совету. Спустя некоторое время вновь появился слуга, осведомившийся, нет ли у господ послов каких-нибудь желаний. Таковые отыскались. Эльфы пожелали осмотреть город, гномы собрались на оружейный рынок и звали с собой хоббита, однако Фолко отрицательно покачал головой.
— Я бы хотел поклониться могиле Великого Короля, — негромко сказал он, — и увидеть место последнего успокоения Перегрина Тукка, Воина Гондора, принесшего присягу Наместнику Дэнетору, и Мериадока Брендибэка, Рыцаря Рохана…
Слуга поклонился, с уважением глядя на хоббита.
— Твое желание, почтенный, будет исполнено. Следуй за мной.
Они шли тем же путем, которым несли бездыханного Фарамира в день Пелленорской Битвы. Молчаливая улица, улица королевских гробниц; а вот и стоящие в стороне три гробницы вместе — три фигуры со скрещенными на груди руками. Перегрин, Мериадок и Великий Король Арагорн, Элессар Эльфийский…
Слуга отошел в сторону, оставив хоббита наедине с мертвыми. Они казались спящими, их тел не коснулось тление; хоббит долго смотрел на иссеченное морщинами лицо того, кто был его предком, чья рука оборвала нить жизни Короля-Призрака, страшное наследство которого, однако, продолжало жить, и вот уже потомок великого Мериадока готовился встать с ним лицом к лицу.
— Они думали, что Зло избыто навеки, — прошептал хоббит. — Теперь я знаю, что это невозможно. Они достигли всего, чего только могли. И ушли…
Фолко повернулся и зашагал обратно — в мир живых.
* * *
Минула беспокойная ночь. Хоббит вертелся, не в состоянии заснуть.
Вечером он пытался мысленно поговорить с Гэндальфом — и у него ничего не получилось; тогда он вынул перстень Форве и сосредоточился на магическом камне.
И вновь мало-помалу исчез, погас, скрылся в жемчужно-серых тенях окружающий мир, раздвинулись стены, перед мысленным взором хоббита замелькали поля, пажити, покосы, дома; пронеслась и исчезла лента величественного Андуина; взгляд уходил все дальше и дальше на восток. Вот показались мрачные громады Изгарных Гор; вот остался позади Мораннон.
Потянулась безжизненная равнина Дагорлада. Хоббит нетерпеливо ждал, когда же наконец появится сам принц, но вместо этого увидел скопище темных теней на обожженной Сауроновым пламенем земле. Он невольно вздрогнул, пригляделся — и стиснул зубы.
По широкому тракту темной рекою текла степная конница истерлингов.
Фолко разглядел многочисленные знамена и значки кланов, конных лучников, копейщиков, немногочисленных пехотинцев — видно, из числа истерлингов-пахарей; войско двигалось сплошным потоком, и конец этого потока терялся где-то во мгле востока. Очевидно, камень в перстне был чем-то сродни Палантирам — мог при определенных условиях показывать, что происходит в дальних краях, к которым тянулась мысль обладателя перстня.