«Но ты, ты, девушка-Дану, ты выросла, ты прошла сквозь огонь и смерть, тебя, полумертвую, истекающую кровью, тащили железными крюками с арены угрюмые прислужники, тебя сбросили в ров вместе с другими моими жертвами в тот день… Силы великие, вместе с теми малышками и крошечным младенцем... сбросили в ров, куда открываются ходы некоторых городских катакомб, куда приходят по ночам лакомиться трупами обитатели мельинских подземелий: и ты выбралась отсюда, ночью, вся в липкий крови, выбралась, слыша за спиной отвратительный хруст костей…
Неважно, кто твой спутник. Неважно, кто ты сейчас – бродячая шлюха или, напротив, один из последних воинов народа Дану, до конца сражавшегося с нашествием хумансов. Я в долгу перед тобой. Услышь же меня, Дочь Дану! Услышь и приди! Я огнем и мечом выкорчую с земель моей Империи заразу Радуги; я схватился насмерть с твоим, Дану, старейшим и злейшим врагом, ибо известно, что мечи и копья принесли победу людям лишь после того, как Семицветье сокрушило в незримой войне мощь магии Дану. Услышь меня, Дану! Император не может быть в долгу ни перед кем, даже перед самим собой; Император, не платящий долги, не может оставаться Императором».
Немалым усилием он заставил себя оторваться от зеркала. И магическое стекло тотчас же потускнело, подернулось дымкой, онемело, умерло. Только теперь Император увидел раскрошившийся под пальцами его левой руки камень – белая перчатка, похоже, обладала в определенные моменты силой тарана.
Больше в крошечном, без окон, помещении не нашлось ничего интересного. Император некоторое время помедлил, а потом принялся легкими ударами дробить каменное обрамление зеркала. Эту добычу он не упустит.
* * *
Когда повелитель показался в дверном проеме, таща на себе здоровенное овальное зеркало высотой почти что в человеческий рост, Фесс и Фарг первыми бросились к нему, опередив даже стражу Вольных.
Что представляет собой добыча Императора, Фессу объяснять не было нужды, Магическое зеркало, служащее для связи и для того, чтобы показывать отдаленные места, куда устремляется мысль стоящего перед зеркалом мага.
«Никогда бы не подумал, что Радуга владеет такими заклятиями, – мелькнуло в голове у Фесса. – Но, чтоб мне вновь отведать розог Клары Хюммель, каким же образом повелитель сумел выломать эту штуку? Вон по краям еще каменная крошка и сколки раствора…»
Император повернулся к Фессу.
– Идем! Кажется, ты кое-что смыслишь в чародействе. Мне тебя надо наконец-то расспросить как следует вот об этой штуке, – и он высоко поднял левую руку.
– Прикажете снять охрану, повелитель? – тотчас спросил какой-то пожилой легат.
– Снимай, – кивнул Император. – Башня пуста, как панцирь сваренного рака. Больше тут ничего не осталось. Маги все вывезли, а что не вывезли – то принес я.
– Какая смелость! – раздался чей-то льстивый возглас – кажется, местного купеческого старшины, затесавшегося в толпу. Император неспешно повернул голову, взглянул – и купец тотчас же проглотил язык.
– Мы останемся здесь на несколько дней, – громко сказал Император, обводя свою свиту взглядом. – Многие благородные фамилии Империи хотят присоединиться к нам и нашему правому делу. Надо дать им срок. Несколько свежих легионов уже идут на соединение с нами. И тогда мы дадим бой!
– Повиновение Империи, – отозвался разноголосый хор.
– Мой повелитель, а что делать с сернами и земледельцами? Они сбегаются сотнями, прослышав о походе на Радугу! – шагнул вперед другой легат. Его имя Фесс знал – Сулла, бывший командир арбалетчиков в городских когортах Мельина, сделавший головокружительную карьеру всего за одну ночь.
– Сформируй запасную когорту, первый легат, – пожал плечами Император. – Назначь опытных центурионов... из числа тех ветеранов, что пристали к нам в Мельине. Пусть учатся. Потому что пока крестьяне – просто смазка для мечей.
– Повиновение Империи! – Сулла стукнул кулаком в латный нагрудник и отошел.
– Иди за мной, воин, – повторил Император Фессу. – Ты мне должен многое рассказать.
Владыка Империи занимал, разумеется, лучшее здание в городке – ратушу. Однако, едва миновав молчаливую стражу при входе, Император свернул вбок, где темнел спуск в подвалы.
Фесс и Фарг по-прежнему тащили зеркало.
Позади осталось несколько железных дверей и спусков. Насколько мог судить Фесс, подземный ход совершенно явно уходил из-под ратуши. Интересно, неужели даже этот жалкий городишко тоже воздвигнут на чужих фундаментах?
В памяти невольно встал Хвалин, путь сквозь темные лабиринты, бассейн с черной, непроглядной водой и слепая девушка, поднимающаяся из его глубины…
По всей длине хода уже были развешены факелы. Катакомбы содержались в отменном порядке – сухие стены, тщательно заделанные щели между камнями, нигде ни единого пятна сырости, ни тем более плесени.
Миновали еще один пост Вольных. За последней дверью открылось императорское убежище – просторный подземный зал, наспех убранный и приспособленный под жилье.
– Поставьте зеркало к стене, – распорядился Император. – Ты можешь идти, центурион. Ты проявил рвение и бесстрашие. Завтра я объявлю о твоей награде перед легионом, а сейчас возьми вот это, – горсть монет перекочевала из одной ладони в другую, темную и мозолистую, – чтобы ты и твои товарищи не скучали этой ночью. Ступай.
– Повиновение Империи! – Центурион преклонил колено, как и полагалось при получении похвалы от Императора.
Фесс остался наедине с владыкой. Лицо Императора казалось сейчас высеченным из белого мрамора – неподвижное, окаменелое, на котором живыми оставались только глаза.
– Говори, воин. С самого начала.
И Фесс принялся рассказывать. О том, как Патриарх Хеон послал его в Хвалин со специальным заданием, о том, как он следил за молодым чародеем Арка, как попал в западню и был взят в плен, как его допрашивали в башне Арка, как ему удалось бежать – или же ему ловко подстроили побег, – как, спасая жизнь, он состязался в быстроте со Смертным Ливнем, как в старом дольмене его навестил странный гость, принесший в подарок вот эту латную перчатку.
И как потом Фесс пробивался в Мельин, как был ранен в схватке с магами… – Постой-постой, – внезапно перебил Император. – Я помню. Тебе разнесли плечо... рана явно смертельная, но ты накрылся каким-то магическим куполом и скрылся. Куда, хотел бы я знать?
– К себе домой, – не колеблясь и честно глядя в глаза Императору, ответил Фесс. – Это заклятие – оно из моего оберега, что действует только один раз. Оно же и залечило мои раны. Я получил его от Патриарха, когда отправлялся на последнее задание…
Фесс догадывался, что Хеона уже нет в живых. Поэтому на него можно было смело валить все странное и необъяснимое.
– Гм... хорошие, однако, амулеты водились у Патриарха, – холодно заметил Император. – Ладно, продолжай.
Фесс продолжал. О дикой схватке на улицах горящего Мельина, о гибели магов, о том, как он пробивался сквозь пламя в Белый Город, о том, как увидел магов с Искажающими Камнями на посохах…