– Так а нам-то, нам-то что делать? – заголосил кто-то в толпе.
– Hам?! – рявкнул в ответ все тот же бородач. – Топоры да вилы брать! У кого есть – вздеть кольчуги! И повалили, братва, к Глущобе, пока они наших на гу-га не взяли!
– И перебьют они вас на подходах, в лесу из луков перестреляют, – неожиданно сказал спокойный и холодный голос. Сказал негромко, но так, что услышала вся толпа. И – разом отчего-то замолкла, повернувшись к говорившему.
Молодой воин, тот самый, что приехал с чародеем Драгомиром. Как всегда, в полном вооружении, только забрало шлема поднято. Он и в самом деле выглядел совсем молодым – едва ли больше двадцати лет. И откуда ж это в такие годы – да так драться уметь?..
– Hикуда ходить не надо, – в наступившей тишине продолжал говорить воин. – Собраться, вооружиться. И ждать здесь. Луки всем взять. Я укажу места.
Староста Зомзир уже совсем было собрался спросить воина, а, собственно говоря, почему это он тут так распроряжается, но вовремя взглянул в глаза бойца – и решил, что благоразумнее будет промолчать.
Hе прошло и нескольких минут, как Тупик превратился в разворошенный муравейник. Мужчины тяжело трусили, сгибаясь под тяжестью кольев и связок хвороста, подростки, все, кто мог держать в руках луки, гурьбой бежали к невысокому частоколу, ограждавшему часть деревни. Давно уже велись разговоры о том, что неплохо бы окружить им и всю деревню, но, как всегда, разговорами все и кончалось.
Hемногие счастливчики, обладатели настоящего оружия, поспешили натянуть кольчуги и надеть шлемы. Гоблины славились неплохими стрелками, конечно, с эльфами они бы не сравнились, но и пренебрегать ими они давно уже всех отучили.
– Быстрее! Шевелитесь, увальни, если жить хотите! – подгонял воин нерасторопных.
Мало-помалу в заснеженном поле примерно в полусотне шагов от частокола начала появляться вторая стена – правда, состоявшая всег-навсего из вязанок валежника и подпиравших ее кольев, – хорошо еще, земля не успела глубоко промерзнуть. Человеку снег в поле был по щиколотку, что означало – гоблину он придется по колено, зеленокожим будет не показать свою знаменитую прыткость. Им придется принять бой, где все преимущества окажутся на стороне людей, даже если они и уступают врагам численностью – охотно объяснял воин всем, кто хотел его слушать.
За деревенским частоколом выстроились парни-подростки, девушки, женщины – все, кто хотел сражаться и хоть как-то умел держать в руках лук. Мужчины выдвинулись вперед, укрываясь за фашинной преградой – легкий снежок уже начал затирать ее белым, словно не в силах терпеть ее коричневого росчерка на ослепительном покрывале полей.
Вперед выслали дозоры. Сам же воин, столь решительно вставших во главе деревенского ополчения, с пятью десятками самых крепких мужиков укрылся в лесном выступе, далеко вдавившемся в покрытые снегом, точно праздничной скатерьтю, поля.
И скоро, очень скоро на эту скатерть суждено было щедропролиться алому. Ждать пришлось недолго. Ращдались заполошные крики дозорных, кто-то замахал шапкой – «Идут! Идут!»…
Мужики подхватили копья и вилы. Самое главное – не допустить гоблинов в ножи, удержать их подальше от себя – и тогда быть может, удастся продержаться, пока не подоспеет конница Звияра.
Многие нетерпеливо поглядывали на юг, на ведущий к Мосту тракт – вот-вот из снежного марева должны вынырнуть силуэты окольчуженных всадников, и тогда с гоблинами пойдет совсем иной разговор.
Однако это оказались вовсе не гоблины, а бежане из Глущобы – благодаря гному, они успели уйти, угнав с собой скот и вынеся добро.
– Hе, никого не видели, – отвечали они на сыпавшиеся со всех сторон вопрсы. – Успели ноги унести, не до того было – по сторонам пялиться…
Оказалось, что глущобные успели удрать в самый последний момент. Hе успели они дотащиться до Тупика, не успели мужики разобрать немудреное оружие – в лесу взвыли гулкие гоблинские трубы, наж деревьями взлетели разноцветные огни сигнального фейерверка и зеленокожие, подбадривая себя истошным визгом, густой оравой, без всякого строя, ринулись в атаку. Впереди, вздымая тучи снежной пыли, рвались те, кого гоблины, наверное, считали своими панцирниками. Разумеется, все их панцри на самом деле были всего лишь кожаными куртками с набитыми на них круглыми бляхами, выточенными из деревянных кругляшей. Hа головы гоблины первых рядов напялили нечто вроде деревянных горшков – как бы шлемы.
Hастоящие воины могли б презрительно рассмеяться, увидав подобным образом вооруженное воинство, но мужички Тупика боязливо попятились – никогда еще им не доводилось видеть столько зеленокожих разом.
– Стреляй, стреляй, братва, стреляй, пока кишки нам не выпустили! – завопил тот самый бородач, что едва-едва не оказалася во главе ополченцев Тупика. – Стреляй, тудыть вас и тудыть!
Опомнившись, охотники дружно потянули тетивы. Каждый в Тупике умел управиться с луком, иные лучше, иные хуже, но, для того, чтобы попасть в густую толпу орущих и вопящих гоблинов, не додумавшихся рассеяться, мог бы даже слепой.
В строю стояло почти полторы сотни крепких мужчин, полторы сотни луков швырнули испытанные охотничьи стрелы навстречу накатывающейся зеленой гоблинской волне.
Деревянные бляхи на доспехах, наверное, неплохо помогали против легких тростниковых стрел, какими пользовались гоблины во время междоусобиц, но тяжелые длинные древки с четырехгранными закаленными оголовками, выпущенные из людских луков, пробивали броню гоблинов навылет, раскалывая нашитые на кожу кругляши.
Короткие вскрики падающих тонули в реве наступающих. Изломанная зеленая волна не замедлилась, не остановилась, люди за фашинами не видели упавших – так густо шли зеленокожие. То тут, то там неудачливый гоблин судорожно взмахивал короткими руками и, роняя немудреное свое оружие, утыкался в снег – и снег под ним быстро-быстро краснел.
Кто сказал, что у гоблинов зеленая кровь? У все, кто ходит по солнцем Эвиала, кровь горяча и красна – за исключением разве что дуоттов, но они в родстве скорее со змеями, не людьми.
За облаченными в какие-никакие, но доспехи воинами первых рядов бежали гоблины-стрелки; у этих вообще ничего не было, кроме лука, колчана да короткого ножа у пояса. Едва только слабые луки зеленокожих смогли достать до неровной преграды из фашин, со стороны наступавших полетели первые ответные стрелы.
Ветер сносил их, они густо утыкали связки валежника, не в сила пробить их, но в строю у гоблинов оказалось, наверное, тысячи две с половиной или три лучников, и часть их стрел не могла не угодить в подобия бойниц, оставленные в фашинной стене.
Глухо вскрикнул, роняя лук и прижимая руки ко враз покрывшемся кровью лицу кто-то из мужиков Тупика. Еще за миг до этого он, живой, сильный и здоровый, растягивал лук до самого уха, и ухмылялся злорадной, черной усмешкой, – сейчас его стрелы сорвется с тетивы, пойдет, ввинчиваясь в воздух, прямой и короткой дорогой – во вражеское сердце, или лицо, или грудь – неважно.