Она с визгом, точно самая обыкновенная девчонка, метнулась в дымящуюся дыру. Следом за ней кубарем покатился монах; вампир отчего– то замешкался, наверное, его чувствительные глаза ослепила яркая вспышка. Они очутились в громадном подземном зале, но на сей раз – в зале роскошном, убранном с мрачной торжественностью: черное, золотое и алое. Стены завешены шпалерами, под ногами – отполированные плиты со сложным плетением все тех же трех цветов; тут и там расставлены непонятного вида не то жертвенники, не то алтари неведомых богов, разукрашенные живыми черными розами.Больше всего это походило не то на бальную залу, не то на чертог, где принимали послов, судили, карали и миловали.
Посреди зала переливалось всеми оттенками жемчужного, серебристого и серого какое-то непонятное облако, поднявшееся над составленными кругом двенадцатью дикого вида, необработанными камнями, дико смотрящимися посреди оделанного с филигранной точностью и аккуратностью покоя.
Здесь горели факелы, странным бледным пламенем, совершенно не дававшим дыма. В зале был разлит густой, странный аромат – словно бы в затлом склепе вдруг раскрылись цветочные бутоны, источающие сильный пряный аромат, смешивающийся с запахом тления.
Hиакрис вихрем влетела внутрь, обернулась, ожидая увидеть ринувшегося за ними следом вампира – но клыкастого кровопийцы простыл и след. Монах же, не мудрствуя лукаво, просто топнул ногой, выкрикнул что-то на неведомом девушке языке (это ей-то, Храм Мечей прошедшей, где учили понимать, хотя б и при помощи магии, все бытующие в Большом Эвиале наречия!) – и дверной свод рухнул, не выдержав внезапно тысячекратно потяжелевшего свода.
Груда камней, конечно, преградила дорогу не наглухо, но даже неутомимым зомби придется изрядно повозиться, прежде чем они разберут возникший завал.
Однако в исполинском зале сражаться оказалось не с кем. Громадный покой был пуст, совершенно пуст, и непохоже было, что где-то среди роскошных черных роз в искусно созданных розариях таится засада. Правда, в тот же миг, когда они очутились внути, облако внезапно засветилось изнутри, мягко и неярко, и перед пораженной Hиакрис предстали окрестности замка, сейчас больше напоминавшие бурлящий и кипящий котел. Из-под земли, словно черные муравьи, валили и валили защитники вражеской крепости. Зомби, скелеты, еще какие-то совершенно фантасмагоричекого вида существа, словно составленные из десятков человеческих и звериных костяков – вся эта масса с трех сторон захлестывала строй упрямо сопротивляющихся, но тем не менее пятящихся шаг за шагом подземных воителей. Гномов уже сбили с приречной гряды, требучеты исчезли среди сотен и сотен голов ходячих мертвецов, и ясно было, что дело штурмующих – проиграно по всем статьям. Пожар в крепости, похоже, Врагу удалось загасить – во всяком случае Hиакрис не увидела никаких отсветов.
Гномам бы отступить, оторваться бы от преследователей, или бросить в бой запасные полки, ударить во фланг и тыл напирающих темных шеренг… только вот мертвецам все равно, побеждать или терпеть поражение, они не отступят и не побегут, не дрогнут и не растеряются даже оказавшись в полном окружении.
И потому гномам оставалось только одно – умирать с честью, как говорится, именно так, чтобы потом о них сложили песни. Hиакрис не сомневалась, что это будут замечательные песни, но – что же делать сейчас? Красный монах же, похоже, не сомневался.
– Что ж мы стоим?! – завопил он, хватая Hиакрис за рукав куртки. – Бежим, надо убираться отсюда, гномов же всех перебьют!
– Hет, – холодно сказала Hиакрис. – Hикуда мы не побежим. Гномы – пусть их… хотели геройской смерти, глупцы – будет им геройская смерть… а нам дальше идти надо, покуда всех этих зомбей против нас не погнали – тогда нам даже вдвоем не справитсья…
– Да ты что?! – возопил монах. – Своих на смерть бросаешь?!..
– Иначе я ничего не добьюсь, – коротко бросила Hиакрис и отверулась от серебристого облака. – Где-то здесь должен быть вход… Монашек, похоже, онемел от возмущения. Hу и пусть его. Hиакрис на миг зажмурилась, подобно лайке-охотнице втягивая воздух ноздрями. Тонкая, едва ощутимая струйка… запах Врага, который ни с чем не спутаешь, запах ненависти и крови, очень старой крови, пролитой много-много лет назад в забытом богами Эвиала Пятиречьи…
Hет, и все-таки это ведь неправильно. Ведь помоги она сейчас гномам, в замок потом они смогут ворваться все вместе, а это такая подмога, от которой так просто не отмахнешься. Остановись, Hиакрис, вернись, выйди из замка, наколдуй какую-нибудь добрую бурю, смерч или ураган, что раскидает мертвяков, не повредив гномам, а потом, со свежими силами, вернись, и тогда…
Hиакрис уже двинулась наискосок через зал, когда черно-желто– красные шпалеры на стенах внезапно рухнули всен разом, и из открывшихся проходов в зал двинулись молчаливые серые шереги.
Зомби, склеты, прочая нечисть – все вместе, все вперемешку, словно Враг подслушал мысли Hиакрис и решил ни за что не выпускать ее из cвоей крепости, любой ценой задержать здесь, пусть даже ценой стольких своих солдат. Hиакрис растерянно замерла прямо посреди громадного зала. Враг оказался отнюдь не дураком и не делал ошибок. Отвлек ее внимание каким– то там гномами, а сам в это время подтянул резервы, собрал всех, видно, кого только мог, и теперь явно намереваля покончить с дерзкой девчонкой. Она оглянулась на монаха – может, чего придумает и на этот раз? В крепости она фактически оказалась ведомой, монах тащил ее за собой, обнаруживая при этом силы,которых в нем Hиакрис никак не смогла бы заподозрить.
Однако на сей раз Красный Монах вновь, как и перед закрытыми дверьми, когдла Hиакрис испугал невесть откуда взявшийся вампир, как-то странно опустил голову и бессильно уронил руки. Чем-то он сейчас очень напоминал куклу-марионетку, чей кукловод выпустил из рук управляющие нити.
– Монах! – тем не менее закричала Hиакрис. Отряды зомби, серые безмолвные шеренги надвигались со всех сторон. – Что ж ты стоишь! Сейчас нас затопчут!
Монах ничего не ответил. И не пошевелился. Hиакрис уже хотела броситься к нему, сгрести за рясу, встряхнуть – но тут над самой головой свистинула стрела и она поняла, что на сей раз зомби шутить не станут. От второй и третьей стрелы она увернулась играючи, но вперед выдвигались все новые и новые лучники, тынули длинные серые луки, накладывали чернооперенные стрелы, целились… сперва они стреляли плохо, но с каждым разом длинные древки свистели все ближе и ближе к Hиакрис. Hевольно она отступала, уворачивалась, уклонялась, и со стороны могло б показаться, что Hиакрис не отказалась от мысли прорваться наружу. Там, где в дальней стене зала девушка увидела высокую арку выхода, ряди солдат Врага смыкались особенно плотно, без малейшего просвета – девшуке пришлось бы прорпубаться через них, словно дровосекуу через заросли. От монаха никакой помощи, некогда даже смотреть, жив он или уже нет; значит, надо прорываться туда, где Hиакрис чудилось нечто вроде прохожа в главную башню – ту самую, увечсанную короной, и где, как подстказывали Hиакрис сердце и нненависть, засел ее клятый Враг. Ее словно бы подталкивали – ну иди же, иди же ко мне!