Как только мы заканчиваем, я отправляюсь искать Августа. Он рядом с кухней, загружает тачку всякой всячиной, которую ему удалось выклянчить у поваров.
— Корм мы загрузили, — говорю я. — А как быть с водой?
— Опорожнить и наполнить бадьи. Водоцистерна наполнена, но на три дня ее не хватит. Нам придется остановиться по пути. Может, Дядюшка Эл и упрям, как мул, но он не дурак. Рисковать животными не станет. Нет животных — нет цирка. Мясо загрузили полностью?
— Сколько влезло.
— Мясо прежде всего. Если не хватает места, можно повыбрасывать сено. Кошки дороже, чем копытные.
— Мы набили все под завязку. Больше места нет, разве что мы с Кинко куда-нибудь переберемся.
Август медлит, шевеля поджатыми губами.
— Нет, — говорит он наконец, — Марлена не позволит, чтобы мясо ехало с ее лошадками.
Ага, теперь я знаю свое место. Ну, что поделать, если кошки главнее.
Воды в бадьях у лошадей осталось на самом дне. Она помутнела, в ней плавает овес. Но все-таки это вода, так что я выта¬скиваю бадьи наружу, снимаю рубашку и обливаюсь по пояс.
— Что, с легким паром, док? — окликает меня Август.
Я поднимаю голову. С волос ручьями течет вода. Вытерев глаза, я выпрямляюсь.
— Простите. Больше воды я не нашел, а эту все равно собирался вылить.
— Да ты не волнуйся. Не можем же мы ожидать от нашего ветеринара, чтобы он жил как рабочие, верно? Знаешь что, Якоб? Когда доберемся до Жолье, я распоряжусь, чтобы тебе выдавали собственную воду. Артисты и управляющие получают по две бадьи на нос. А если дашь водовозу на лапу, то и побольше, — добавляет он, выразительно пошевелив пальцами. — А еще я поговорю с нашим веревочником, чтобы раздобыл тебе одежду.
— С веревочником?
— Когда твоя мать стирала белье, что она с ним потом делала, а, Якоб?
Я таращу на него глаза:
— Вы хотите сказать, что…
— Ты только подумай: столько добра на веревках — разве ж можно, чтобы оно пропадало впустую?
— Но…
— И думать забудь, Якоб. Если не хочешь знать ответа на вопрос, лучше не спрашивай. И брось мыться этой гадостью. Пойдем со мной.
Он ведет меня через площадь к одному из трех не свернутых покуда шатров. В нем сотни ведер, выстроенных по два, с именами или инициалами по бокам а за каждой парой ведер — дорожные сундуки и вешалки. Тут и там моются и бре¬ются полураздетые люди.
— Вот, — говорит Август, указывая на ведра, — можешь взять эти.
— А как же Уолтер? — спрашиваю я, прочитав имя на одном из ведер.
— О, я знаю Уолтера. Он поймет. Бритва есть?
— Нет.
— У меня есть, вон там, — он указывает вглубь шатра. — В дальнем конце. Увидишь, там мое имя. И поторопись: сдается мне, больше чем на полчаса мы здесь не задержимся.
— Спасибо, — , говорю я.
— Не за что, — отвечает он. — Чистую рубашку найдешь у себя в вагоне.
Когда я возвращаюсь, Серебряный стоит, прислонившись к стене, в соломе по колено. Глаза у него совершенно остекленели, сердце бьется часто-часто.
Остальные лошади пока снаружи, так что мне впервые удается осмотреть вагон изнутри. В нем шестнадцать стойл, отделенных друг от друга перегородками, которые устанавливаются после того, как в вагон заводят каждую новую лошадь. Если бы в вагон не подселили таинственных — и отсутствующих на данный момент — козлов, в него помещались бы тридцать две лошади.
На краю раскладушки Кинко я нахожу чистую белую рубашку. Стянув грязную, швыряю ее в угол на попону. Но прежде чем надеть свежую, подношу ее к носу и наслаждаюсь запахом хозяйственного мыла.
Застегивая пуговицы, я обращаю внимание на книги Кинко, лежащие на ящике рядом с керосиновой лампой. Заправив рубашку в штаны, присаживаюсь на раскладушку и беру в руки верхнюю книжку.
Это полное собрание сочинений Шекспира. Под ним — сборник стихов Вордсворта, Библия и пьесы Оскара Уайльда. Под верхней обложкой Шекспира прячутся несколько комиксов. Не узнать их трудно — точно такие же были у моего соседа по общежитию.
Я открываю первый попавшийся. Грубо нарисованная Олив лежит на кровати, широко расставив ноги, и мастурбирует. Из всей одежды на ней только туфли. Она представляет себе моряка Попая с увеличенным до немыслимых размеров пенисом, достающим ему аж до подбородка. А через окошко подглядывает Вимпи [7] со столь же огромным пенисом.
— Что это ты, черт возьми, делаешь?
Я роняю комикс и тут же наклоняюсь, чтобы его поднять.
— Положи на место, идиот! — кричит Кинко, вырывая комикс у меня из рук. — И убирайся с моей постели, к чертям собачьим!
Я вскакиваю.
— Знаешь что, парень, — говорит он, вставая на цыпочки и тыча пальцем мне в грудь, — я вовсе не в восторге от того, что тебя ко мне подселили, но у меня нет выбора. Однако в том, что касается моих шмоток, выбор у меня есть.
На его небритом лице цвета свеклы яростно пылают глаза.
— Вы правы, — заикаюсь я. — Простите. Мне не следовало трогать ваших вещей.
— Послушай, ты, мудила. Пока тебя не подселили, я тут жил припеваючи. К тому же я сегодня не в духе. Какой-то засранец уговорил всю мою воду, так что ты ко мне не лезь, а то и до греха недалеко. Может, я и коротышка, но за мной дело не станет.
У меня глаза на лоб лезут. В себя я прихожу не сразу.
Он прищуривается. Окидывает взглядом мою рубашку, свежевыбритый подбородок. И швыряет комикс на раскладушку.
— Что, наш пострел везде поспел?
— Простите. Богом клянусь, не знал, что это ваша. Август сказал, можно ее взять.
— А что можно рыться в моих шмотках, тоже он сказал?
Я цепенею.
— Нет.
Он собирает свои книги и запихивает в ящик.
— Кинко… Уолтер… простите.
— Для тебя — Кинко, парень. Уолтер — это для друзей.
Я забираюсь в угол и усаживаюсь на попону. Кинко помогает Дамке влезть на раскладушку и ложится рядом, до того неотрывно сверля взглядом потолок, что мне кажется, он вот-вот задымится.
Вскоре поезд отправляется. Несколько дюжин гневных горожан бегут за ним вдогонку, швыряя в нас вилами и бейсбольными битами, но, видимо, лишь затем, чтобы было о чем поведать за ужином. Если бы они и в самом деле хотели затеять драку, у них была уйма времени.
Впрочем, я их тоже понимаю: их жены и дети с нетерпением ожидали, когда в город наконец приедет цирк, а сами они, должно быть, с не меньшим нетерпением ждали развлечений иного рода, предлагаемых, по слухам, в одном из дальних шатров. А теперь, вместо того чтобы вкусить чар нашей блистательной Барбары, им придется довольствоваться эротическими комиксами. Да, тут действительно недолго выйти из себя.