— Спешу вас заверить, дорогая мисс Дэрент, что не в моих правилах затевать непристойные разговоры с хорошо воспитанными молодыми леди.
Не понимая, к чему он клонит, Доротея могла лишь изобразить удивление:
— Вот как?
Затихли последние звуки вальса, и танцующие остановились. Глядя в ее восхитительные зеленые глаза, маркиз пояснил:
— Вот с вами — другое дело.
Изображая притворное негодование, она не сумела сохранить серьезное выражение лица. Рассмеявшись, она позволила взять себя под руку и отвести к леди Мерион.
— Как я уже говорила, лорд Хейзелмер, вы совершенно непристойный человек.
Поднося ее руку к губам и не сводя с Доротеи глаз, он поспешил поправить ее:
— Оба мы, мисс Дэрент, совершенно непристойные люди.
Позднее он сопроводил ее к столу, вырвав, фигурально выражаясь, из лап лорда Питерборо. Будучи человеком опытным в подобного рода делах, маркиз проделал, это виртуозно. За ужином Доротея и Хейзелмер сидели за одним столом с Фэншоу и Джулией Брессингтон, которая привела с собой педантичного лорда Харкота. Разговор велся поверхностный и намеренно веселый. Фэншоу, время от времени дополняемый Сесилией поведал о сцене, которая произошла между пожилой леди Мелчетт и лордом Уолсингэмом: вспыльчивой матроне вздумалось выбранить его светлость за то, что тот не пригласил на танец ее племянницу.
Доротея поняла, что ей недостает знаний, чтобы в полной мере насладиться историей, и следующие пять минут Хейзелмер с радостью посвятил восполнению пробелов в ее светском образовании, низко склонившись к ней, чтобы не беспокоить остальных сидящих за столом людей.
На приеме у Бедлингтонов лорды Хейзелмер и Фэншоу приняли определенную модель поведения, которой впоследствии не изменяли. Они посещали почти все значимые мероприятия, на которых появлялись Доротея и Сесилия, и старались одними из первых вписать свои имена в танцевальные карты сестер, обычно приглашая их на вальс. Также у них вошло в привычку сопровождать девушек к столу.
Поначалу высшее общество уделяло им много внимания, но по мере того, как дни стали складываться в недели, все привыкли к тому, что мисс Доротея Дэрент танцует в объятиях лорда Хейзелмера, а мисс Сесилия — лорда Фэншоу. Приятелям пришлось смириться с подшучиваниями в свой адрес касательно того, что они все и всегда делают вместе. Они стойко переносили эти выпады, удивляя всех вокруг серьезностью своих намерений. К первой неделе апреля — спустя три недели после начала сезона и за одну неделю до дебютного бала Доротеи и Сесилии — наиболее осведомленные члены общества только и говорили, что о взаимопонимании, установившемся между сестрами Дэрент и лордами Хейзелмером и Фэншоу: Джентльмены понимали, что, преодолев этот порог, они теперь могут рассчитывать на гораздо большую степень свободы в общении со своими избранницами.
Во время этих первых недель оба тщательно следили за тем, чтобы не переступить черту. Хейзелмер осознал, что Доротея, невзирая на ее хваленое самообладание, обратилась к нему как к безопасной гавани, ища спасения от молодчиков вроде лорда Питерборо или Уолсингэма. Понимая, что эти джентльмены, хотя и непреднамеренно, оказывают ему неоценимую услугу, Хейзелмер не пытался отвадить их от мисс Дэрент за то, что они стараются перейти ему дорогу. Он с иронией воспринимал тот факт, что в своем стремлении ускользнуть от их, как она считала, опасного внимания Доротея выбрала своим спасителем именно его, хотя с ним она оказывалась в еще большей опасности.
На протяжении нескольких недель, наблюдая за Доротеей на различных балах и приемах, Хейзелмер не заметил, чтобы она выказывала какому-то джентльмену предпочтение. Он знал, что ей нравится находиться в его обществе; об этом ему всякий раз сообщали ее глаза, стоило лишь посмотреть в них, что он и делал довольно часто. Чего он знать не мог, так это того, влюблена ли она в него или нет. Было в мисс Дэрент нечто неуловимое, что, несмотря на огромный опыт маркиза, не позволяло ему найти ответ на этот вопрос.
Времени у него, однако, было предостаточно. На протяжении нескольких следующих недель высшее общество с головой накроет лихорадка дебютных балов, после чего жизнь потечет более размеренно. Маркиз считал, что это и к лучшему, ведь брачные обеты лучше давать в спокойной атмосфере.
Спустя некоторое время после начала сезона Доротея столкнулась с любопытным затруднением. Лорд Хейзелмер являлся самым очаровательным мужчиной, с которым она когда-либо встречалась. Он всегда вел себя с ней подчеркнуто внимательно, хотя и предпочитал находиться несколько в стороне. Все же такое обращение нравилось ей больше, чем удушающее внимание более юных поклонников. Она вполне отдавала себе отчет в том, что могла бы выйти замуж только за него.
Доротее не требовались далеко не тонкие намеки леди Мерион, чтобы понять, что маркиз выделил ее из всех и серьезно ухаживает за ней. При этом, однако, он не сделал ничего, чтобы развить их отношения. Девушка подозревала, что он намеренно держит ее на расстоянии, чтобы заставить в конце концов признать его привлекательность, ведь изначально она отказалась пасть жертвой его очарования. Доротея бросила ему вызов, который он принял, чтобы потешить свою гордость и высокомерие.
Ходили даже слухи, что маркиз держал пари, что сможет ее покорить. Доротея не была сильна в подобного рода вопросах, хотя и подозревала, что это может оказаться правдой.
Однако больше всего ее занимал вопрос, почему Хейзелмер выбрал именно ее. Размышляя об этом, она даже стала хуже спать по ночам. Рано или поздно он должен жениться, это несомненно. Но почему на ней? Влюбился ли он в нее или просто считал подходящей партией? Какой она предстает в его глазах? Вершиной, которую нужно покорить, или шансом упрочить свои связи, ведь она является внучкой близкой подруги его матери? Или женщиной, наделенной здравым смыслом, но недостаточно красивой, чтобы требовать бдительного присмотра? Или кем-то еще? Согласно правилам ее класса, ничто вышеперечисленное вообще не следовало принимать во внимание. Но для самой Доротеи это было крайне важно. Она находилась в завидном положении девушки, которая может выходить замуж, только если сама того пожелает. При подобном развитии отношений ей будет очень трудно не принять сделанное Хейзелмером предложение, если таковое вообще последует. Ей никак не удавалось понять движимые им мотивы. Если бы ему в самом деле требовалась покорная жена, которая закрывала бы глаза на его многочисленные интрижки на стороне, то, рассудила Доротея, вполне логично было бы влюбить в себя деревенскую девушку, которая с радостью согласилась бы с отведенной для нее ролью.
Неспособность угадать побуждения Хейзелмера сводила Доротею с ума. В настоящее время она едва ли могла что-то сделать, так как бразды правления находились в его руках. Не имея возможности совершать маневры, ей оставалось лишь наслаждаться его обществом, отложив решение всех трудных вопросов до тех пор, пока не наступит подходящее время.
В субботу, предшествующую их дебютному балу, сестры Дэрент катались на лошадях по Гайд-парку. Это ежедневное послеполуденное развлечение организовал для них предприимчивый Ферди, называющий себя их наставником и учителем, призванным помочь преодолеть опасности сезона. И Доротея с Сесилией, и даже леди Мерион считали его едва ли не членом семьи.