Коснувшись лба дрожащими пальцами, Франсин нахмурилась.
— Что за вздор?! Почему король Англии, узнав о моей смерти и смерти моего ребенка, начнет войну? — спросила она.
Ласково потрепав Франсин по щеке, Оливер попытался было заговорить, но осекся. Потом, перед тем как пуститься в объяснения, он откашлялся. Это было верным признаком того, как неловко лорд себя чувствует из-за того, что ему приходится обращаться к ней со столь необычной просьбой…
— Вы, Фрэнси, наверное, единственный человек при английском дворе, который не знает о том, что Генрих влюблен в вас. Наш сюзерен понимает, что, если он захочет вступить в брак во второй раз, ему придется выбрать себе невесту, союз с которой будет способствовать дальнейшему процветанию королевства и укреплению его могущества. А это значит, что он никогда не сможет жениться на вас, — сказал Оливер и, улыбнувшись ей, медленно покачал головой. — Кроме того, его величество прекрасно понимает и то, что вы никогда по доброй воле не согласитесь стать его любовницей.
— Это полная бессмыслица! — запротестовала Франсин. — Король Генрих не любит меня. Он любил Элизабет.
— О да, любил, — согласился Оливер. — А вы любили Матиаса.
И все об этом знают. Однако королева умерла полгода назад вместе со своей новорожденной дочерью, а вы надели траур, после того как зимой скончался ваш супруг. Признайте, моя дорогая, что в последнее время вы с королем необычайно сблизились. И сблизило вас общее горе. Вы тяжело переживали свою утрату, а он свою. Как вы думаете, почему, несмотря на то что за своего кузена хлопотал сам Гарри Перси, Генрих отказал маркизу Личестеру, который просил у него разрешения на брак с вами?
— Потому что я не хочу выходить замуж за Личестера! — ответила графиня.
— Именно так, — согласился Беддингфелд. — Ваши желания Генрих ставит выше требований влиятельного и могущественного герцога Нортумберленда. И это говорит о его истинных чувствах к вам.
Леди Франсин поджала губы и, опустив глаза, задумчиво уставилась на свои колени.
— Если это правда, то я должна вернуться в Лондон, — заявила она. — Я должна забрать Анжелику и как можно скорее укрыться вместе с ней за стенами замка Ричмонд. Нам нужно уехать немедленно.
— Леди Уолсингхем, — поспешил возразить ей Лахлан. — Уже слишком поздно. Сейчас вы не можете вернуться назад.
Она обожгла его гневным взглядом. Однако он не испугался, так как заранее знал, что предстоящий разговор будет нелегким.
— Нет, могу, — настаивала Франсин, гневно сверкая глазами. Ее возмущало то, что он постоянно вмешивается в разговор. — Я возьму своих слуг и небольшой отряд охраны, а вы со своими родственниками поедете в Шотландию вместе с принцессой Маргарет. Таким образом, если что-нибудь и случится, то вы и все остальные шотландцы будете вне подозрений, и мы с дочерью останемся живыми и невредимыми.
— Вы ошибаетесь, леди Франсин, если думаете, что сможете вернуться домой живой и невредимой, — сказал граф Кинрат. — Живой вы и до Колливестона не доедете, не говоря уже о Лондоне и надежно охраняемом замке Ричмонд. Поверьте, у этих негодяев не дрогнет рука. Они убьют вас и малышку, а рядом с вашими бездыханными телами оставят какую-нибудь улику, неопровержимо указывающую на то, что это преступление совершил я вместе со своими родственниками. Нас арестуют и будут судить за убийство. Из-за вашего упрямства мы все, да и вы тоже, можем погибнуть. И это будет глупая, бессмысленная смерть.
— Я вам не верю! Отойдите от меня, — потребовала она. — Я хочу встать.
Упершись руками в грудь Кинрата, Франсин изо всех сил толкнула его, но сразу почувствовала, что сдвинуть мужчину с места ей не удастся, даже не стоит и пытаться. Посмотрев на его сурово сдвинутые брови, она поняла, что он настроен весьма решительно. Шотландец был настолько силен, что удержать ее в кресле для него не составляло особого труда.
Поняв, что сопротивление бесполезно и бессмысленно, женщина скрестила на груди руки и вздохнула, признавая свое поражение.
— Замечательно! — возмущенно воскликнула она и наклонилась к Кинрату, так близко, что ее лицо оказалось почти рядом с его лицом. — Итак, я вас слушаю. Говорите, что я должна сделать.
Кинрат наконец отпустил Франсин и присел перед ней на корточки.
— Пусть это сделает ваш старый друг Беддингфелд. Мне кажется, что так будет лучше, — ответил он, язвительно усмехнувшись. — Если я расскажу вам о нашем плане, то он вам вряд ли понравится.
— Мне кажется, что этот план мне в любом случае не понравится, — возразила она.
— Думаю, что вы правы, — согласился Кинрат, поднимаясь на ноги.
Франсин решила, что он встал, потому что так ему легче будет поймать ее, если она вдруг захочет убежать из комнаты.
— Фрэнси, дорогая, — сказал Оливер и снова взял ее за руки, до того как она успела встать с кресла. — Мы втроем тщательно обдумали создавшееся положение, пытаясь найти способ защитить вас и вашу дочь, и решили, хотя, возможно, наше решение покажется вам неприемлемым, что с вашей стороны будет неразумно возвращаться в Лондон. По крайней мере сейчас.
Франсин громко, совсем по-мужски фыркнула.
— Прошу вас, скажите, что я должна делать? — спросила она. — Ждать, пока кто-нибудь нападет на меня в темном коридоре, а потом звать на помощь, испуская пронзительные вопли? Или, может быть, засунуть за корсаж платая нож, чтобы я сама могла защитить себя от нападения?
— Господь с вами, миледи! — воскликнул Данбартон. — Мы не хотим, чтоб вы защищали себя сами. — Лицо престарелого государственного мужа покраснело от напряжения. Он замолчал, потом тяжело вздохнул и вновь заговорил: — Мы решили, что лучше всего, если лейрд Мак-Рат будет находиться рядом с вами и вашей малышкой. То есть так близко, как только возможно. — Он посмотрел на Кинрата, потом снова перевел взгляд на Франсин и мрачно добавил: — Постоянно.
— Кинрат постоянно будет возле меня?! — воскликнула Франсин.
Выдернув свою руку из рук Оливера, она вскочила на ноги, не собираясь, однако, убегать из библиотеки. Подойдя к буфету, женщина набрала полные легкие воздуха, потом медленно выдохнула и повернулась к джентльменам, которые стояли в центре комнаты, испуганно глядя на нее.
— Всем известно, что Мак-Рат и его родственники охраняют меня, так как я еду впереди основного кортежа принцессы, — сказала она, уперев руки в боки и сурово сдвинув брови.
Лахлан почувствовал, что голос Франсин дрожит от негодования. Весь ее вид говорил о том, что она начинает понимать всю безысходность того положения, в котором оказалась. Ее загнали в угол. Однако, глядя на ее изящную фигурку, застывшую в стойке бойца, приготовившегося отразить атаку противника, было понятно, что она не собирается сдаваться. Горделиво вскинув голову и расправив плечи, женщина, казалось, бросала им вызов. Всем троим сразу. Она, похоже, была очень смелой и отважной.
«Однако сейчас не время восхищаться ее храбростью. Нужно успокоить ее, чтобы она могла здраво мыслить. Но успокоить так, чтобы она все-таки поняла нависшую над ней опасность и согласилась сделать то, чего мы от нее ждем» — подумал Лахлан. Пообщавшись с ней, он уже знал, что леди Франсин Гренвилль, вдовствующая графиня Уолсингхем, не принадлежит к числу кротких и послушных женщин. Ему нужно быть с ней очень сдержанным, постараться убедить, что он для нее не опасен.