Лахлан тяжело вздохнул.
Наблюдая за тем, как Франсин вникает в тонкости их плана, он понял, что добровольно прыгнул в бурлящий котел, имя которому «мужское вожделение». И выбраться из него он уже не сможет, как не сможет и облегчить свои муки. Даже на короткое время. Ему захотелось соблазнить эту прекрасную английскую графиню в ту самую минуту, когда он увидел ее.
С тех пор как он поцеловал ее в Колливестоне, в нем проснулось желание, которое постепенно превратилось в постоянную, неутолимую боль. Теперь же из-за своей клятвы, которую он вынужден был дать для того, чтобы получить ее принципиальное согласие, ему придется все время находиться возле нее и не иметь возможности утолить свою страсть. Быть так близко и не прикоснуться к ней, не поцеловать ее, не уложить в постель…
Тысяча чертей!
В предстоящей битве между долгом и желанием он будет единственной жертвой. Кинрат чувствовал, что эта своенравная и острая на язык женщина нравится ему все больше и больше. А это значит, что к тому времени, когда они доберутся до Эдинбурга — ведь только там можно будет нарушить данный обет воздержания, — он окончательно сойдет с ума.
Стояло погожее июньское утро. Франсин и граф Кинрат прогуливались по лугу на окраине городка Грентам. Зеленая трава блестела в лучах летнего солнца, словно драгоценный изумруд. По лазурному небу плыли пушистые облака. Весело журчал ручей, по берегам которого цвели прекрасные желтые ирисы, похожие на яркие солнечные блики. По всему лугу прямо на траве, среди полевых цветов, разбили разноцветные палатки.
День, на который было назначено открытие городской ярмарки, выдался замечательным.
Ожидая начала праздника в честь предстоящего бракосочетания принцессы Маргарет, нарядно одетые горожане радостно смеялись и шутили. Днем для лондонской знати собирались устроить спектакль по мотивам легенд о Робин Гуде. Благородные дамы и джентльмены будут наслаждаться действом, сидя на деревянных трибунах. Самую высокую скамью, над которой натянули цветной солнцезащитный навес, отвели для принцессы и ее фрейлин.
— Кажется, все готово к началу спектакля, — прошептала Франсин, обращаясь к своему широкоплечему спутнику.
Она все еще не могла прийти в себя после серьезного и крайне неприятного разговора, который состоялся ранним утром в библиотеке герцога Беддингфелда. У нее дрожал голос, а на глаза постоянно наворачивались слезы.
Ей пришлось собрать все свое мужество, все силы, чтобы, гуляя среди ликующей толпы горожан, пришедших на ярмарку, делать вид, что ничего не произошло. Хотя ей больше всего хотелось, и этим желанием была пропитана каждая клеточка ее тела, схватив на руки Анжелику, убежать и спрятаться с ней в замке, который возвышался над городом на вершине холма и казался надежным убежищем.
Услышав, как дрожит голос Франсин, Кинрат взял ее под руку и, желая успокоить, легонько погладил затянутые в перчатку пальцы.
— Вам нечего бояться. В таком людном месте никто не решится напасть на вас, — спокойно сказал он. — А если даже и решится, мы готовы отразить любую атаку.
Франсин посмотрела на него, скосив глаза.
— Вы абсолютно правы, — сказала она. — Клан Мак-Ратов, вооруженный всеми этими мечами, палашами и кинжалами, напоминает мне сейчас ходячий арсенал.
В ответ на ее остроту Кинрат нехотя улыбнулся.
— В горах, миледи, подобная демонстрация оружия является обычным делом. Там никто бы не удивился, встретив вооруженного до зубов человека. Предводители кланов время от времени устраивают даже выступления с оружием, чтобы показать, что их люди всегда находятся в полной боевой готовности.
— Что ж, я думаю, так оно и есть — вы всегда готовы к бою, — ответила она.
За Кинратом и Франсин бодро вышагивал Уолтер Мак-Рат, сопровождающий Анжелику, которую держала за руку синьора Грациоли. Колин, долговязый рыжеволосый кузен графа, и Касберт Росс замыкали их небольшую группу.
Кинрат объяснил графине, что, если бы он взял с собой больше людей, это насторожило бы заговорщиков и они бы поняли, что их письмо перехватили и расшифровали. Однако она заметила, что на лугу довольно много Мак-Ратов, которые выделялись в толпе своими приметными красно-черными пледами. Если произойдет стычка, то они, вне всякого сомнения, мгновенно вступят в бой.
— Вы обо всем знали заранее, не так ли? — Франсин по-прежнему говорила полушепотом, чтобы ее не услышали те, что шли позади них. Кивком головы она указала на палаш, который висел за спиной у Кинрата.
— О чем, миледи? — спросил горец и посмотрел на нее, удивленно изогнув рыжую бровь.
Прерывисто вздохнув, она сказала:
— Вы узнали, что нам грозит опасность, еще до того, как мы покинули Колливестон, не так ли? Вы все знали. Именно поэтому решили отклониться от намеченного пути, не останавливаться на обед там, где было намечено, и не ночевать в тех гостиницах, где для нас были приготовлены комнаты.
Он отрицательно покачал головой, но она не дала ему ответить.
— Именно поэтому вы, не обращая внимания на мои постоянные жалобы и угрозы заменить вас на другого охранника, каждый день заставляли нас ехать дальше, чем было определено изначально, — не унималась Франсин. — И всегда посылали вперед двух всадников, чтобы они осмотрели дорогу и обыскали сверху донизу гостиницу, в которой мы должны были ночевать.
— Нет, я не знал о заговоре, — пожав плечами и отрицательно покачав головой, ответил граф. — Однако мне показалось странным, что английский король, зная о предстоящей поездке «дорогого друга» и ее ребенка в Эдинбург, вместо того чтобы дать ей в охранники английских рыцарей, попросил выделить в качестве эскорта небольшой отряд закаленных в битвах шотландцев. Судя по всему, у него на это была причина, и весьма серьезная. Эта мысль пришла мне в голову еще в Колливестоне. И я решил, что Генрих не доверяет своим придворным. — Кинрат усмехнулся и коротко добавил: — Находясь в окружении своих извечных врагов, я ко всему отношусь с подозрением.
Франсин пропустила мимо ушей его слова. «Фингус Маккей говорил мне, что предводителя клана Мак-Ратов воспитывал какой-то могущественный волшебник, выкравший его еще в младенчестве. Теперь я не сомневаюсь, что это чистая правда», — подумала женщина. Ведь она собственными глазами видела на спине Кинрата огромную татуировку в форме мистического ястреба. И еще странные письмена, которые, словно ленты, обвивали его мускулистые руки.
Конечно же Кинрат знал о готовящемся заговоре.
— Вам нужно было обо всем мне рассказать, — недовольно проворчала она. — Тогда бы вам не пришлось выслушивать мои упреки. Ведь я подвергала критике каждый ваш шаг, каждое решение, не подозревая о том, что вы все это делали только для того, чтобы обеспечить нашу безопасность.
Он улыбнулся, и в его глазах загорелись озорные огоньки.
— Так вот, значит, как называется то, чем вы занимались, леди Уолсингхем? Вы упрекали меня. Странно. Мне казалось, что вы просто шипите от злости и раздражения из-за того, что вас посмели ослушаться. Ведь вы привыкли к тому, что ваши приказы всегда неукоснительно выполняются. Наверное, мне следовало внимательнее прислушиваться к тому, что вы говорили во время бурных вспышек гнева.