— Передумал. — Снова беспокойный взгляд на часы. Казалось, он избегал встречаться с ней глазами, словно хотел дистанцироваться от нее. — Ты была, как бы это сказать помягче, очень незрелой. Не в том смысле, что ты была инфантильной дурочкой, такой ты меня бы не привлекла, но тебе не хватало уверенности в себе. Ты была замкнутой, ранимой. Я решил, что опыт самостоятельной жизни, без отца и мужа, направляющих тебя, позволит тебе повзрослеть. — Взгляд и голос его стали суровыми. — И я оказался прав. Ты повзрослела больше, чем можно было ожидать, моя дорогая. Секс определенно тебя больше не пугает. Единственное, что мне неизвестно, но очень хотелось бы знать: кто же тебя так здорово обучил?
— Филипп!..
Но Филипп быстрыми шагами удалялся в сторону дома по дорожке сада, окаймленной зарослями лаванды, которая под солнцем стала разливать в воздухе свой специфический аромат. Если он и услышал ее отчаянный призыв, то не подал виду.
Бросив мимолетный взгляд на кофейный поднос, Мишель решила вернуться за ним попозже. Необходимо было, хотя особой надежды на успех она не питала, попытаться еще раз убедить его, что за время их годовой разлуки она ни с кем не спала. Что он был ее первым и единственным мужчиной, что она его любит и хочет остаться с ним навсегда.
Мишель догнала мужа у арочного прохода в каменной стене, отделявшей внутренний двор особняка от сада. Сердце ее бешено стучало, лицо от волнения раскраснелось.
— Филипп… подожди!
По контрасту с ней он выглядел собранным и спокойным. Она никогда не видела его таким сосредоточенно-серьезным. Он посмотрел на нее, вопросительно выгнув бровь.
— Я хочу поговорить… хочу, чтобы ты выслушал меня… — Язык плохо слушался ее, мешала неуверенность в себе, она боялась, что ей не удастся убедить его в своей чистоте. Раз эта мысль мучила его все пять недель, он уже не избавится от нее так просто.
— Дорогая, разговор окончен. — В голосе его звучала обреченность, которая перевернула ей душу. Красивые серые глаза смотрели на нее с полным безразличием. — Разговор начистоту состоялся, он был мучительным, но необходимым, как ты понимаешь. А последние пять недель… что я могу сказать? — Он приподнял плечи. — Прекрасный сон. Но кто-то из двоих должен был очнуться и взглянуть в лицо реальности. Нам нужно было разобраться, почему наш брак оказался таким… — Филипп помолчал, подыскивая наименее болезненное слово, — таким нескладным. Ладно… — Он снова взглянул на часы. — У меня деловая встреча в Батон-Руж. Вернусь через два дня. Поговорим после моего возвращения. Только уже не о прошлом, а о будущем.
Возьми меня с собой! — мысленно взмолилась Мишель, но вслух ничего не сказала. По его тону она поняла, что он собирается дать ей развод, о котором она просила еще год назад. Все возвращается на круги своя. Деловые поездки, длительные отлучки. А ей остается ждать его. Как всегда.
Нет, напомнила себе Мишель, теперь ситуация изменилась. Отличие состоит в том, что за время, проведенное вместе, они сошлись как две половинки, точно подошедшие друг другу, и разделить их невозможно. Или это не имеет значения?
Филипп вошел в дом, а она опустилась на каменную скамью у фонтана, прислушиваясь к его журчанию и вдыхая пряный аромат олеандров. Самое лучшее, что она может сейчас сделать, это успокоиться. Развод ей ни к чему, слишком сильно она его любит.
Он задавал вопросы, и она честно на них отвечала. Любопытство его удовлетворено. Теперь он знает, почему она была вынуждена покинуть его, почему их брак дал трещину с самого начала. Просто ему не приходит в голову, что он делает неправильные выводы. Прошлое никак не отпускало их. Разобравшись в одних ошибках, были сделаны новые. Чего стоит одно его нелепое обвинение, будто она спала с другими. Возможно, он просто хочет закончить то, что начала она, — разорвать их брак. Душевная боль, которую вызвала эта мысль, была невыносимой.
Через несколько минут Филипп стоял перед ней, спокойный и подтянутый, от него веяло свежестью и одеколоном, которым он всегда пользовался на ее памяти — она бы не спутала его ни с кем другим по одному этому запаху, — держа в одной руке ключи от машины, в другой изящный кейс.
— Я позвонил Джону с Эми. Они должны быть здесь через час, — ровным голосом сообщил Филипп. — Дом и сад нуждаются в уборке после нашего безалаберного проживания здесь, — пояснил он.
Мишель тоскливо подумала, что вот и кончился их второй медовый месяц. На сердце стало еще тяжелее, в таком состоянии бесполезно затевать серьезный разговор. Она может сорваться в истерику, начать кричать о своей оскорбленной невинности, умолять его разрешить ей поехать с ним. Вряд ли ему это понравится. Нужно время, чтобы взять себя в руки, а потом продумать то, что произошло между ними утром. В его отсутствие она этим и займется.
— Хорошо, — ответила Мишель, спокойно встретив его взгляд, и поспешила отвернуться, чтобы он не заметил блеснувшие на ее глазах слезы. — Увидимся через два дня. Береги себя.
* * *
Через пятнадцать минут Мишель была готова выйти из дому. На ней было легкое палевое платье, удобные сандалии, соломенная шляпа, защищающая от солнца, и соломенная сумка в тон к сандалиям и шляпке. Дожидаться экономку Эми и ее мужа Джона не входило в ее намерения. К тому же в особняке каждый пустяк остро напоминал ей о Филиппе. Ей нужно собраться с мыслями, смириться с фактом, что их брак обречен, а также получить подтверждение своим подозрениям…
В тени узкой улочки, ведущей к центральной площади старой части города, она с облегчением вздохнула, вспомнив домоправительницу Эми. Крепко сбитая невысокая пожилая женщина три года назад железной рукой управлялась с целым штатом прислуги, была предана хозяину, но с первого взгляда невзлюбила его молодую жену. Теперь у нее еще больше оснований ненавидеть меня, подумала Мишель.
Первым делом она устремилась в клиническую лабораторию, где сдала анализы. Скоро она узнает результат. Может, она уже носит в себе будущего ребенка Филиппа! А может, ее цикл нарушился из-за того, что она один раз не приняла таблетку в ту роковую, незабываемую ночь? Но об этом позже, решила она. Впереди у нее масса времени подумать о последствиях в случае положительного результата. Тем не менее внутри у нее все дрожало, и она устремилась к столикам уличного кафе под полосатыми зонтиками. Заказав апельсиновый сок со льдом, она попыталась расслабиться и ни о чем не думать и принялась наблюдать за окружающей ее суетой на старинной площади. Но ничего не помогало мысли упорно возвращались к будущему ребенку Филиппа, наполняя все ее существо совершенно новым для нее чувством.
* * *
Почти стемнело, когда Мишель вернулась к большому каменному зданию особняка, выделявшегося своими размерами на этой узкой улице. Волосы, аккуратно собранные утром в пучок, растрепались, и локоны живописно рассыпались по плечам. Ветер с моря дул так сильно, что сорвал шляпу с ее головы, пока она прогуливалась по длинному песчаному пляжу. Все тело зудело от пота и прилипших песчинок, ноги ныли от усталости, но зато прочистились мозги и повысилось настроение. Настолько, что она сумела улыбнуться Эми, которая встречала ее в мраморном холле особняка.