– Да погоди ты. Не пори горячку, – раздались за спиной Овчинникова слова младшего из косарей.
Он шагнул к капитану и, поравнявшись с ним, левой рукой обнял его за плечи. Овчинников был к этому внутренне готов и, почувствовав на своих плечах жесткую хватку, приготовился к отражению бокового удара ножом в горло или грудь. Но правая рука мужчины в ватнике оказалась пуста. Вместо ожидаемого Антоном удара косарь положил ладонь ему на грудь и одновременно придержал за плечи, заставив остановиться. В тот же момент сзади послышался шелест сухой травы. Мгновенно оглянувшись, Овчинников увидел, как остававшийся у стога косарь схватил лежащие рядом вилы и с вилами наперевес бросился на него. Чтобы отразить его внезапную атаку, нужно было немедленно освободиться от захвата. Воспользовавшись тем, что левая рука второго террориста уже лежит у него на плечах, Овчинников ухватил его одной рукой за левое запястье, а второй – за отворот телогрейки и, резко нагнувшись, швырнул своего противника через спину. Настроившийся на короткую и победную схватку боевик не ожидал ничего подобного. Он испуганно вскрикнул, когда его ноги внезапно оторвались от земли, и, безвольным кулем описав в воздухе головокружительное сальто, грохнулся на спину. Завершал прием болевой шокирующий удар, но на него у капитана уже не осталось времени.
Чувствуя, что еще мгновение, и кривые зубья вил вонзятся ему в спину, Овчинников отпрянул в сторону и развернулся лицом к своему второму противнику. Тот сделал длинный выпад, намереваясь пырнуть спецназовца в живот. Овчинников нырнул вправо, пропуская нацеленный в живот четырехзубый штык мимо себя, и в тот момент, когда террорист дернул вилы назад, попытался перехватить черенок. Однако это у него не получилось. Деревянная рукоятка больно ударила по пальцам, оставшись в руках террориста.
Схватка явно затягивалась, а ее следовало завершить как можно скорее. Оглушенный ударом о землю второй террорист мог в любой момент прийти в себя, резко изменив соотношение сил не в пользу капитана спецназа. В таких обстоятельствах продолжение рукопашной схватки было чистым пижонством и откровенной глупостью. И Овчинников рванул из-за пояса пистолет.
– Брось вилы. Застрелю, – наведя оружие в грудь террориста, потребовал он.
Но боевик только стиснул зубы и, издав злобный звериный рык, вновь бросился на «вымпеловца», на этот раз целясь вилами ему в горло. Овчинников скривился от досады и, чуть сместив точку прицеливания, нажал на спуск. Для допроса террористы нужны были живыми, и капитан выстрелил боевику в плечо. Но остроконечная пуля, предназначенная для поражения живой силы противника в легких бронежилетах, навылет прошила мягкие ткани, не остановив опьяненного злобой и ненавистью боевика.
– А-а!!! – истошно взревел он.
Овчинников увидел перед собой перекошенное болью и яростью лицо бандита и его разинутый рот с оскаленными зубами и, направив пистолет вниз, выстрелил террористу под коленную чашечку.
Второй выстрел оказался более результативным. На этот раз пуля перебила берцовую кость. Боевик рухнул на простреленное колено и, оступившись, вонзил в землю занесенные для удара вилы. Овчинников ринулся к террористу, чтобы окончательно обезоружить его. Но в этот момент слева раздался голос второго боевика.
– Юсуп, пригнись! – крикнул он по-чеченски.
Обернувшись на голос, Овчинников увидел возле разрытого стога боевика в ватной телогрейке, сжимающего в руках автомат. Укрыться от автоматной очереди на ровном скошенном лугу было абсолютно негде. И Овчинников бросился на землю перед стоящим на коленях раненым боевиком, используя его в качестве живого щита.
– Та-та-та-та!!! – раздалось со стороны стога.
Несколько выпущенных террористом пуль взрыли землю у ног «вымпеловца». Стоявший на коленях террорист выпустил свои вилы и тоже упал на землю, подмяв под себя капитана. А его сообщник все продолжал стрелять.
– Та-та-та-та!!! – грохотало над лугом.
Овчинников с трудом вывернулся из-под придавившего его грузного тела и, высвободив вооруженную руку, направил пистолет на продолжающего стрелять боевика.
– Та-та-та!!!…
– Бах! – поймав на прицел окутанную пороховым дымом голову боевика, Овчинников нажал на спуск.
В ответ глухо лязгнул автоматный затвор, втолкнув в патронник очередной патрон, но самого выстрела не последовало. А сам автомат вывалился из внезапно разжавшихся рук террориста.
Овчинников проворно выскользнул из-под громоздившегося на нем тела и, вскочив на ноги, бросился к откинувшемуся на стог боевику, на всякий случай продолжая держать его на мушке. Террорист полусидел-полулежал, вытянув перед собой ноги и свесив голову на грудь. По его застывшей позе Овчинников еще на бегу понял, что он мертв. Тем не менее, подбежав к террористу, взял его свободной рукой за волосы и, откинув голову назад, заглянул в лицо. Посередине лба боевика пузырилась кровью черная дыра, от которой медленно ползла по переносице багровая капля.
Овчинников оттолкнул застреленного боевика и бегом вернулся к его сообщнику. Тот тоже лежал неподвижно, что никак не соответствовало ранениям в плечо и голень. Предчувствуя непоправимое, Овчинников склонился над неподвижным телом и в следующую секунду буквально застонал от досады. Брезентовую робу на спине боевика поперек перечеркивала ровная строчка пулевых пробоин. Нелепая и дьявольски обидная случайность: стараясь достать спецназовца, автоматчик прикончил своего сообщника. Иначе уж одного-то террориста Овчинников непременно взял бы живым. Стоя над трупом нелепо погибшего боевика, Антон мысленно ругал себя, но это уже ничего не могло изменить. Он упустил, иного слова и не подберешь, обоих языков, и теперь вся надежда, что ему удастся отыскать нацеленное на атомную станцию орудие и обнаружить улики, которые укажут, где скрываются остальные члены террористической группы и, прежде всего, организатор и главарь – Ахмед аль-Рубеи.
Капитан со злостью сплюнул на землю и зашагал обратно к стогу, где террористы, очевидно, и прятали свое оружие. Он оттащил в сторону труп застреленного им боевика и, вооружившись оставшимися у стога вилами, принялся разгребать копну, снимая с нее охапки сена. Сначала у основания копны он обнаружил еще один автомат, которым террористы не успели воспользоваться, потом выудил из вороха сена брезентовый рюкзак, судя по очертаниям, набитый чем-то мягким. Не удовлетворившись этими находками, Антон продолжал с остервенением разбрасывать сено и когда в очередной раз воткнул вилы в копну, их зубья гулко ударились о металл. Овчинников поспешно отбросил вилы в сторону и принялся разгребать сено руками. По мере убывания сена из стога показался ствол, а затем и лафетный станок нацеленного в небо миномета.
Руками, облепленными травяной трухой, Овчинников вытер со лба пот и бегом бросился к оставленной на опушке машине, чтобы сообщить по рации генералу Углову о найденном орудии террористов.
Она не слышала звуков. Они просто не долетали до нее, растворяясь где-то на полпути между лугом и пятисотметровой полосой отчуждения АЭС в свежем утреннем воздухе. И все происходящее на огневой позиции разворачивалось перед ней как в немом кино. В окулярах своего бинокля Мадина видела только три мечущиеся возле стога фигурки. Юсуп или Арсен – лиц невозможно было увидеть даже в бинокль, и она не могла их различить – и тот третий, выехавший из леса на белой «Ниве». О, да! Незнакомца и все, что он делал, Мадина разглядела отлично. И когда увидела, как он швырнул через себя кого-то из бойцов, молниеносно освободившись от захвата, то сразу поняла, что это не случайно заехавший на луг автотурист, а спецназовец. Непонятно только, откуда он узнал про миномет и как нашел огневую позицию, ведь по замыслу Ахмеда менты и фээсбэшники должны были искать фугас на самой атомной станции. Впрочем, единственное, что сейчас имело значение, это сумеют ли Юсуп с Арсеном убить русского пса. Если бы у Мадины была такая возможность, она непременно помогла бы им. Но со своим оружием – пистолетом и короткоствольным трофейным автоматом, одинаково непригодными для стрельбы на два километра, она могла только наблюдать за ходом схватки…