— Ну, вот, здесь меня приютили… — протянула Антонина, обведя рукой тесную комнатку. — Но это, конечно, ненадолго, сегодня же надо будет искать другое место.
Павел Арнольдович хотел ей что-то ответить, но вдруг его взгляд остановился на чем-то за спиной девушки.
— Интересно… — протянул он заинтересованно. — Очень интересно… Раньше я этого здесь не видел…
Антонина обернулась, чтобы посмотреть, что это так заинтересовало старого ученого, и увидела, что тот разглядывает шкатулку — ту самую шкатулку, которую она нашла на чердаке дома Самохиных, ту шкатулку, которую она таскала с собой весь вчерашний день и привезла наконец в этот музей.
— Конечно, не видели, — ответила она Павлу Арнольдовичу. — Эта шкатулка — не из коллекции музея, это я ее сюда принесла.
— Вот как? — Старик осторожно взял шкатулку в руки, оглядел ее с разных сторон, поворачивая к свету. — Очень интересная шкатулка… Как она к вам попала?
Антонина вкратце рассказала ему, как эта шкатулка оказалась у нее, как она чудом не сгорела.
— Это ведь — шкатулка с секретом, — проговорила она под конец. — Я помню, как вы рассказывали о таких шкатулках. Может быть, вы догадаетесь, как ее открыть? Там внутри что-то есть, если потрясти, слышен звук…
— Да, там действительно лежит что-то тяжелое, — подтвердил Павел Арнольдович, встряхнув шкатулку. — Однако открыть такую шкатулку с секретом — не такое простое дело. Для этого хорошо бы знать, какой мастер ее сделал — потому что у каждого известного мастера были свои особенные секреты…
— Вот уж чего не знаю — того не знаю! — вздохнула Антонина. — Я рассказала вам, как она ко мне попала, а больше ничего про нее мне не известно.
Павел Арнольдович разглядывал шкатулку с разных сторон, поднося ее к свету и отдаляя от него.
— Интересно… — повторял он. — Какой необычный узор инкрустации… Словно кружево или морская пена… Ну-ка, Тонечка, посветите мне с этой стороны…
Тоня зажгла настольную лампу и поднесла ее к шкатулке, чтобы свет падал на нее сбоку.
— Интересно… — снова проговорил ученый. — Вот здесь… Это не просто узор, это надпись. Видите, она становится заметной только при боковом освещении.
— Надпись? — переспросила Антонина. — Какие странные буквы! Это арабский язык?
— Нет, Тонечка, не арабский. Хотя буквы и похожи, так что иногда даже знающий человек может ошибиться, однако это все же совсем другой язык — персидский, иначе фарси. Здесь написано: «Чтобы открыть сию шкатулку…
— Как, — удивленно перебила его Антонина. — Вы что — еще и по-персидски читаете?
— Да, читаю. Жизнь была долгая, так что я многому успел научиться. Итак, послушайте, что здесь написано: «Чтобы открыть сию шкатулку, вспомни имена четверых, без которых морской конь не выйдет из своего стойла».
— И что это значит? — разочарованно протянула Тоня. — Что это за четверо? И что за морской конь?
— Что это значит… — Павел Арнольдович напряженно думал, потирая пальцами переносицу. — Не такой простой вопрос… Ну, морской конь — это, скорее всего, корабль… Да, я думаю, это корабль…
— И кто же те четверо, без которых он не выйдет из стойла? Дайте, попробую сама догадаться. Капитан, штурман, рулевой и матрос? Я правильно догадалась?
— Не думаю. — Старик покачал головой. — На маленьких средневековых кораблях капитан обычно сам был и штурманом, иногда же сам и стоял за штурвалом. А матросов на парусных судах всегда было довольно много… Нет, здесь что-то другое…
— Может быть, это имена четырех ветров? — предположила Тоня. — Вот без ветра парусный корабль не двинется с места, и ветров как раз четыре: северный, южный, западный и восточный!
— А ведь знаете, Тоня, вы совершенно правы! Вот что значит — молодая голова!
— А какие же у них имена… — задумалась девушка. — Я помню, что есть Борей и Зефир, а вот еще два других — забыла…
— В греческой мифологии их действительно так называли: суровый северный ветер — Борей, западный — Зефир, южный — Нот и восточный — Эвр…
— Зефир… Это как кондитерское изделие вроде пастилы! Обожаю бело-розовый зефир!
— Верно, это кондитерское изделие и названо в честь западного ветра — в Греции он считался самым приятным и ласковым. Да только я думаю, что наша шкатулка не имеет никакого отношения к Греции. Надпись на ней — персидская, значит, и имена ветров нужно искать где-то на Востоке, поближе к Персии, то есть современному Ирану…
— Ну, уж персидские названия ветров я точно не знаю, — пригорюнилась Антонина.
— Персидские и я не знаю, — признался Павел Арнольдович. — Но персы широко пользовались арабским языком, и арабские названия ветров у них тоже были в ходу.
— Что, у арабов, как и у греков, ветры имели собственные имена?
— Да, только у греков за каждый ветер отвечало отдельное божество, а у арабов — злой дух, джинн или дэв. Но у этих джиннов тоже были собственные имена.
— И вы их знаете? — недоверчиво осведомилась Антонина.
— Да, дайте-ка припомнить… Ирифи, Калема… Еще, если я не ошибаюсь, Каскици и Хабибаи. Были и еще какие-то, но эти четыре — самые главные.
— И как теперь нам использовать эти имена? Как открыть шкатулку?
— Хороший вопрос… — Павел Арнольдович снова стал поворачивать шкатулку, внимательно разглядывать ее с разных сторон и при разном освещении.
— Ирифи, Калема… — бормотал он. — Не знаю, как применить эти имена…
Еще немного повозившись со шкатулкой, он решил подойти с другой стороны: выписал на листке бумаги имена четырех джиннов, властителей ветра, арабскими буквами и в русской транскрипции, и принялся так и этак поворачивать их.
В это время в дверь кто-то постучал, затем она открылась, появилось озабоченное женское лицо.
— Павел Арнольдович, — проговорила женщина. — Вот вы где! А я вас по всему музею ищу! Вас просил зайти директор. Он пораньше пришел, потому что к десяти его в Смольный вызывают, какое-то там важное совещание по культуре…
— Ах да! — спохватился старый преподаватель. — Мы с ним с утра хотели поговорить о новых экспонатах… Тонечка, извините, я должен вас покинуть!
С этими словами он вышел из комнаты.
Тоня проводила его взглядом и снова взяла в руки шкатулку.
Как же подступиться к ней? Как открыть эту злополучную шкатулку? Ну, уж если это не сумел сделать Павел Арнольдович — у нее это и подавно не получится!
Рядом со шкатулкой лежал листок, на котором старик выписал арабские имена ветров. Антонина машинально подняла этот листок и положила в карман.
— Следуйте за мной, дон Кристобаль! — Слуга-кастилец, сухой и величественный, как гранд, провел Кристофоро по длинному полутемному коридору, распахнул перед ним двери и впустил его в просторный кабинет. Кристофоро быстро огляделся.