Девушка что-то промычала, но брыкаться перестала.
Федор встал, помог подняться девчонке и попытался, как мог, отряхнуть ее платье от налипшей земли.
– Где ты живешь? Как тебя зо… – Он развел спутанные пряди волос и замер, глядя спасенной в полные слез глаза. – Лена?
– Нет! Нет-нет-нет-нет! – откуда-то сбоку послышался голос Макса. – Федя, если ты скажешь, что мы только что огребли из-за твоего глюка, я сам тебе врежу. Для чистоты мыслей, так сказать!
– Макс! Это Лена! – Не выпуская девушку из объятий, Федор снова заглянул ей в лицо. – Что случилось? Что ты тут делаешь? Кто это был?
– Я… – Она всхлипнула, но взяла себя в руки и путано принялась рассказывать: – Я хотела пойти в клуб. Вы же меня позвали… Вы сказали, что хотите мне что-то сказать. Что-то важное. А сегодня пятница. Отец уехал в город до утра. У него там тетя Света. Я понимаю, он после смерти мамы не женился, но одному плохо. А я с бабой Груней. Она уснула. А я пошла в клуб. А потом… Кто-то напал на меня. Надели мешок на голову и куда-то понесли. А потом пришли вы… – Синие глаза наполнились слезами, мордашка скривилась, точно у обиженного ребенка: – Я так испуга-а-ала-а-ась!
У Федора снова сжались кулаки. Завтра специально прочешет всю деревню, но найдет этих ублюдков! Найдет и… и убьет! Пусть не физически, но морально точно! Натравит на них участкового. Тем более он, кажется, неровно дышит к девчонке.
– Так, ну все! – Федя снова вытер сбитыми в кровь руками мокрые щеки девчонки и прижал к себе, с каким-то невероятным чувством восторга ощущая на своей талии ее холодные руки. Не хочется, но придется спросить. – Они что-нибудь с тобой сделали? Что-нибудь… плохое?
К его невероятному облегчению, Ленка отчаянно помотала головой:
– Нет! Они только принесли меня сюда и бросили в траву. Сели рядом и начали говорить… какой-то бред! Что меня нужно привести к Никодиму, запереть в монастыре, и тогда он согласится им все отдать… Какой-то бред!
Чувствуя, что девчонка снова на грани истерики, Федор прижал ее к себе и, касаясь губами волос, заговорил.
– Ничего такого с тобой не произойдет! Ты больше никуда не выйдешь из дома, пока мы не найдем этих упырей. А потом они больше не смогут тебя напугать. Это обещаю тебе я.
Просто удивительно! Как можно быть настолько счастливым, когда у тебя болят все косточки?
– Это мы тебе обещаем! – До них, пошатываясь, наконец-то добрел Макс. – Пойдем, отведем тебя домой?
Девчонка только кивнула, развернулась и пошла вперед. Федор догнал ее и, чуть замешкавшись, обнял за плечи. Она не противилась. Ее рука снова скользнула ему на талию так привычно, точно она делала это миллион раз.
А потом случилась еще одна странность. Федору казалось, что до ее дома еще идти и идти, а тут – бац, и вот они уже перед высокой оградой. И где-то лениво потявкивает Бобик. Или нет! Пушок!
– Пришли… – Черт! Лучше бы они заблудились! Хотя где тут блудить? Две улицы, три переулка…
Она с неохотой отстранилась и заглянула ему в глаза:
– Спасибо…
– Да не за что! – буркнул Макс. Видимо, он тоже хотел благодарности, но Лена смотрела только на Федю и, казалось, не видела и не слышала больше никого.
– Ты придешь завтра ко мне? Ты же хотел мне что-то рассказать…
– Приду! – Федор сам не понимал, что творит, гладил ее по волосам и смотрел, смотрел в синие, с фиолетовыми искорками глаза. Хорошо, что взошла луна, и эти искорки стали видны… Хотя… Ему не нужно смотреть на нее, чтобы видеть эти искорки…
Что с ним?
– Тогда до завтра?! – Она спрашивает, а сама точно молит взглядом, чтобы он ее остановил. Остался с ней…
Или ни о чем таком она не молит, а все это ему кажется?
Вот будет весело, если завтра выяснится, что ни от кого они ее не спасали. Да и вообще никого не спасали. А синяки им наставили местные.
– До завтра… – шепчут губы.
Пусть, даже если этого завтра нет. Такого счастья он еще не испытывал. Никогда…
– Да! До завтра, Леночка, – не выдержал и вмешался Макс. – А сегодня уже отпустите нас. Нам бы до дому доковылять и раны зализать до следующего рабочего дня.
– Ой… – Девушка смутилась и, буркнув «извините», исчезла за оградой.
Федя побуравил взглядом ворота и обернулся к другу:
– Макс…
– Не надо благодарностей! Самого уже достала!
– Я тебя сейчас убью!
Друг, потирая под глазом набухающий синяк, выказал искреннее удивление, указав на закрывшиеся ворота:
– Что, она реально тебе вкатывает? Она же как кукла! – И, прихрамывая, бросился бежать. – Все-все-все! Я понял! Можешь хоть жениться на ней, только не заставляй бегать побитого жизнью больного друга… Так! Все! Если не успокоишься, я обо всем расскажу Киру и Петьке! Ну да, ты прав. Все равно рассказать придется, когда они увидят твою рожу… а еще, как вариант, можно сказать, что ты опять поймал гусей и они тебя затоптали…
Федор шел, вполуха слушая болтовню друга, и улыбался, глядя на усыпанное звездами, точно фиолетовыми искорками, ночное небо.
Хорошо, что будет завтра! Хорошо!
Монастырь точно вымер. При свете луны он казался необитаемым, и разбитые окна левого крыла еще больше усугубляли впечатление.
– Не. Похоже, нам не откроют, – махнул рукой Макс, после того как они все руки отбили, колотя в ворота.
– Что предлагаешь? – Нет, ну почему «хорошо» не может продолжаться вечно?
Друг кивнул на выщербленные временем каменные стены:
– Как по лестнице можно забраться. А с той стороны – сенник. Я видел. Скатимся по крыше, как по горке.
– Лишь бы там вил не было. – Федор вздохнул, вставил ногу в щель и подтянулся, метя рукой в выбоину. Хорошо, что в институте вместе с друзьями ходил на тренировки по скалолазанию. Пригодились…
Пыхтя и тихо матерясь, за ним принялся подниматься Макс. На заборе они оказались почти одновременно. Под ними метра четыре: если рассудить – не очень-то и высоко. Главное – перед прыжком сгруппироваться.
– Ну что? Полезли на сенник? Там днем сбоку стояла лестница. – Макс кивнул на покрытую оцинковкой крышу сенника, но Федя мотнул головой.
– Не. Прыгаем! – и сиганул в темноту.
– Ну, как всегда! Мы легких путей не ищем! Зачем они нам… – Макс для проформы поворчал и в следующую секунду приземлился вслед за другом.
– Все нормально?
– Порядок! – Макс похромал к двери.
– А вон, на втором этаже свет. Кто-то не спит… – Федор оглядел здание и указал на едва пробивающийся из-за занавески свет.
– Наши? – На крыльце Максим остановился и запрокинул голову, разглядывая единственное освещенное окно.